***
Я словно мертв, но миру в утешенье
Я тысячами душ живу в сердцах
Всех любящих, и, значит, я не прах,
И смертное меня не тронет тленье.
Где ты? Где же ты? Милый мой, родной, отзовись!
Нахожусь в каком-то темном месте и не понимаю где я. Темнота практически осязаема, она дышит, движется, она живая. Холод, здесь жуткий холод. Все вокруг пронизано нитями невидимого ледяного страха. Понимаю, что не чувствую своего тела и не вижу его. Опасность, она притаилась, и тихо ждет, когда ее жертва станет достаточно уязвимой для нападения. Иду. Пробираюсь сквозь колючую, липкую мглу. В глазах мерцают блики, больно, в висках стучит.
Внезапно, тьма расступается и я замечаю его. Он стоит поодаль, смотрит на меня, машет рукой, как бы зазывая подойти, и улыбается. Возникает такое чувство, что он узнал меня, но не может вспомнить имени. Я подбегаю к нему, хватаю за руки, пытаюсь что-то ему сказать. Как вдруг, из ниоткуда, выскакивают черные тени. Их было очень много, казалось, окружающий мрак состоял полностью из этих теней. Они были ужасны. Я не могу их описать, но я испытывала такой животный страх. Он сковывал движения, затуманивал сознание, и я была уже готова провалиться в небытие, как вдруг что-то неведомое, с силой меня будто встряхнуло и я вернулась в реальность происходящего. Тени окружали нас, со всех сторон были видны их мерзкие тела. Схватив покрепче мужа за руку, побежала прочь от этих тварей. Он не понимал, что происходит, но покорно бежал за мной. Я же явственно ощущала всю тяжесть его тела, как будто не вела, а тащила его на себе. Я не знаю, как долго это продолжалось, мне показалось, что конца и края нет этому наваждению. Силы были на исходе, дыхание сбивалось, сердце колотилось, выпрыгивая из груди. И вот, наконец, замечаю где-то вдали, как сверху пробивается слабый лучик света. Из последних сил, превозмогая боль, страх и слабость, тащу его вверх, по невидимой лестнице, за собой. Он казался мне неподъемным, будто кто-то держит его за ноги. Это стоило мне огромных усилий, но я все же подняла его, будто на небеса, в лоно рая. Наша погоня - жуткие твари, остались внизу. Они рвались и метались, но что-то не пускало их пуститься вслед за нами, сюда им путь был закрыт. Отдышавшись, я оглянулась, он стоял рядом, и помолодел, лет на тридцать. Стал точно таким, каким был в момент нашего знакомства. Подошел, обнял меня, и, развернувшись, пошел вдаль, к свету. Ослепительное сияние окутывало
его, принимало в свои объятья. Я, было, пошла за ним, но он обернулся и вытянул руку вперед, жестом показывая – не надо. Улыбнувшись на прощание, исчез в лучах божественного света.
Я думала - это хороший знак, что он выкарабкается, выздоровеет, что ему станет лучше. Но жизнь распорядилась иначе...
***
Он был заботливым отцом, примерным семьянином и любящим мужем. Являлся, без преувеличения, настоящим мужчиной, воплощением мужественности, ответственности и чести. Для него не было преград. Никаких. Кроме смерти.
Никто не мог подумать, что костлявая черная рука смерти заберет его рано. Ему было пятьдесят четыре. Жена, трое детей и две лапочки-внучки.
Однажды, вернувшись с работы, почувствовал себя плохо. Давление, слабость, дурнота, головокружение. Он не сказал ничего родным. Так и продолжал работать, улыбался, шутил и был весел, как ни в чем не бывало. Прошел год. Жена стала замечать исказившиеся черты лица, желтушный цвет кожи, и сильную худобу супруга. И, только после того, как у мужчины отнялась правая сторона тела, он не смог больше скрывать свой недуг. Врачи признали инсульт последней стадии и лишь разводили руками. Вызвав лучшего невролога из областного центра, убедились в том, что помочь уже ничем не смогут – все слишком запущено. Родным передали, чтоб те ждали. Ждали неизвестно чего. Но, всем и так было ясно – это конец.
На его похоронах было около ста пятидесяти человек. Очень многих родственники видели впервые. Жена усопшего не находила себе места... Всю жизнь прожить с ним душа в душу, делить все невзгоды и радости, и тут, вдруг - его больше нет. Еще одним ударом стало то, что старшие сыновья не смогли приехать на похороны отца. Хотя, может, не захотели. Прибыли уже почти все, кто смог и должен был быть, и только сестра покойного опаздывала. Женщина жила в другом городе, в пятистах километрах. Поезд приходил только через полчаса после предполагаемого выноса тела. Хоронили умершего на второй день. Второй день лета – второе июня. Когда процедура прощания подошла к концу, мужчины – близкие друзья, вынесли гроб из дома. Полукилометровая вереница машин тянулась в составе печальной церемонии. Все шло, как и должно быть, как вдруг, в машине, возглавляющей процессию, закончился бензин. Никто не ожидал такого поворота. Люди, провожающие, ехавшие в автобусе позади, стали взволнованно переговариваться, случившееся держало всех в напряжении. Одному из родственников пришлось ехать за бензином. И, наконец, когда машина была заправлена, колонна продолжила свой траурный путь. По приезду на кладбище, гроб, как обычно, поставили у могилы и прощались с хорошим человеком последний раз. Вдруг, издалека, со стороны ворот, люди заметили бегущую к толпе запыхавшуюся женщину. Сестра. Успела. Упав на грудь покойному брату, разрыдалась. Он ее дождался...
Вечером того же дня, когда закончились все траурные церемонии, изможденные члены семейства сидели в опустевшем доме. Каждый предмет здесь напоминал о нем. Вот его рабочая куртка, ботинки сорок пятого размера, и пачка «Беломора», так и оставшаяся лежать на подоконнике, рядом с осиротевшей пепельницей. Мирное тиканье часов на стене, за окном начинают сгущаться сумерки. Вдова тяжело вздохнула, и вымолвила, еле слышно:
- А ведь он приходил попрощаться...
Вся семья поняла, о чем говорит женщина. Она со слезами на глазах смотрела в окно. А там, на изумрудно-зеленую траву хлопьями падал белый пушистый снег. Мир потерял одного хорошего человека, который стоил жизни многих.
Вечная вам память, папа...
