Среди широких российских полей, просторных лугов и густых лесов затерялась маленькая деревушка. Эта географическая обособленность сплотила жителей, поэтому сосуществовали они дружно, почти как большая семья: горести и радости делили на всех. Только один местный житель, странный угрюмый старичок, держался особняком. Не потому, что его не принимали, а потому что сам дед противился всяческому общению. Из дома дед выходил редко, только по надобности. Старухи называли его бирюком, и каждый ребенок и взрослый знал, что с дедом лучше не заговаривать без нужды, тем более, не встревать в спор и не ругаться, потому что глаз у деда нехороший, а язык – поганый. Не колдун, вроде, не ведьмак, но пакостник. В былые времена, если баба или мужик по какой-то причине начинали с ним перебрёхиваться, знамо дело, потом им это выходило боком: неожиданно сыпались болячки на тех людей или на их скотину. Где совпадение, а где и правда проделки старичка, никто не разбирался, но дом бирюка и стар и млад обходили стороной уже не один десяток лет.
Наступило время, когда молодежь поняла, что в деревне ловить нечего, и стала активно мигрировать в города за благами цивилизации: кто на учебу, кто на постоянное место жительства.
В одно прекрасное жаркое лето в деревню в гости к бабушке прикатила на каникулы внучка, студентка *** института . Приехала не одна, захватила с собой городскую подружку, чтобы обе успели набраться здоровья на весь учебный год посредством парного молока и чистого воздуха. Дом бабушки соседствовал аккурат с избой зловредного деда. Разделял территорию невысокий заборчик, если тонкие жерди можно было назвать таковым. Предназначением заборчика было не сокрытие житья-бытья одних соседей от любопытных глаз других, а всего лишь ограждение земельного владения одного хозяина от другого.
Молодую гостью разместили с удобствами и на всякий случай рассказали про дедулю-соседа. Девица оказалась не впечатлительной мамзелью, готовой хлопнуться в обморок при виде паука, а целеустремленной эмансипированной особой, которую деревенский фольклор в виде рассказов с участием бирюка забавлял – и только.
Дни тянулись медленно, лениво и праздно. Мелкая помощь по хозяйству чередовалась с купаньями в реке днем и созерцанием на сеновале звездного неба по ночам. Частенько гостья (с подругой или без) после обеда удалялась на задворки, в сад, где появление кого-то из местных было исключено, там снимала сарафанчик и растягивалась на старой бабкиной душегрейке в купальнике с книгой в руках. Ровный солнечный загар средних широт был красивого оттенка и считался более стойким в отличие от южного, смывающегося мочалкой.
В очередной жаркий денек развалившиеся на траве, занятые болтовней, чтением или просто предававшиеся блаженству и покою, девушки не сразу обратили внимание на бормотание, доносившееся со стороны соседского сада. Это дед обходил свои владения. Нет, он не пялился на полуобнаженных девиц, просто интересовался собственным урожаем и изредка бросал злобный, как им казалось, взгляд на студенток. Так продолжалось день, второй, третий. Каждый раз, стоило только молодежи уединиться, сгорбленная фигура старика начинала маячить неподалеку.
Городская подруга однажды не выдержала и, узрев бирюка, копошащегося возле куста спелой смородины, громко заявила: «Это становится неприличным! Он нас преследует! Высматривает, вынюхивает, шпионит! Я приехала за покоем! Как можно обрести покой, когда старый брюзга ходит кругами?» Внучка местной бабули шикнула и потянула вскочившую подругу за руку: «Тихо! С ума сошла? Он услышит…». Подруга подбоченилась и воинственно выпятила грудь: «Пусть слышит! Я хочу спокойно загорать!»
Старик пристально посмотрел на незнакомку, затем сделал несколько шагов в ее сторону и произнес: «Смотри, изжаришься на солнце, облезешь, как змея». Видно, у девушки неожиданно сработал инстинкт самосохранения и она, попятившись, досадливо поморщилась и зашипела: «Старый бирюк! Типун тебе на язык!» Дед усмехнулся и прищурил глаза: «Хм, тогда тебе, красавица, желаю, чтоб вся твоя задница такими типунами покрылась!». Старик перестал улыбаться, зло сплюнул, развернулся и зашагал прочь.
Утром милая городская подруга уже паковала свой чемодан. Ее мягкое место горело и чесалось, потому что и впрямь попа юной красотки покрылась водянистыми пузырьками. Девушка под нос себе, так, чтобы не обидеть бабушку, ругала поочередно то чертову речку с заразной водой, то ягоды, вызвавшие аллергию, то ароматное сено, исколовшее зад до болячек, но умом понимала, что виной тому не природа. Она мечтала побыстрее вырваться из этой затерянной в полях, лугах и лесах деревушки, в которой старый бирюк одним только словом может испортить жизнь человеку.
