Прошу простить меня за объёмное введение, но история требует некоторых предварительных пояснений.
Меня не пугают бездомные собаки. В моей семье и жили, и живут собаки; они вызывают у меня исключительно положительные эмоции. В качестве доказательства могу сказать, что перспектива 40-ка уколов от бешенства (во время вспышки этого чудесного заболевания) не могли удержать меня от игр с дворнягами; да и почти утонуть, спасая щенят от половодья, проблемой никогда не являлось.
Эта история произошла почти десятилетие назад, во время моего обучения в прекрасной и всячески обустроенной стране Швейцарии. Страна события важна почти так же, как и его обстоятельства, потому что в Швейцарии принципиально нет бродячих собак.
Система работает следующим образом: если житель видит в своём районе собаку без хозяина, он вызывает соответствующую службу или ближайший ветеринарный центр, откуда в течение часа-другого приезжает фургон с вполне доброжелательными людьми. Люди эти ловят, с максимальной гуманностью, животное, и выясняют по ошейнику или микрочипу хозяина; в случае, если установить хозяина не удалось, животное увозят в ближайший приют.
В тот вечер на наших нервах можно было играть не хуже, чем на хорошо натянутых струнах. Нам пришло в голову, что этот чудесный тихий и тёплый вечер был «мистическим», и вообще полнолунием и пятницей 13 одновременно. Что же может быть прекраснее, чем сбежать после ужина с унылой территории учебного заведения, подальше от общежитий и взрослых, на прогулку в сторону кладбища? О лучшей возможности пощекотать нервишки трудно было и мечтать.
Вот только в нашей логике было два существенных изъяна: полнолуние было во вторник и среду, а в тот день было 12 декабря 2003-го года. Ошибка с датой вышла из-за написанной на последнем уроке контрольной, которую заставили датировать субботой из-за сбоя в расписании, а с луной… сбоем в восприятии...у нас не было возможности проверить лунный календарь в Интернете.
Таким образом мы отправились гулять – прошмыгнули на парковку за корпусом старшей школы, прокрались мимо камер видеонаблюдения и сбежали гулять. Маршрут был простым. По улице, идущей под прямым углом к территории школы до кругового движения, налево, и прямо по "Chemin Louis Degallier" до кладбища.
Всё было мирно ровно настолько, насколько оно может быть в маленьком городке-спутнике, по сути, являющимся спальным районом – за всё время нам не встретился никто, лишь светились окна домов. К слову, по дороге был один достаточно неухоженный дом, в котором мы никогда ранее не видели света. Сегодня же в нём горело окно, что дало повод новой волне восторга на мистические темы. Две трети дороги прошли успешно: мы просто брели сквозь прохладную темноту, пронизанную лучами фонарей, и выдвигали предположения относительно того, что же аномального может нам попасться в столь особенную ночь. Как ни странно, приз зрительских симпатий был взят версией о встрече с оборотнем, и на этой жизнерадостной ноте мы обнаружили себя поворачивающими на «лесную» дорожку.
Эта дорожка лесной являлась с большой натяжкой – около полутора метров шириной, с покрытием из крупного песка, рядом течёт искусственный ручей метровой ширины, а вокруг идёт по метру-другому деревьев и кустов. Дорожка пересекала весь город своей «лесополосой», и, по-видимому, считалась элементом дикой природы в идеально выверенном городке. Тем не менее, «дикую природу» содержали в идеальном порядке – даже во время затяжных дождей там редко были лужи; единственное, чего там не было, так это регулярного фонарного освещения.
Хохоча на тему абсурдности наших версий событий и подвывая что-то в духе: «А вот здесь совсем темно, уууу», мы свернули на лесную дорожку и сделали по ней десяток шагов. А потом мне пришло в голову посмотреть вперёд, по ходу движения, и всё внезапно стало странно.
Перед нами, в темноте слишком глубокой, чем можно ожидать в 10-м часу в трёх метрах от освещённой дороги, была бетонная плита, размером где-то полтора (по ширине дорожки) на два метра. В этом не было ничего странного, вполне возможно, что там проходили какие-то коммуникации. Что было странным, так это три огромных пса, на этой плите стоящие.
