Меня часто спрашивают: чего борода седая?
Ещё бы не спросить: в свои 22 хожу, как старик. Но привык уже. А бриться так и так не люблю.
Я обычно на вопросы отшучиваюсь, мол, краски не хватило, и закрываю тему. А что на самом деле случилось, не рассказываю.
Но достало уже помалкивать. Будь что будет.
А было вот как, хотите верьте, хотите нет. Лучше не верьте.
Сам я с Севера. Как-то раз понадобилось мне мотнуться в Питер - у друга свадьба, очень звал. Ну, я что? Купил там в подарок чайный набор - китайское чаепитие, все дела - сел и поехал. 22-й поезд, меньше суток в пути.
Только вот билеты поздно брал, и достался купейный. Мне же лучше.
Сел, еду. На каком-то полустанке подсаживается парень. Неопределённого возраста, вы знаете: щуплый, тонкий, затерявшийся между 20-ю и 30-ю. Такие стареть начинают лет в пятьдесят. Редкий, но всем знакомый типаж.
Ну, поздоровались: я Толя, он Тёма, будем знакомы. Я лёг себе и дремлю помаленьку над книжечкой. Совсем и залип: поезд убаюкал.
Треск! Дёрнулся я во сне и вижу: сидит мой попутчик и осколки с пола поднимает.
- Что случилось?
- Та... рюмку разбил.
Я глядь на стол - а там их четыре штуки в ряд.
- Тём, гостей ждёшь?
Он смутился:
- Не. Традиция у меня.
А сам растерянный такой, словно его обокрали. Смотрит на меня просительно:
- Толик, а у тебя случайно нет рюмки с собой?
Я удивился. Но было в его взгляде что-то искреннее такое и вместе с тем жутковатое, будто он за эту рюмку, и убить готов. Фух. Я сам и по спорту увлекаюсь, и подраться не дурак, но тут прям кольнуло. Животное такое чувство, будто нож к спине приставили. А Тёма ничего такого и не делал... стоит себе и смотрит.
- Рюмки нет. Есть китайские чашечки для чая. Маленькие.
- Сойдёт, отлично! - чёрная искорка в его зрачках куда-то делась. Я успокоился. Залез в сумку, поковырялся в подарочном наборе.
- Держи.
Он взял её, в руках покрутил, понюхал. На стол поставил, и в четыре "рюмочки" нацедил по тридцать грамм водки. Пятую, стеклянную, оставил пустой. По купе пошёл дух дешёвой сивухи.
- Толь, не хочешь?
- Воздержусь. А что за традиция?
И тут он оскалился даже, а не улыбнулся. Как голодная собака над кошачьим трупом.
- А... так. Чего бы и не рассказать.
Он устроился поудобнее, сжевал сухарик и заговорил:
- У меня в армии было четыре друга. Как братья мы с ними. Случилось нам СОЧ совершить, самовольное оставление части. А у меня как раз сестра в гарнизонном городке тогда жила. Ну, мы к ней и пошли. Посидели хорошо... но недолго. Я раньше от одного запаха браги засыпал, а тогда умудрился даже накатить немного. Среди ночи просыпаюсь - а Оксанки нет. Ребята говорят - к подруге убежала. Мол, побуянили мы. А нам и самим бежать пора - до побудки в часть успеть. Вернулись... а от сестры с тех пор ни слуху, ни духу. 15 дней я ничего о ней не слышал. Но потом её нашли.
Тут Тёма радостно так задумался о чём-то. Помолчал, поправил рюмочки.
- Нашли, значит... множественные черепно-мозговые и сломанный позвоночник. Шею ей хрустнули. А перед этим изнасиловали и явно толпой.
- Ничего себе... и это они?
- Да кто же ещё? - удивился Тёма. - Они, "братцы" мои. Я по глазам понял. Но допытываться не стал. Погоревал, побился головой о стену, они меня поддерживали, с*ки... да. А потом всё, дембель, все по домам, а я нет. А я за первым.
- В смысле?
Тёма нахмурился, черти в его глазах так и плясали.
- Толь, ты не перебивай. Дай душу отвести. Короче, первая мр*зь сразу после дембеля жениться вздумала. Я дождался, пока он в одиночку с гулянки отлучится и в переулке его подкараулил. Бил долго, хотел череп сломать. Без подручных средств человеку тяжело проломить череп, но у меня получилось.
Он глянул на меня, словно ожидая похвалы. А я только на одно надеялся: что передо мной фантазёр с нездорово направленным воображением. Не дождавшись моей реакции, Тёма продолжил.
- Как его баба над ним рыдала, ты бы слышал! Песня для ушей.
Тут он сделал паузу и выпил вторую, глаза его заволокло.
- Да, песня. Потом был второй. С ним я уже по-простому: печень заточкой проколол. Он быстро кровью истёк, скорой не дождался. А я же сам её и вызвал, и даже под подозрение попал. Но все знакомые моего "братца" подтвердили, что мы были не разлей вода, а история с моей сестрой так и не всплыла. Вот. Везло мне.
Он выпил третью, и продолжил почти бессвязно:
- А третьего... долго пришлось... я его в лес... на муравейник... а муравьи у нас какие-то... ленивые, что ли. Никак его есть не хотели. Так что я им немного... хе-хе... помог... да.
Я к тому моменту сидел в полной боевой готовности. Псих ведь под боком! Пусть только попробует рыпнуться - и плевать на его сумасшествие. Но Тёма так мирно обо всём говорил, что я решил не верить. Ночь, конечно, проведу без сна, но...
- Вот... да. Троих я нашёл. А четвёртый из Рашки смылся. Ну, ничего... я за Оксану... я его найду... найду.
Я попробовал пошутить:
- Эй, Чикатило! А чего рюмок-то пять? Обсчитался?
Тёма свернулся калачиком на кровати, потянулся к четвёртой и залпом опрокинул её:
- Нет, нет... просто болтливый я очень... есть такой грешок... разболтался как-то, а люди молчать не умеют... ну и пришлось грех взять на душу... хе-хе... ещё один.
И он уснул. Я не стал его будить.
Вышел в тамбур, выкурил сигарет пять, не чувствуя дыма. Подумал было в милицию позвонить или в дурку, а потом махнул рукой. Всю ночь лежал себе на койке и читал, не видя букв. В купе всё так же воняло сивухой.
Наутро я с ним не говорил. Да и выглядел он так, словно выдул вчера не сто грамм, а пару литров. В тесном тамбуре мы постояли, прижатые друг к другу напирающими пассажирами, но ни словом не обмолвились. Так и разошлись.
Только на вокзале, покупая обратный билет, я заметил вдруг, что мой старый, который в Питер, пропал. Имя и номер паспорта были в нём.
* * *
В общем, не люблю я об этом вспоминать. Но и молчать надоело.
Тёма, если прочтёшь - верни чарочку. Ну а если я тебя не сдюжу - поставь ещё одну за меня.
