В Липецкой области много цыган. Живут они обособленными поселками. Чаще всего занимаются перекупкой и перепродажей мяса или овощей. И, конечно, наркотики, воровство, попрошайничество.
Так случилось, что моя сестра Светланка влюбилась в цыгана, и он ее полюбил. Жизнь прям как в романе.
Светкины родители потомственные труженики полей, а вот Ромкины, в силу происхождения, руками только по чужим карманам работали. Домище у них в 2 этажа, кирпичный, телевизор плазменный огромный, кондиционер чуть не в каждой комнате и прочие свидетельства достойной жизни. Они хоть и православные, но Ромке запретили женится на русской девушке.
А тут Света забеременела. Ромка с отцом своим даже подрался, собрал вещи и ушел жить к Светкиным родителям. Жениться, правда тоже не звал. Говорил, что очень хочет, но не может. Родился у них замечательный мальчишка, Артемка. На его крестинах я и познакомилась с дедом Романа, он один из всей Ромкиной родни пришел. Человек он был старой закалки, Артемку любил больше жизни. К Светке с почтением относился, уважительно, по имени-отчеству величал, за правнука в ноги ей кланялся, но жениться все равно им запретил. Дед Янош прекрасный рассказчик был. Да и Ромка тоже. Не раз за рюмочкой нам страшилки рассказывали.
Поведаю теперь я свету... "
А. С Пушкин
Еще в советское время, цыгане торговлей жить начали, в колхозах мало кто работал из них, позорно было. А кушать хотелось. Дровишек-угля только по талонам можно было купить, и давали их только трудящимся "на благо родины". Зимой как-то собрался дед в лес, там, на знакомой полянке, не менее знакомый тракторист за мешок муки пол-трактора дров свалил. Да хороших таких бревнышек. Сухих, не длинных, как раз на телегу по чуть-чуть складывать да вечерком, по темноте к дому свозить. Запряг Ян лошадку, а Ромка совсем маленький, лет 5-6, рядом вертится, мол, "Возьми, деда, меня с собой - я тебе пригожусь". И дернул же нечистый деда, ребятенка зимой, в сумерки в телегу посадить.
Едут они потихоньку, лес в сторонке стеной темнеется. Звезд не видно, тучами небо затянуло, стемнело быстрей, чем дед рассчитывал, но поворачивать с полпути не стал, хоть и копошилось в душе нехорошее. Обложил лошадку матом на двух языках (на родном и на русском) да подхлестнул поводьями. Вот и поворот знакомый. В колею, трактором оставленную, свернули. Лес уже вот-вот - рукой подать. И завыли вдруг волки. Дед с телеги спрыгнул в снег. Матом обложил уже и Ромку, и волков, и лес, и дрова. Даже тракториста с его семьей до пятого колена помянул - не побрезговал. Пока лошадь из колеи по снегу развернул, Ромка за обрешетку телеги высунулся.
-Деда, погоди, - говорит. - Вон дядю подвезем.
Янош как оглянулся, Ромку в охапку, на дно телеги кинул.
-Лежи говорит. Молись, только назад не смотри.
А сам лошадь к дороге по снегу тянет, чуть не бегом. Мужик из леса бежит, руками машет, кричит:
- Эй, дед! Подкинь до города.
Почти догнал, за борт телеги ухватился, подскочил, чтобы влезть в нее, а тут Янош лошадь на дорогу вывел, в телегу вскочил и "дай Бог ноги". Мужик не удержался, упал на дорогу. До дома летели, чуть лошадь не загнали. Ромка говорил, что сначала не особо молился, а как телега понеслась ухабами, так чуть не в голос "Отче наш" читал, за доски хватался, чтоб не вылететь. Домой приехали, мать с бабкой на деда накинулись, куда дитё увез, почему не сказал, и вообще, где дрова. Янош с телеги слез, Ромку снял, да чуть обратно не уронил. Зад телеги, где незнакомец схватился, чуть не в половину толщины досок четырьмя царапинами располосован, будто зверь когтями зацепил.
