Детство... Р?РіСЂС‹ РІРѕ РґРІРѕСЂРµ СЃ РґСЂСѓР·СЊСЏРјРё, РїРѕРєР° РЅРµ стемнеет, пятерки Р·Р° сочинения РІ школе, СЌСЃРєРёРјРѕ РІ желтой глазури РЅР° палочке, настоящая покупная бита для «классиков»... Рђ впрочем, СЏ РІСЃРµ равно больше любила баночку РѕС‚ импортного крема для ботинок — ей играть было РєСѓРґР° удобнее РґР° Рё СЏСЂРєРёР№ оранжевый цвет, казалось, помогал точнее провести биту через линии Рё РЅРµ угодить РІ «огонь». Хотя РЅРµ стоит слишком привередничать: если лень было бежать РґРѕРјРѕР№, прекрасно СЃС…РѕРґРёР» Рё плоский камешек, особенно РїРѕ вечерам, РєРѕРіРґР° лишнее возвращение Р·Р° игровым снаряжением грозило обернуться ужином Рё ранним отходом РєРѕ СЃРЅСѓ.
Итак, в один из июльских вечеров, часов примерно в пять вечера, я болталась у подъезда бабушкиного дома в надежде, что кто-нибудь из девчонок наконец закончит полдничать и выйдет во двор, где вчера мной собственноручно были нарисованы «классики». Поиграть как следует мы так и не успели — было уже поздно, — я горела желанием взять реванш за вчерашнее и ожидала такого же нетерпения от своих подруг.
М-да, а «классики»-то затерлись! Что удивительного, несколько раз машина проехала да и ходят тут постоянно, вот и растащили на ногах. Вздохнув, я начала обновлять полустертые линии. Это увлекательное дело захватило меня с головой, и когда за спиной прозвучал бабушкин голос, окликающий меня по имени, я даже вздрогнула.
«Я только что вышла и есть не хочу», «Таня с Олей пошли домой за битой и сейчас вернутся», «Это не грязь, а мел, он не пачкается», — все возможные оправдания уже были готовы сорваться с языка, за секунду промелькнув в моей голове, когда я поняла, что бабушки поблизости нет.
Я слегка оторопела, но решила, что бабушка, отчего-то изменив своим привычкам (обычно она просто спускалась за мной на улицу), зовет с балкона, и подняла голову вверх. Второй этаж — не так уж высоко, ничего удивительного, что мне показалось, будто она за спиной. Может, мультики начинаются, а я про них забыла? На балконе бабушки тоже не было. Из кухни через форточку кричала? И у окна никого.
По моей спине пробежал первый холодок, но дети — великие оптимисты. «Послышалось», — решила я, точно зная, что если бы я бабушке сильно понадобилась, то она обязательно довела бы до моего сведения все, что полагается знать в таком случае.
Я присела на корточки, возвращаясь к работе. Э, а вот эту линию надо еще подправить!
За спиной снова прозвучало мое имя. Я в панике обернулась, надеясь, что бабушка все-таки вышла на улицу и теперь стоит и ждет, пока я соизволю отозваться. Никого. Скользнула взглядом по балкону и кухонному окну... В таких случаях полагается писать «и тут я чуть не отложил(а) с полсотни кирпичей». Никаких кирпичей я никуда не отложила за неимением оных, зато у меня было полное ощущение того, что по спине кто-то с размаху провел мокрой холодной жесткой губкой, а потом еще и сильно дунул на потревоженное место. Наверно, это и есть страх. Разумеется, ни в окне, ни на балконе никого не было.
Я потихоньку, не отводя взгляда от места, с которого прозвучал голос (да-да, я рукой могла бы показать, вот оно — в шаге от меня), отползла в сторону на полусогнутых от страха ногах. Самый дикий ужас в происшествии вызывало то, что меня не просто позвали по имени (не увидев никого поблизости, я бы решила, что обращались не ко мне), а позвали знакомым голосом, первый раз — довольно громко, второй — чуть тише, как будто бабушка не хотела привлекать к себе особого внимания и окликнула просто для очистки совести, чтобы убедиться, что я ее слышу. И сама интонация была мне прекрасно знакома — так бабушка обращалась ко мне, пока я еще не успела чего-нибудь набедокурить.
Вторую порцию дикого ужаса я получила, как ни странно, постепенно осознав, что на улице теплый летний вечер, по дороге только что проехала машина, а у дальних подъездов и в соседнем дворе полно людей. Как там у Бушкова: «Не привидение какое-нибудь зеленое и клыкастое за мной гналось ночной порой, глухим лесом — средь бела дня, посередке огромного города... прыгал и крутился комок газеты…» Вот-вот, полное ощущение неправильности происходящего, готовность к еще более неординарным событиям и недоверие, когда они все-таки не наступают.
Стоит ли говорить, что за ужином я для очистки совести спросила у бабушки, не звала ли она меня зачем-нибудь из окна, и получила отрицательный ответ. И еще: понятия не имею, что это означало, даже предположить ничего не могу. Ни-че-го-шень-ки.
