1.Мавки - в славянской мифологии - русалка. Это название характерно для поверий южной, юго-западной (реже – центральной) России. Крестьяне Орловской губернии считали, что «дети, родившиеся мертвыми и некрещеные, превращаются в мавок (то же, что русалок) и что тоскующие души их... просят себе крещения». Стать мавками-русалками могли, по поверьям, и девушки-утопленницы .
Особенно Мавки любят при полном месяце появляться. Плещутся в реке, а потом вылезают на берег чесать свои зеленые кудри, а путников просят позычить им для этого дела свой гребешок. Если дать его наглым и мокрым девкам, они расчешутся и вернуться в реку с миром, а гребень придется выбросить, иначе потом облысеешь. Если же не дать, пожадничать то замучают мавки до смерти.
Вообще мавки красивые, какими при жизни никогда не были. Некоторые страхолюдины для этого специально топятся. Только красота эта у них обманная. Повернется к спиной мавка, и тогда можно увидеть позеленевшие, без воздуха легкие, небьющееся сердце. Находчивый парень, правда, может отшутиться от мавок. Шутки они любят, только это и спасти может.
3.В мифологии германских народов издревле известны ундины — духи воды. На весь мир их
прославила повесть «Ундина», которую написал граф Фуке де ла Мотт и
перевел на русский язык стихами В. А. Жуковский. Ундины — красавицы с роскошными волосами, прекрасно сложенные, длинноногие.
Другое дело — ундине, существующие в прибалтийских народных
поверьях (заметьте, корень в слове тот же, латинский). Они — типичные
русалки с рыбьими хвостами. Вот что рассказывают о водяных девах ундине в Литве.
Раз на Немане ловили неводом рыбу. Закинули рыбаки невод в заводь у самого берега, а заводь эта илистая оказалась, точно болото. Закинули невод, вытянули, а там незнамо что — то ли рыбина, то ли человек: раскрасавица — кудри у нее золотистые, ручки маленькие да коротенькие. Вместо ног — вроде хвост рыбий. Привезли ее рыбаки домой, сделали лохань попросторней и пустили ее в воду. За десять километров
приходилось по воду ездить, к Неману, а воду меняли через день. Со всей
округи стекались в ту деревню на ундине смотреть. А она, как наберется много народу, пригорюнится, прикроет волнистыми своими волосами
личико и зарыдает.
А когда погода была, певала ундине — да так ладно! Голос у нее был
дивный, у людей такого не бывает. Жаль только — в песнях ее никто ни
словечка разобрать не мог.
Изо всех окрестных деревень шли на нее подивиться. А как не стали
ходить — повезли ее напоказ по городишкам. А потом и вовсе всем
приелось. Тогда отвезли ундине опять к Неману да выпустили на волю.
Трижды она нырнула, трижды голову наклонила — благодарила, видно, что выпустили ее! А в третий раз погрузилась — и уж больше не показывалась.
Кроме ундине, в литовских водах в старину обитали еще и наре. Внешне они точно такие же: до пояса — женщины, ниже — рыбы. И собою
красавицы. Однако они отличаются по характеру от своих водяных сестер.
«Ясными ночами, как месяц выходил, они появлялись из воды, пели
да хороводы водили. И тогда были они особенно прекрасны: как радуга
блистали, сверкали и светились! Многим хотелось полюбоваться на их
красоту. Да только не к добру было это: наре топили любопытных без
жалости».
