Заговорили в обеденный перерыв о мистике. И тут Галина Вячеславовна (главный бухгалтер с почти 30-летним стажем) рассказала одну историю из своей жизни. Далее с ее слов.
«Было мне 26 лет. Перестроечные времена, становление рыночной экономики в нашем советском по ментальности государстве, «волчьи» законы, бизнес на пробах и ошибках. Кругом дефицит, инфляция, а у меня маленький ребенок на руках и никакой поддержки со стороны. Повезло мне устроиться на работу в одну фирму, торговавшую крупами и зерном. Приходилось работать сверхурочно, была я там и бухгалтером, и завскладом, и чуть ли не охранником в одном лице.
Однажды, сверяя остатки фактические с документальными, пришлось мне задержаться до одиннадцати. Складские помещения на отшибе города, транспорт не ходит в такое время, такси – непозволительная роскошь. А сторож, дядя Миша, говорит: «Куда ты на ночь глядя? Оставайся в моей коморке – чаю попьем, перекимаришь на диване». Согласилась я. Сидим мы, чай с сушками попиваем, ведем беседу о непростых условиях жизни, сплетничаем о начальстве. Думала я уже дремать ложиться, как слышим – скрипнули железные ворота. Дядя Миша посерьезнел, напрягся. Я говорю, мол, ветер осенний, погода разыгралась ненастная. А он: «Да-да, дочка… Погода-погода...». А сам чай не пьет, прислушивается. В воздухе повисло напряженное молчание. Тут что-то грохнуло на складе, будто мешок с высоты упал. Я говорю: «Дядь Миш, надо посмотреть, может, бомж какой пробрался, может, вор. А мне потом в бухучете концы с концами сводить. Ловить вора надо!». Дядя Миша посмотрел на меня долгим взглядом, взял ружье, проверил зачем-то крест нательный, перекрестился и пошел. А мне строго-настрого приказал запереться, и, что бы ни случилось, дверь не открывать. Тут уже я труханула. Дверь заперла, сижу, чай в глотку не лезет.
Нету дяди Миши 5 минут, десять минут, нету полчаса… тут как застучат часы напольные 12 ночи, я от неожиданности чуть со стула не упала. Оказалось, рано еще было пугаться. Слышу – заскреблось что-то снаружи сторожки. Мыши? Я ноги задрала, а у самой уже глаза от ужаса из орбит лезут. Звук стал перемещаться от угла в сторону двери. Замолчал. Слышу, стук в дверь такой легкий. «Дядь Миш, Вы?». Молчание. Я уже руку протягиваю к засову, как слышу такое тихое мерзкое хихиканье. Руку отдернула «Что за бред!..»,- думаю. «Дядь Миш, хватит шутить!», а скрябанье все сильнее, и постукивание внизу двери, да еще и какое-то мерзкий звук, будто железным чем-то по металлу ведут. Я от двери попятилась, а звук все сильнее. Уже не стесняясь, стал этот кто-то в дверь ломиться, сторожка ходуном ходит, я на диване в калачик скрутилась, трясет всю. Страх мой усиливается, а этот кто-то будто страхом моим питается: чем сильнее я зубами от ужаса стучу, тем сильнее он в дверь ломится. Вспомнила я бабулю свою, которая, не смотря на времена тотального атеизма, вдолбила в мою голову слова «Отче наш». Начала про себя читать, да креститься. Реву, аж захлебываюсь, крещусь и молитву читаю. Так от нервного потрясения и отключилась, видимо.
Открываю глаза – утро. Подкралась я, дверь отперла – дядя Миша на пороге сидит. Я ему на шею кинулась, как к родному, реву и жалуюсь. Заварил он чай, а пока отпаивал, рассказал, что забылся, какая ночь наступает, да и оставил меня в сторожке. Оказывается, раз в месяц случается на складе чертовщина: шорохи, скрипы, движения непонятные. Дядя Миша сам никогда не видел, что это. Ходит какой-то невидимка, хозяйничает. Иногда совсем рассвирепеет, стучится-ломится в дверь. Главное, говорит, молитву читать, да страх близко к себе не подпускать. Оно, похоже, страхом подпитывается. Собрала я свои документы и сбежала со склада. Уволилась в ближайшее время, стала работу искать, не связанную со складами да с бараками. Да с тех пор в церковь стала ходить, да молитвы учить, Господь защитит в трудной ситуации».
