«Как-то раз я решил вернуться на дачу новой дорогой, через кладбище. Вечерело. Войдя на кладбище, я обратил внимание, что все вокруг как бы замерло. Тишина, и даже мелкий-мелкий дождичек будто повис в воздухе, не падая на землю. Осиновый листочек не шелохнется, все остановилось, застыло, как на картинке.
Иду по тропинке, слева от меня старые могилки, справа пусто, а впереди новые захоронения. Вдруг слышу голос: «А вот еще один идет». Огляделся, вокруг никого нет.
Подхожу ближе к новым могилкам и слышу уже множество голосов, они становятся все отчетливее – можно даже разобрать, что говорят. Подумал: «Наверное, души умерших не покинули места своих захоронений, вот и тоскуют, а мне ничего плохого не сделают». И тут сообразил: голоса только женские, ни одного мужского. Да это же шабаш, шабаш ведьм! Слышал, что на шабаш вылетают души (астральные-ментальные тела). Вот они и собрались на кладбище…
Снова слышу отчетливо тот же властный женский голос: «Что, испугался?» Я пошел вперед, потому что нельзя останавливаться и бежать назад (зная из фильмов и русских народных сказок, что ведьмы могут догнать и разорвать).
Когда я оказался совсем рядом с могилами, меня охватил дикий ужас. При том что мужчина я неробкого десятка, работал несколько лет на флоте, десять с лишним лет прожил в северной тайге и не раз смотрел смерти в глаза. Но тут такое творится – сотни голосов превратились в жуткий звериный вой, от которого кровь стынет в жилах. И среди него я отчетливо различаю голоса: кто-то меня зовет, кто-то ругает и пугает, кто-то угрожает, кто-то смеется, а кто и плачет.
Волосы встали дыбом, ноги сделались деревянными, не сгибаются, мороз по коже. Иду и думаю: как бы не упасть! Взгляд – только вперед, будто их не слышу. Как я прошел эти несколько десятков метров, до сих пор не пойму. Выйдя за кладбищенскую ограду, вновь услышал тот же знакомый властный женский голос: «Ты еще вернешься сюда».
После этого случая я начал стремительно седеть, и в сорок с небольшим лет меня стали звать Дедом Морозом за седую бороду, которую обычно отпускаю зимой. При воспоминании меня до сих пор бьет дрожь и жуткий вой стоит в ушах, будто это было вчера. Сейчас кладбище стараюсь обходить стороной…»
