Колокольца разливают
Золотистый перезвон.
Звезды грустные мерцают.
Лес угрюмый с двух сторон.
Птица-тройка словно ветер…
Да свистит ямщик-лихач.
Огоньками избы светят…
И несутся кони вскачь.
Эх, душа моя гуляет,
Любит быструю езду,
Правит споро, погоняет.
Держит крепкую узду,
Мчится, сумраком укрыта,
У оврагов, у плетней…
Да ударами копыта
Счет ведут минувших дней.
Оставляя степь пустую,
В небо смотрят купола.
И с коней снимают сбрую:
Дуги, вожжи, удила.
На ночлег, а все не спится…
Скоро новый Божий день!
И на белый лист ложится
От пера косая тень.
***
Мы грызем гранит науки.
Нет сильнее в мире скуки.
Нам ученье жизни — свет,
Ужин, завтрак и обед.
Нам ученье — хлеб и сало,
Что попало — то пропало
По карманам шаровар.
Эй, гуляй и млад и стар.
Эх, гуляй, как ветер в поле
По своей и Божьей воле.
Веселись и смейся, люд.
Семинарцы бурсу бьют.
Бьет риторик грамотея —
Стенка в стенку, не жалея.
Выходи на кулаки,
Философцы — бурсаки.
Эй, ученая ватага,
Богословская отвага.
Нам ученье — свет побед:
Ужин, завтрак и обед.
Время, тень к земле клонится.
За порогом тьма клубится.
Зазвонил к вечерне храм.
Значит, скоро по домам.
Темень небо омрачила,
Затаю желанье.
Солнце жаркое почило
Каплею сиянья.
— Что за черт! Идем по лугу,
Да змеей дорога.
Неужели все по кругу?
Это не от Бога.
Словно сажа ночка льется
На холмы да горы.
Коли спать в степи придется —
Всюду лисьи норы,
Волчья стая где-то воет.
Выпить бы горилки...
Пусть ковром трава укроет,
Только нет бутылки.
Бездна черна, неохватна,
Не окинуть взглядом.
Поворачивай обратно.
Может, хутор рядом.
Все на ощупь по низинке.
Между пней да кочек.
Вдруг блеснул вдали глубинки
Искрой огонечек.
Дом и двор, собака лает.
Есть и спать охота.
Кто там братьев не пускает…
Отворяй ворота.
Эй, бабуся, дверь открой
Да пусти нас на постой.
Не забудем мы во век,
Коли дашь в избе ночлег.
Богомольцы милость ждут:
Горобец, Халява, Брут.
Сбились ночью мы с пути,
Накорми и приюти.
— Знаю, что вы за народ.
Пьяницы, да всякий сброд.
Не входите за забор.
Места нет, и полон двор.
— Сжалься, скверно в поле, тьма.
Я бурсак, зовусь Хома.
Богомольцы — мы втроем.
Верь, чужого не возьмем.
— Ладно, будет место спать.
Говоришь — Хомою звать?
Страшно мне, одна живу.
Будешь спать, Хома, в хлеву.
Разведу вас по углам.
Больше ничего не дам.
***
Месяц — серп на небе светел, робкое сиянье.
Как сквозное покрывало дымкою дыханье.
Серебристою фатою на луга упало.
Ведьма бьет метлой в руке, парня оседлала.
Над лесами черных стен, словно над углями,
Скачет, скачет над землей, спящими полями.
Влажно-теплой тишиной над травой пахучей
Пронесет ее метла под нависшей тучей.
Острие из-под серпа на озера льется.
Там русалка из стекла, задрожав, смеется.
Он несет ее, как конь, ветер, звон и грохот.
И летит со всех сторон над землею хохот.
***
— Что же это — погибать?
Ведьме покориться…
Мочи нет под ней бежать,
Пот по лбу катится.
Сладко страстью тянет грудь
Под бесовской силой.
Помогите кто-нибудь,
Господи, помилуй!
Чую: ведьмин стынет пыл.
Надобно молиться.
Боже правый, дай мне сил,
Чтоб перекреститься.
Слабнет старая карга,
Трудно ей цепляться.
С шеи сброшена нога.
Мой черед кататься.
Но, вперед, пошла быстрей,
Шевели коленом!
Плеткой бьют плохих коней.
Получай поленом.
***
Горизонт, рассвет горит.
Ведьма, падая, кричит,
Разбросав нагие руки.
Нету более старухи.
Дева — юная краса,
По траве лежит коса.
Очи в небо смотрят ввысь.
— Ну, Хома, теперь держись.
***
Летом Киевский базар,
Как кипящий самовар.
Вдовушка торгует —
По любви тоскует…
***
Ночью на опушке
Квакают лягушки.
Квакают, целуются,
На луну любуются.
Прыгают, ругаются,
Словно девки, маются.
Маются, влюбляются,
К женихам бросаются.
Молодцов не много
Нынче у порога.
Шепчутся лягушки —
Лучшие подружки.
Лучшие подружки,
Наливайте кружки.
Кружки да галушки.
Женихи, как мушки.
