Лёха был приятелем моего мужа. В детстве и юности они столько вместе покуролесили - словами не передать. Потом пути-дорожки их разошлись, даже разбежались стремительно. Мой женился, остепенился, а Лёху понесло дальше.
Болтаясь изо дня в день без работы, подруги и какой бы то ни было цели или жизненного смысла, Лёха нашел отраду в наркоте. Сначала травкой баловался, потом подсел на более серьезные вещи. Ширялся Лёха вместе с подельником Андрюшей, но в один прекрасный день забыли наркуши про святое правило: колоть дрянь по очереди. Пока друг кайфовал, Леха не стал дожидаться его «возвращения с радуги» и вкатил себе дозу. Когда очнулся, Андрюша был уже того, тепленький и мертвый от передоза.
Лёха долго убивался, считал отчасти себя виноватым, мол, поторопился, друга не уберег. Странные позывы совести закончились трагически: Лешка влез в петлю и тем самым составил компанию подельнику на том свете.
Отношения при жизни с Лешкой у меня были, мягко говоря, натянутыми. Его вечные полушутливые домогательства и покушения на мою замужнюю честь выводили меня из себя. После трагедии загубленную молодую жизнь стало по-человечески жалко, и я мысленно простила ему все его «грешки».
Спустя много лет я уже почти забыла о существовании бывшего мужа и, тем более, его бывших друзей. Но многие покойники почему-то совсем не хотят забывать меня.
Леха пришел во сне. Зеленоглазый, смуглый, с вечно бегающими глазками и лукавой полуулыбкой. Такой, каким помнила. Мы идем плечом к плечу и мило болтаем о пустяках. Я кошусь на его ярко-желтую, словно лютик, футболку, потому что это единственное яркое пятно в моем сне. Вокруг тьма, но не просто тьма, состоящая из всех оттенков темного, а угольно-черная тьма, плотная, непроглядная. Нельзя рассмотреть, где воздух, а где то твердое, по которому мы идем. Просто ровная плоская тьма. Ни звука шагов, ни запахов, ни тепла, ни холода. Вакуум.
Наша темная невидимая тропинка резко поворачивает вправо, я, повинуясь, какому-то шестому чувству, перепрыгиваю через невидимую канаву или ров. Он небольшой, не более метра, но глубокий, как бездна, я это чувствую. Я ловко приземляюсь на той стороне сразу на обе ноги, и, балансируя при помощи рук, круто разворачиваюсь лицом к Лёхе:
- Прыгай! – кричу я ему и смеюсь.
Лешка смотрит на меня печально и качает головой:
- Мне туда нельзя!
Я удивленно смотрю под ноги, пытаюсь разглядеть ту незримую черту, которая разделяет меня и его, такого жалкого и потерянного:
- Давай руку, - шепчу я, - я тебе помогу, не бойся!
Лешка даже не делает попытки ухватиться за протянутую ладонь. Он безвольно опускает руки вдоль туловища:
- Дальше мне нельзя, - как заклятье повторяет бывший друг, - конец адской тропы.
… Я подскакиваю в постели. Распахиваю глаза и смотрю перед собой невидящим взглядом. Передо мной все еще стоит лицо Лехи, в глазах его – вселенская скорбь и тоска.
«Господи, какое мрачное место! – думаю я, - угораздило тебя, Леха, там оказаться. Прости, помочь тебе я не в силах».
