Уже много лет прошло с тех пор, а я все еще удивляюсь этому случаю. Тогда был предпраздничный день. Но мне было как-то не по себе. Весь вечер смотрела на часы. В 20 часов стало еще тяжелей на сердце.
А вскоре позвонил отец из деревни, куда они с матерью уехали из-за болезни мамы. Но прежде чем он сказал о том, что мама умерла в 20 часов, я уже догадалась, из-за чего звонит мой папа.
Я не плакала. Я не могла себе этого позволить, потому что кто-то должен был оставаться спокойным (или выглядеть таковым). Старшая сестра сразу впала в истерику. А мне не разрешала плакать моя мама. Я это чувствовала.
Машину, на которой мы поехали ночью, нашел мой племянник, сын моей старшей сестры и внук моей мамы. Вначале я ехала на переднем сиденье, рядом с водителем. И он говорил, чтобы я не спала и разговаривала с ним, чтобы он тоже не задремал.
Все волновались, как мы доедем. И я мысленно попросила мать дать знать, что все будет хорошо. Фары у машины на несколько мгновений приглушили свет. Все заволновались, а я поняла, что получила положительный ответ. Все будет хорошо. Но я не стала никому ничего говорить.
Приехали мы в 4 часа утра. Когда вошли в комнату, где на составленных столах лежала наша мама, сестра положила свою руку на ее руки, которые были перекрещены, и в них была свеча. У мамы был вид спящего спокойным сном человека, которому очень хорошо и радостно оттого, что мы наконец-то приехали.
И вот лежит моя мертвая мама как спящая. А в голову мысли идут, как бы от нее: «Смотри на меня, запомни меня такой доброй, посиди со мной рядом, ведь больше ты не увидишь меня».
А когда в церкви маму отпевали, я увидела, как со стороны маминых ноздрей быстро поднялась вверх и растворилась тонкая струйка чего-то белого и прозрачного. Я стала оглядываться, не видел ли еще кто-нибудь этого, кроме меня. Но все стояли и слушали, как отпевают. После я спросила всех близких, не видели ли они чего? Ни племянник, ни старшая сестра, ни папа, ни родная моя тетка - никто ничего не видел.
Когда мы вернулись в город, мне было очень тяжело. Ничего ни смотреть, ни слушать, ни что-то делать не хотелось. Села на диван, выключила свет и наконец поняла, что пришло время дать волю слезам. Не плакала, а рыдала. И хорошо, что никого не было рядом.
После этого рыдания как будто камень или какую-то большую глыбу с меня сняло. Легче стало. Теперь можно было жить и не верить, что после смерти человека ничего не остается.