Женихи, как мушки,
Прилетят к опушке.
Квакнули лягушки —
Вот и нету мушки.
***
День прошел, за ним другой,
Весело вдове с Хомой.
Хорошо с таким гулять,
Трудно бабе устоять.
По базару ходит слух:
Испускает дева дух.
Дочка сотника — краса,
Вся избита и боса
Поутру пришла домой…
Ректор вызвал за Хомой.
***
— Собирайся быстро в путь,
Да молитвы не забудь…
***
По дороге столбовой
Скачет с песней верховой.
Конь копытом землю бьет,
А казак горелку пьет.
Пьет горелку и поет
Про судьбу, что где-то ждет.
Эх судьба — моя беда,
Как степная лебеда.
Держит путь он на восток.
У реки стоит шинок,
В нем цыганка ворожит,
К казаку она бежит.
— Коль обратно повернешь,
То жену себе найдешь.
Ох судьба — моя беда,
Как степная лебеда.
— Коли свой продолжишь путь,
Скоро сыщешь пулю в грудь.
На войну ты попадешь —
Смерть в бою себе найдешь.
Знаю, вмиг тебя убьют,
Помянувши, отпоют.
Ох судьба — моя беда,
Как степная лебеда.
Он немного погрустил
И горелки пригубил.
Вспомнил враз отца и мать
И поехал воевать.
***
Ну и место, просто диво:
Днепр течет неторопливо,
Да, славна рыбалка тут.
Слышу, к сотнику зовут.
Говорят, у пана в ночь
Умерла сегодня дочь.
Надо малость подождать
И до Киева бежать.
***
Темное оконце, то моя печаль.
Закатилось солнце к горизонту в даль.
Закатилось солнце, над душою мгла.
То печаль-кручина сердце обожгла.
Обожгла, сгорела. Черная зола.
Догорает свечка посреди стола.
В ней, не чуя боли, тает огонек.
Не воротишь боле, что сберечь не мог.
Пересохла речка, камни да песок.
Разорвался в сердце жизни узелок.
Разорвался в сердце — жизни не вернуть.
Закатилось солнце холодом на грудь.
***
— Кто таков и как зовут?
— Из бурсы, философ Брут.
— Отчитаешь у свечей
Ты в теченье трех ночей.
Выбрала тебя сама.
Хорошо молись, Хома,
А посмеешь убежать —
Я с луны смогу достать.
***
Сотник горем поражен.
Плач похож на тихий стон.
***
Золотая плащаница.
Во гробу лежит девица.
Гроб стоит среди свечей.
Не поднять Хоме очей.
Он молитву начинает,
Не спеша псалтырь читает.
Ладан пахнет, лики в ряд.
И Хома бросает взгляд.
Красотою удивлен,
Словно впала дева в сон.
Губы — яркие рубины.
И ресницы — стрелы длинны.
Красотой чело горит.
Во гробу как будто спит.
Тайных мыслей и желаний
И неведомых познаний
Горделивых скул овал.
И от страха закричал:
— Ведьма… ну, Хома, держись,
Коли помнишь что — молись…
***
Солнце стало на закат —
Время подкрепиться.
Панский дом едой богат,
Ноченьку молиться.
Гроб до церкви донесли.
Льдом на плечи веет.
Плачет иволга вдали,
Как кого жалеет.
За столом Хома сидит.
Ешь и пей до сыту.
— Расскажи давай, Спирид,
Про псаря Микиту.
***
— Ты Микиту не видал.
Да, таких не много.
Каждую собаку знал,
Как отца родного.
Был он скорый, удалой.
Крепкий, словно жила.
Но поникнул головой —
Ведьма присушила.
Говорит она: "Нагнись…
Сяду я на спину,
А теперь, как конь, несись,
Пока ног не скину.»
До утра его гнала.
Он погибель встретил.
Изнутри всего сожгла,
Лишь остался пепел.
А какой был псарь, такой —
Больше не родился.
Сильна чара под луной.
В панночку влюбился.
***
— Ну, Хома, тебе пора.
В церковь отправляйся.
Звезды, схлынула жара.
До утра прощайся…
***
Церковь ветха, дверь закрыта.
Посредине гроб стоит.
Все сквозной резьбой увито.
Позолоты глянец сбит.
На ладонях капли пота.
И угрюмы образа.
Страшно, будто смотрит кто-то
Сквозь закрытые глаза.
— Подойду, чтоб ни случилось
К ведьме, крест в моей руке —
У усопшей покатилась
Кровь слезою по щеке.
Красота сверкает страстью.
Страшной, резкой, неземной.
И она под темной властью
Села в гробе пред Хомой.
Расправляет беспрестанно
Пальцы мертвых синих рук,
Но читает неустанно,
На полу выводит круг,
Все молитвы и заклятья
(Научил один монах).
Ведьма ищет, шлет проклятья.
Бьет Хому, как плетью, страх.
Крестит гроб пространство. Сфера —
Круг невидим, невредим.
Да спасает в Бога вера.
С ней Хома непобедим.
Скрежет, зубы в зубы давят.
