Весь сентябрь у меня была переводческая практика. Что есть переводческая практика? Это 70000 тысяч знаков переводного текста за месяц, а в свободное время от перевода – гуляй, не хочу. Так как я номинально русский человек, то все дела откладываю на самые последние дни, посему сентябрь у меня выдался дополнительным кусочком лета.
И в один из сентябрьских вечеров захотелось нам с подругой совершить этакий пригородный променад. Взяли сумку с фотоаппаратом и объективами, оделись-обулись поудобнее, поехали в поселок, где ещё не были ни разу. Лишь примерно я знала, что там есть симпатичное озерцо и красивый школьный сад. Приехали, шляемся по-над дорогой, пытаемся увидеть хоть какие-то признаки озера. Спросили у дружелюбных аборигенов, которые сообщили, что есть 2 дороги – одна через деревню, другая через кладбище. Через деревню было ближе, и через 10 минут уже были на месте. Поснимали (кстати, отличное озерцо, которое отражает зеленоватый свет, фото вышли неплохие), замерзли, но решили обратно на остановку идти долгим путем, благо, вечер располагал.
Поднялись на пригорок, где не были ни души, дошли до кладбища. У меня по поводу кладбищ нет никаких предрассудков, нехорошие могилы видно сразу, т.е. те, на которых прикопаны нечистые предметы, сделано на вред человеку или где похоронены нехорошие люди. А кроме них опасности там и нет никакой. Идем по кладбищу, с бетонированной дорожки не сходим. Тут чувствую, меня кто-то дергает, зовет, пытается достучаться. Висок начинает давить, по телу разливается слабость и руки потеют. В голове немного шумит, даже слегка разбираю голоса. Понимаю, что кто-то пытается выйти на контакт, но такого никогда не было со мной на кладбище. Это бывало дома, в основном по ночам, и когда муж спит или когда я дома одна. А тут вечер, кладбище, солнышко садится, птички поют, а до меня пытается достучаться кто-то незнакомый и давно уже отъехавший к праотцам.
Добралась до дома замерзшая и продрогшая – попала под дождь. Залезла в ванну, плаваю, периодически наведывается муж, пытаясь продемонстрировать, как он умеет танцевать под «Гангнам стайл». Муж в очередной раз ушел к компу, видимо, запутался в сложных движениях танца, как в голове начинает шуметь, воздух густеет и я слышу малоотчетливый, но вполне понятный голос. Сколько я просидела в ванной, я не знаю, но когда крикнула мужу, что мне плохо и он должен меня вытащить, иначе я сама окажусь на ПМЖ у праотцов, вода мне показалась обжигающе холодной. Всё это время голос мне рассказывал, что звали его Алексей, он повесился этим летом, а что его мать до сих пор плачет по нему, скучает, винит его в чем-то (не разобрала). Он очень сожалеет о своем поступке, и если бы знал, каково ему будет после, то никогда бы не пошел на это. И рассказывал что-то ещё, но я уже или отключилась, или просто не могла разобрать.
Муж меня вытащил, принес на кровать, откуда я рванула в самое укромное место в квартире, где почти 20 минут обнимала белого друга.
Муж отнес обратно на кровать, где я благополучно вырубилась. Среди ночи первым делом нас разбудил кот – он лег мне на голову, и, дрожа и издавая какие-то жалобные звуки, пытался зарыться в мои волосы. Отлепила кота, засунула под одеяло. Кот дрожал, но хотя бы замолчал.
Засыпаю снова. Подскакиваем с мужем от странного звука, залетаем на кухню – на столе стояла плетеная из лозы ваза с яблоками: ваза на полу, яблоки по полу. Собираем яблоки, муж, уже привычный к моим некоторым особенностям, смотрит подозрительно, но знает, что если бы я что-то видела в данный момент, то объяснила бы ему всё. А я ничего не вижу, не слышу и хочу спать.
Возвращаемся, ложимся, уже светает. Понимаю, что муж уже не уснет, но меня буквально отключает. Мысленно обещаю себе, что, как встану, почищу квартиру. Встать пришлось раньше – походу, яблоки мы убрали не все не, и одно, весело стуча по полу, вкатилось в комнату. Кот в истерике ( ему ж яблоки катать нельзя, тем более по ночам, можно оказаться запертым в туалете), муж в панике ( шляешься по погостам, кого ты оттуда приволокла), а я поминаю добрым словом Алешеньку и берусь за молитвослов. Доброе утро.
