« Я родился после войны на Орловщине. В начале 50 – х переехали к сестре отца в Запорожье.
Как – то в 1954 – м году мои родные приехали меня проведать в пионерлагерь. Вместе с ними была какая – то молодая и красивая женщина. Я спросил маму о ней. Мама долго мне что – то рассказывала. Но слова «репрессии», «тюрьма», «амнистия» ничего мне не говорили. А вот то, что она – моя самая старшая сестра, меня очень удивило.
Посидев немного в пионерлагере, мы отправились гулять по острову. Вдруг шедшие впереди сестры вскрикнули и нагнулись, что – то рассматривая в траве. Протиснувшись между ними, я увидел: возле большого камня, в траве, лежало что – то серое, тонкое и длинное. Я никогда до этого не видел змей, однако меня сразу сковал страх, и я прижался к маме. Но тут старшая сестра взяла «змею» рукой, и все увидели, что это лишь шкура гадюки, которую она сбросила при линьке. Сестра аккуратно свернула шкурку и положила себе в сумочку…
Прошли годы. Это происшествие со шкурой змеи постепенно забылось. В 1980 – м старшая сестра после смерти мужа переехала к нам в Запорожье. Детей у них не было. Сестра жила отдельно, одна. В 1991 году она умерла. К этому времени родители и вторая сестра также ушли в мир иной. Похоронив сестру, я закрыл её квартиру. Перед этим сложил в кейс кое-какие личные вещи, чтобы на досуге вместе с женой перебрать все и что-то оставить на память, а что-то выбросить. Но повседневная суета, как всегда, засосала, и я вспомнил о кейсе месяца через три.
Жена была на работе, сын стоял на лестничной площадке, болтал с одноклассником. Я взял кейс и пошёл с ним на кухню. Положил его, раскрыл и стал выкладывать все на стол. Среди бижутерии, фотографий была металлическая коробочка. Я осторожно раскрыл её, надеясь увидеть там леденцы, но в коробочке лежали какие – то пожелтевшие листки бумаги. Я вынул их. И тут меня словно ударило током – на дне лежала та самая свернутая змеиная шкурка. Немного успокоившись, я взял лист бумаги и, поддев шкурку, решил выбросить её в туалет. Но шкурка соскользнула с бумаги и упала на пол. Я нагнулся, чтобы поддеть её листком, но вдруг шкурка зашевелилась и голова её, зашипев, метнулась к моей руке. Я испуганно отпрянул, с ужасом глядя на шевелящуюся змею. Она, злобно шипя, дернулась несколько раз в сторону моих ног, затем повернула к двери и поползла. Дверь была приоткрыта, видно, сын, выходя, специально не закрыл её. Змея выползла в коридор.
Я кинулся к двери, открыл её и крикнул: «Ребята! Отойдите от двери подальше, к вам ползёт змея!» В этот момент я краем глаза заметил женщину, выскочившую из коридора на лестничную площадку. Схватив в ванной швабру, я тоже вышел на лестничную площадку. Ребята стояли у противоположной стены и испуганно смотрели на пол. Нигде никакой змеи не было. Я спросил сына, а что за женщина вышла из нашего коридора? Он ответил, что не знает её, может быть, она от соседки вышла. Но выяснилось, что к ней сегодня вообще никто не заходил.
Сев в кресло, я спросил сына, что это была за женщина? Он описал её: молодая, черненькая, красивая женщина в вишнёвом платье в цветках, в ушах золотые серьги.
«Господи! – подумал я. – Да ведь это же портрет моей старшей сестры, какой я увидел её в первый раз в 1954 году». Я встал, достал альбом, нашёл семейную фотографию и показал сыну. Он взглянул на фото, сразу и сказал: «Вот эта тётя выбежала из нашего коридора».
Постепенно история эта забылась. Нынешней весной я, как обычно, поехал на кладбище ухаживать за могилами родных. Сделав всё на могилах родителей и средней сестры, я отправился на могилу старшей сестры. Положил вещи на столик, снял куртку, yнадел перчатки и хотел было взять тарелочку и рюмку с могилы, чтобы помыть их. Но на полпути замер: на тарелке, обвив рюмку, лежала змеиная шкурка…»
