Это было еще в советское время, наша семья жила в Ташкенте. Все тогда жили дружно, ничего между собой не делили — русские, узбеки, таджики, украинцы, евреи. Никаких поводов что-либо делить, как сейчас, не было и в помине. Но я не об этом хочу рассказать, а о свойствах человеческий психики.
Мой отец был хорошим краснодеревщиком, славился в округе, и ему многие заказывали мебель, которой сносу не было. И вдруг с ним что-то произошло — я ощутила это четко. В это время я на втором курсе сдавала психологию в Ташкентском педагогическом институте. И вдруг я почувствовала, увидела — у отца что-то с рукой! Экзаменационный билет был у меня на руках, я попросила преподавателя спросить меня первой, объяснив, что мне надо бежать, потому что с папой плохо. Я отвечала, по-моему, сбивчиво, волновалась, но преподаватель всё же проставил «отлично». Схватив зачетку, я вылетела в коридор.
Бегу, но почему-то не домой и не в ближайшую больницу, а на автомате — прямо на кафедру травматики Ташкентского мединститута. Это недалеко от педагогического. Не отдаю себе отчет, почему именно туда, но меня словно ведут без каких-либо объяснений. Прибегаю — он действительно там. Отцу, Ивану Николаевичу Кабанову, отрезало острой фрезой фаланги пальцев левой руки, когда он объяснял новичкам, как разделывать доску. Я — к отцу, а он удивляется, как я его нашла. Это были 70-е годы, никаких сотовых телефонов еще не было, да и обычные телефоны далеко не в каждом доме, но я почему-то точно знала, где его найти…
К счастью, этот случай не помешал его профессии, и он долго ещё проработал краснодеревщиком. Прошло уже очень много лет, но я так и не понимаю, как смогла узнать о несчастье с отцом, и кто меня привел именно на кафедру травматологии. Что-то есть в нашем сознании, что ведает больше, чем наш рассудок.
