Вот и настал этот день, когда я должен был отдать долг Родине, то есть пойти служить в армию. Целых два года я буду оторван от реальной жизни, хотя те, кому довелось испытать то же, что и мне, знают, что реальная жизнь как раз там, на войне. Я не относился к этому как к повинности. Скорее, я рассматривал армию как школу жизни, новый период, новые знакомства. Мать у меня одна оставалась, без присмотра. Вот это меня тогда действительно волновало. У нее - проблемы с сердцем, да и возраст уже пенсионный (я у неё поздний ребенок). А что делать? Попросил, конечно, своих друзей присматривать за ней. Родственников у нас нет.
Моя матушка – женщина верующая, соблюдает посты, в церковь ходит. А я, хоть и крещеный, но никогда не носил крестик и вообще не верил я в Бога. Вернее, я просто никогда о нём не думал. Я считал, что слезные молитвы, церковные свечи – это занятие для женщин. А настоящий мужчина не должен морочить себе голову всякими фантазиями. Он должен реально смотреть на жизнь.
Мать меня благословила, и я отправился в неблизкий путь. Служба в армии была не сложной, но и не простой. Мне повезло. Я познакомился с хорошим человеком, который стал для меня настоящим верным другом. Мы поддерживали друг друга, особенно когда нас отправили служить в Чечню. Матери я, конечно, об этом не сообщил. Написал, что у нас проблемы с почтой, и, возможно, какое-то время письма не будут приходить. Я подстраховался: кто его знает, как там в Чечне сложится.
Задача у нас была несложная – отвозить продукты, но только ездили мы по минному полю. Много ребят наших погибло, да что говорить, мне и самому приходилось убивать - только врагов. Но ведь они тоже люди, такие же молодые, у которых есть семьи.
Однажды я застал своего друга за странным занятием – он что-то мастерил из тонкого деревянного бруска.
- Что это ты такое делаешь? – подсел я к нему.
- Крест, - ответил он, не отрываясь от своего занятия.
- Зачем тебе крест, ты же и так его на груди носишь?
- А это не для меня, - друг поднял голову и серьезно посмотрел на меня, - это для тебя.
- Ты что, с ума сошел? Я не ношу крестов, и вообще, что за бредовые идеи у тебя?
- Твоя мать попросила. Я пообещал ей. Тебе придется носить этот крест.
- Ты мою мать не знаешь, и никогда не видел, - начал я возмущаться.
- Она невысокого роста, полноватая, с темными волосами по плечи, и еще у неё на голове платок такой синий, с серебряным узором.
Я был в шоке. Он действительно описывал мою мать, и это притом, что я даже фотографии не показывал, не было их с собой. А платок этот я сам матери подарил перед отъездом.
- Что ты замер? Мне сегодня сон приснился. Вижу я женщину, стоящую на коленях перед иконой. Молилась она о здравии своего сына, в правой руке сжимала серебряный крестик и плакала, что не передала сыну в армию этот крест. А потом, знаешь, она резко оборачивается и смотрит прямо на меня и слезно умоляет помочь тебе, просит сделать тебе крест. Вот я как проснулся, так и начал выполнять своё обещание.
Я ничего не мог сказать из-за испытанного шока, но крест всё-таки взял с собой. А вечером мы поехали отвозить продукты. Первая машина взорвалась: попала на мину, троих ребят расстреляли, остальные получили ожоги и пули. А мы с другом каким-то чудом остались невредимыми. Теперь я знаю, каким чудом и благодаря кому.
Когда я вернулся домой, то мать мне рассказала кое-что.
- Ты, сынок, хоть и не написал, что тебя на войну-то отправили, а материнское сердце почуяло беду. Молилась я за тебя день и ночь. А молитва матери очень сильна. И вот, то ли в забытье, то ли наяву, вижу я солдата молодого. И знаешь, будто какая-то сила меня подтолкнула. Бросилась я к нему в ноги и просила сберечь моего сына и крест, крест тебе сделать. Ты же ведь крещеный, а ходишь без креста. Неправильно это.
Позже я познакомил маму со своим другом-спасителем. Они узнали друг друга. И как старые знакомые, которые долго не виделись, бросились обниматься. Мать ревела и горячо благодарила парня. А я стоял и сжимал к руке тот самый самодельный крест. Никогда теперь его не снимаю. Это мой талисман - защитник. Хотя я знаю, что защищает меня не крест, а высшая сила, которой было угодно, чтобы я остался жив, несмотря на то, что я был таким Фомой неверующим.
