Быль.
Из сети.
В годы моей беспечной юности (в середине 90-х), будучи студентом, в ту пору ещё Ленинградского горного института, и как все студенты сильно нуждаясь в средствах, подрабатывал я ночным сторожем на пилораме. Пилорама располагалась на территории 4-го района питерского торгового порта (более известного в народе как угольная гавань). Место надо сказать хоть и находится в черте города но относительно отдалено от жилых микрорайонов и окружёно дикими пустырями и свалками, тянущимися вдоль побережья финского залива. Вот посреди одного из этих пустырей и располагался деревообрабатывающий участок с пилорамой, который я сторожил. Расположен он был на отшибе от основных портовых сооружений, на расстоянии полутора километров в глубине большого пустыря-свалки, и вела к нему только одна заросшая дорога от конечной остановки заводского автобуса. Работа была не пыльная, приезжаешь вечером на последнем заводском автобусе (который ходил от Автово и завозил ночную смену докеров в угольную гавань), принимаешь ключи от ворот у бригадира рабочих пилорамы (они работали только днём), обходишь территорию, запираешь ворота и заваливаешься спать в вагончик-бытовку в которой переодевались рабочие и хранился инструмент. По началу было довольно неприятно ночевать одному посреди мрачного пустыря, в окружении только крыс и мышей (коих водилось в бытовке с избытком), но потом я попривык и мне даже начала нравиться такая работа, тем более что там меня не отвлекал компьютер и вечно пьяные дружки-сокурсники и я мог спокойно сосредоточиться на подготовке к экзаменам или написании диплома.
И как то в конце ноября, приезжаю я на последнем автобусе на ночную смену, а рабочих которые как правило меня встречали, передавали ключи от ворот и уезжали на этом же автобусе в город, нету. Я понял, что они в это день закончили пораньше и уехали на другом автобусе (такое часто бывало), а ключи от ворот оставили в условленном месте. Ладно, иду я, значит, по глухой тропинке через пустырь к своей пилораме. А стемнело рано, ночь на дворе, темнота хоть глаз выколи ни одного фонаря, небо застлано хмурыми тучами, а в отдалении по заливу ходят свинцовые волны. Хорошо хоть полная луна вышла из-за туч, и стало видно тропинку.. И вот значит бегу я чрез пустырь, а холодно, ветер воет, снег весь день мело и прилично так навалило…, по следам вижу что работяги с пилорамы уже свалили. Ну, думаю, скорей бы добежать до бытовки и чайку горяченького вскипятить да согреться. Подхожу значит к воротам, достаю из тайника спрятанные ключи и начинаю окоченевшим руками открывать замки на цепях. Вокруг ни души только ветер на пустыре завывает и цепи гремят, и в этот самый момент когда я сосредоточено пытался открыть замёрзший замок, мне абсолютно бесшумно, сзади легли на плечи две здоровые волчьи лапы, а в ухо уткнулась, тяжело дыша, огромная зубастая морда…! Сказать что я напугался – это значит ничего не сказать, я просто оцепенел от ужаса. На самом деле, когда человек внезапно и очень сильно чего-то пугается, он не кричит и не бежит, он действительно цепенеет, ноги отнимаются, и нет сил не то, что бежать, а даже кричать. Ноги у меня подкосились, и я как стоял, так и сел прямо в снег, конечно уже в следующую секунду я понял, что ни какой это не волк-оборотень и даже не собака Баскервилей, а всего-навсего наш сторожевой пёс по кличке Туман (здоровый как лошадь беспородный пёс, совершенно необученный и бестолковый). Был он совершенно безобиден, но абсолютно необучен и неуправляем, по этой причине он постоянно сидел на цепи, на территории пилорамы, и очень редко отпускался с неё рабочими, или мною (так как отпустить его с цепи было легко, а вот посадить обратно весьма сложно). Видимо в этот день ему повезло, и рабочие отпустили его с цепи погулять, а обратно поймать не смогли и свалили на автобус. Очумев от свободы, он где-то носился по пустырям, гоняясь за крысами, и тут увидел меня идущего по пустырю к пилораме. Естественно он тут же с радостью бросился ко мне (так как я приносил ему еду из дома), и не нашёл ничего лучше как поприветствовать меня: подбежав бесшумно ко мне сзади, встав на задние лапы, положив передние мне на плечи (а я ростом выше среднего!) и лизнув меня в ухо…
В этот момент я, наверное, как никогда был близок к инфаркту, и наверное пережил лёгкий сердечный приступ, так как не мог подняться с земли ещё минут десять (просто не было сил), и будь моё сердце чуть послабее (я в то время плотно занимался спортом) наверное там бы я и отдал концы. Так я сидел на заднице в снегу, а эта зараза уже чавкала жратвой из выпавшей у меня сумки (и принёсённой для него). Именно в этот момент я понял, что чувствовал сер Генри когда увидел на болоте собаку Баскервиллей…