Ближе всего к нам стоял пёс безупречно белого цвета; он, казалось, обнюхивал край плиты. Чуть дальше, за спиной у белой собаки, симметрично (почти как в санях «тройке»), стояли чёрный и коричневый псы и смотрели в стороны от дорожки. Все три пса были идеально однотонными, безупречно ухоженными и крупными до одурения – мои знания пород позволили определить их принадлежность к борзым (как позже выяснилось – хортым борзым), но рост в холке около метра и соответствующая скорее догам ширина подвеса вызывала смутные сомнения в верности идентификации. Собаки были очень похожи между собой, без ошейников (что в тех цивилизованных местах уже является аномалией), и главное – абсолютно неподвижны, несмотря на наши достаточно громкие дебаты и хохот.
Казалось, на осмотр псов ушла вечность. На самом деле мы не успели сделать и дюжины шагов. Затем последовало то, что предугадать было невозможно – раздался тихий хрип и прозвучал короткий приказ:
– Беги.
– Что? – неуверенно спросила Найоми. Она по-прежнему смотрела на меня, заливаясь хохотом на тему оборотней и гулей.
– Беги!
Меня осенило, что хрип и команда исторглись из моей глотки. Лишь тогда Найоми посмотрела перед собой и замерла столбом. На мой вопль ближайший, белоснежный пёс поднял голову и посмотрел на нас. Не реагировавший на вопли и хохот, он поднял голову лишь после второй попытки остановить Найоми; и теперь он неподвижно стоял и смотрел на нас тёмно-вишнёвыми глазами.
Замереть на месте не удалось. Это первый раз в жизни, когда к горлу подкатила волна настоящего, панического ужаса, и моё тело решило вести себя настолько инстинктивно и адекватно, насколько это было возможно. Теребя Найоми за рукав, пытаясь растормошить её и вывести из ступора, под пристальным взглядом белого пса моё дрожащее от паники тело задом наперёд, на полусогнутых ногах отползало обратно к дороге. Плавность движений сохранить не удалось – попытки привести Найоми в себя оказались успешными, и она заорала так, что с деревьев, казалось, посыпались листья.
После этого мы продемонстрировали, что бегать плохо, медленно и с одышкой можно только на уроках физкультуры. Мне по-прежнему кажется, что оставшиеся до кладбища 250 метров мы пролетели со скоростью, тянущей на мировой рекорд. Мы автоматически следовали дальше по нашему маршруту, и действительно, что же может быть лучше, чем повидавшись с чем-то настолько невнятным посидеть под кладбищенской изгородью? Правильно, не сидеть под ней, а посмотреть на кладбище невменяемыми глазами, побежать обратно в школу по самым освещённым улицам.
Ничуть не хуже, чем тьму под деревьями на той лесной дорожке, я помню ещё одно обстоятельство; до самого лета, даже в сухую и тёплую погоду над этой плитой была лужа. Местные службы даже снимали её, чтобы посмотреть, не протекает ли под ней какая-нибудь труба? Они обнаружили лишь то, что плита там не нужна, так как под ней ни по схемам, ни по факту нет ничего кроме грунта; кто и зачем её положил – не ясно, но её вернули на место за неимением то ли желания её вывозить, то ли транспорта.
А ещё я помню, что всю ночь после этого мне снилось это самое кладбище, на котором сами собой падают один за другим кресты.
Лишь пару раз все годы знакомства мы с Найоми пытались обсудить и проанализировать этот вечер и так и не пришли к какому-либо выводу. Тем не менее, этот вечер не из тех, что можно просто забыть.
P.S. Последнее обстоятельство. Когда мы добежали до кладбища, оно было в безупречном состоянии. А на следующий вечер поход на кладбище показал, что половина крестов лежит, а именно те, что падали у меня во сне. Надеюсь, смотритель был не против моих попыток восстановить порядок.
