«Дождь застал меня так не вовремя, спряталась я на остановке. Тоскливая картина: на лавочке сидит больной старичок с палочкой. К нему подошел его ровесник и чуть не расцеловал его. От того, что я услышала от них, мне стало еще тоскливее и страшнее. Приведу, пожалуй, их разговор дословно.
- Здравствуй Семен! Рад тебя видеть, а говорят, ты уж помирать собрался? – сказал один старичок другому.
- Эх Ваня, до смерти было совсем недалеко мне, когда с инсультом слег. Ниночка моя, голубка, извелась вся, за мной ухаживая, но это еще не самое худшее. Сынок-то мой Васька совсем и стыд, и совесть потерял за пьянками. Он, когда выпьет, буйный становится. Тогда беги кто куда. Особо стал раздражать его я, лежачий, прямо шипел от злости, на меня глядя. А я ждал смерти, как избавления, стали мне во сне родственники мои являться – сидят за длинным столом, радуются. Среди них я узнавал своих родителей и бабушку с дедушкой, брата. Тетку. Остальных не знал никого, может, потому что умерли они задолго до того, как я родился. На столе была вода в чашках, да блины на тарелках. Одно место было не занято, и я понял, что оно для меня.
Просыпался я под пьяные крики сына и не рад был пробуждению. Ничего меня уже на свете не держало, только жену Нину жалко было вдовой оставлять. И тут случилась беда, которой и не ждали. Пришел сынок с очередной пьянки. На бровях приполз. Да не один, а с тремя дружками – все ему под стать. Злые все. Заночевать решили у нас в квартире. А квартирка-то махонькая – двухкомнатная, где разместиться шестерым? Я Нину к соседке отправил, от греха подальше, а сам – куда ж я денусь? Распихал Васька дружков своих по комнате да на кухне, а сам ко мне ввалился в спальню.
- Подвигайся батя, хватит лежать, - и столкнул меня с кровати на пол, а сам на мое место улегся.
Захрапел вскоре сынок мой безбожный, а я, напрягая все силы, сумел-таки заползти под свою кровать. Не хотелось мне, чтобы он на меня еще и наступил при пробуждении. Лежу под кроватью и молча рыдаю: что же это, даже умереть мне по-человечески не придется? Неужели смерть свою буду под кроватью встречать, словно пес?
Близилась глухая ночь, самый страшный час – три часа ночи. Я научился определять этот период времени даже без часов – бессонница научила. Так вот, бесшумно отворилась дверь в мою спальню, и я увидел полоску голубоватого света и женские ноги. Я подумал было, что это Нина вернулась, но удивило меня то, что дверь-то была страшно скрипучая, а сейчас отворилась без скрипа. Да и ноги были совсем не Нинины – худые, обутые в белые мягкие туфли с чуть задранными носками.
Я почувствовал такой ужас, сам не понимая почему, что вжался в пол и перестал дышать. В лицо мне пахнуло сыростью и холодом, как будто за дверью была не прихожая с комнатой, а погреб.
Незнакомка прошла глубже в мою спальню и остановилась. Голубоватый свет все так же лился в спальню и окутывал ее ноги. Тут Василий на кровати заворочался, закашлялся, кровать сильно тряхнуло и все стихло. Женские ноги пошли к выходу. Дверь также бесшумно закрылась, и холодный ужас отпустил меня. Я долго лежал, пялясь в панцирную сетку над моей головой, пока не понял, что не слышу храпа Василия, более того, не слышу его дыхания вообще. Я попытался выбраться из-под кровати, но у меня ничего не вышло, так как для этого мне нужно было работать парализованной рукой и ногой. Я кричал, но пьяная компания спала беспробудно. Вот в таком отчаянном положении и нашла меня утром Нина, меня и мертвого Ваську. Ночевавшие у нас дружки быстро ретировались из квартиры, боясь, как бы их не заподозрили в убийстве.
Заключение патологоанатома было такое: «Механическая асфиксия рвотными массами». Надо ли говорить, что моя бедная Нина едва все это пережила. Спасибо мир не без добрых людей – помогли с похоронами. Никто из этих непутевых, которые ночевали в ту ночь у нас, никакой женщины не видел. Да и не могли они ее видеть. Это смерть приходила за мной, а забрала того, кто лежал на моем «одре». Перепутала нас с сыном-то. И такое бывает. Но вот, что странно, болезнь моя стала понемногу отступать. Вернулась чувствительность в руке и ноге, перестала болеть голова. Снова вот травку зеленую ногами топчу, рот немного перекошен, ну, да не беда – мне сейчас в зеркало смотреться ни к чему. Родственники мне больше не снятся почему-то. Может потому, что мое место уже занято. Ваську жаль, неплохим он был, если б не водка эта чертова. Если б не она, не лег бы он на мое ложе смертное, и все было бы как положено…
Старичок умолк и призадумался, а я бросилась под дождь. Мне не хотелось больше слушать эту безрадостную исповедь. К тому же мне, наконец, стал полностью ясен смысл пословицы «И на старуху бывает проруха».