В их оскале зло стучит.
Ведьма знаки-сети ставит…
Вдалеке петух кричит.
Градом пот, и сердце бьется,
Но идет молитва с губ.
Вот заря в оконце льется —
И упал под крышку труп.
***
Утро, дьяк пришел. Победа!
На ночлег. И до обеда
Спал тревожной дремой он.
Не понять: где явь, где сон.
За едою развязался
Да с молодкой поругался.
Дух горелкой подкрепил.
Трубку взял и закурил.
За вечерей в сердце мрак.
— Ну пора, идем, бурсак!
***
Поднимайся, ветер — ветер, поднимайся.
Просыпайся, стая — стая, просыпайся.
Тьма и холод вечен за чертой у края.
Поднимайся, ветер, просыпайся, стая.
Легион на страже, где мгновенье вечность.
Просыпайся, стая — в бездне бесконечность.
В бездне мрак и скрежет, выходи на волю.
Из цепей и плена все тебе позволю.
Все тебе позволю, все отдам, что рядом.
Страсти сладким ядом не доступно взглядам.
Выходи, на ощупь ветер поднимая.
Из глубин и мрака просыпайся, стая.
***
Шум и скрежет, визг и вой.
В круге Брут едва живой.
Но поет к заре петух.
В дверь заходит дьяк Явтух.
Миг — и в церкви тишина.
Лишь молитва чуть слышна.
***
— Все, невмоготу читать,
Надо нынче убежать.
***
Панский сад, заросший густо
Вишней, бузиною.
До реки подать рукою,
Незаметно, пусто.
Да пищат кроты истошно,
Давят в ветках ноги.
Сквозь терновник, без дороги
Заблудиться можно.
Словно кто сюртук хватает
И к земле цепляет.
Из бурьяна не пускает.
Свистом в уши лает.
— Ты куда, Хома, собрался?
Не уйти, не скрыться.
— Не могу воды напиться,
В западню попался.
***
— Напоим тебя водой.
Ой, Хома, да ты седой!
***
Ох, болит головушка,
И на сердце лед.
Во дворе соловушка
Песен не поет.
Да туман клубится,
Где степной бурьян.
Буду веселиться,
Коли буду пьян.
Во хмелю смеяться —
Писанному быть.
Нечего бояться,
Некого любить.
Словно перед плахой.
Тонкий волосок.
Крестик под рубахой,
Да седой висок.
Полыхнет зарницей
Горизонта нить.
Мне бы в небо птицей
Над полями взмыть.
Велика награда —
Над землей лететь.
Большего не надо.
Не о чем жалеть.
***
Пустота — начало. Тлен зияет адом.
Мы пришли из бездны. Покажи, что рядом.
Тыща жал и клещи — все проходит мимо.
Отодвинь завесу — сущее незримо.
Отодвинь завесу к плоти дотянуться.
Мечут когти, крылья темнотой несутся.
Все пространство полно. Тайная преграда
Стережет живое от иного взгляда.
Черною землею, вислыми клоками
На хвостах и мордах. Лязгает клыками:
— Ищем до восхода мрака не наруша.
Мы пришли по зову. Покажи нам Душу.
***
— Здесь ждите,
Вия приведите.
***
Тишина настала вдруг…
Волчее дыхание,
Да шагов тяжелый звук.
Злобное рычание.
Из железа гном идет.
Ужас в сердце рвется.
Нечисть встала — словно ждет.
И мертвец смеется.
Веки гнома до земли,
Словно корни, руки.
К кругу Вия подвели —
И затихли звуки.
***
— Не смотри, Хома, — шепнул
Голос, — Это плаха…
Не послушался, взглянул
И застыл от страха.
***
— Я пришел на зов.
Отворю засов.
Покажу печать.
Легиона рать.
Чую из-под век —
Рядом человек.
За рукой следите,
Веки поднимите.
Вижу, вижу через круг
Я в его глазах испуг.
***
И железный палец Вий на него уставил.
Кинулись все, кто там был, дух Хому оставил.
Грянулся на землю Брут, бездыханно тело.
Но уже кричал петух и заря горела.
Нечисть бросилась к окну, в страхе убегая.
Но светло уже вокруг — и завязла стая.
Дрожь священника взяла от такого вида.
Не отслужена была даже панихида.
Заросло травой густой, след в бурьяне скрылся.
Только память и живет, как Хома молился.
***
Бричка катится, на небе серебром уставлен путь.
А кругом ухабы, ямы — не объехать, не свернуть.
Ждет печальная застава огоньком в конце версты.
Да повалены ограды на кладбищах, где кресты.
Молодой сияет месяц, на озера светом льет.
Хоровод русалок крутит. И метлою ведьма бьет.
Пляшет звездами над полем, над оврагами туман.
Донесет на крыльях ветер сочных трав густой дурман.
Скучно жить… И нечем сердцу больше грустному помочь.
Катит бричка по ухабам, да по лужам прямо в ночь.
Непроглядных и незримых черных ям изрыта мгла.
И понуро тянут кони, закусивши удила.
