Решила поделиться с Вами, уважаемые читатели, еще одной историей. Она произошла много лет назад, и вспоминается мне до сих пор. Для того, чтобы не запутаться в местоимениях, я все-таки назову героев этой истории по именам, немного их изменив.
Это было лето начала 90-х годов. У нас была небольшая, но очень дружная компания, предпочитавшая днем носиться на велосипедах, а по вечерам сидеть в нашей старенькой избушке, гонять чаи. Неподалеку от нашей дачи началась масштабная стройка – за железной дорогой ломали деревни, собираясь на их месте выстроить новые районы. Город разрастался, и мы были не в силах это отменить. Помимо деревень, кануло в Лету и деревенское кладбище. Ох, какой тогда поднялся по этому поводу шум. Жители до последнего пытались отстоять хотя бы его, раз уж родные дома спасти не удавалось. Даже обращались в модную тогда программу «Взгляд»… Без толку. Экскаваторы срыли все подчистую, и на месте последнего приюта остались лишь вывороченные пласты глины, из которой торчали куски оградок, осколки памятников и фрагменты до дрожи напоминавшие человеческие останки. Вероятно, перезахоронить удалось не всех, так как кладбище было старым, и чьих-то родственников, которые могли бы позаботиться о прахе родных, уже не было в живых.
Мы частенько наведывались туда, катаясь на велосипедах. По малолетству мысли о том, что кататься на месте разоренных домов и кладбища как-то, нежно выражаясь, нехорошо - нам не приходили в голову. Нас превосходно трясло на рытвинах и колдобинах, никаких свидетелей нашим велосипедным прыжкам и подвигам не было, так что мы проводили там по несколько часов чуть не каждый день. И в одну из таких поездок мой друг, Валерка, нашел фрагмент кости. Он собирался поступать в художественный, рисовал человеческие черепа, небольшая коллекция которых хранилась у него дома (эти вполне легально, их завещали институту бывшие обладатели). Подняв кость, он объявил, что это, судя по всему, шейный позвонок, и он ну просто обязательно должен забрать его с собой, чтобы определить, не ошибся ли он, ну и порисовать. Мы в тот день были там втроем: Валерка, Аля и я, остальные не поехали. Мы с Алей начали уговаривать Валерку не делать этого. Было четкое ощущение, что делать этого ни в коем случае нельзя. Куда там! Валерка отмахнулся от нас, сложил позвонок в бардачок велосипеда, и мы поехали домой.
Вечером, как обычно, собрались посидеть в избушке, в которой, к слову, были только маленькая темная комнатка с печкой и терраса. Мы сидели на терраске за столом, часть народу лицом к комнате, часть (в которой была и я) к окну. В комнате играл магнитофон, все было как всегда… или почти как всегда. Я не могла отделаться от чувства какого-то пугающего дискомфорта. Такого раньше никогда не было, но и это веселье и развеселая музычка из комнаты вызывали ощущение неправильности. Что-то было очень не так, я никогда раньше не испытывала такого чувства. Народ тоже веселился как-то натужно. О том, где мы были днем и что оттуда забрали, я тогда и не подумала. Сидела молча и пыталась понять, что же не так. Девчонки в это время вышли посидеть во двор. От крыльца избушки просматривались кусты шиповника и сирени, разросшиеся за забором. Вдруг они увидели, как по этим кустам, сквозь них, двигается длинное овальное световое пятно. Одна из них, Алена (ее с нами днем не было), подошла ко мне и тихо сказала: «К нам кто-то с фонарем под забор лезет». Я отмахнулась, но она настойчиво продолжила:
- Я боюсь.
- Чего??
- Это не от фонаря свет. Он двигается ненормально. Из него вниз два луча идут. И понимаешь… он движется через самые заросли, но почему-то очень плавно, будто плывет. И ни треска, ни шума никакого нет.
Вот тут мне незахорошело. Там такой бурелом – и чтобы бесшумно? Дальше все стало развиваться достаточно быстро. Я пошла на терраску, села, но от игравшей музыки начался такой острый дискомфорт, что я зашла в комнату и выключила магнитофон. Надо сказать, что мне так же остро не хотелось почему-то идти в эту комнату, хотя я жила в ней с детства каждое лето, и раньше она меня никогда не пугала. Народ сидел какой-то пришибленный, и только я села на свое место, как Валерка, посмотрев куда-то за меня, в проем комнаты (в которой, кстати, свет не горел), изменился в лице, издал какой-то сдавленный звук и опрометью бросился из избушки на улицу. За ним высыпали мы все. Его трясло. Я стала расспрашивать, что случилось, и он ответил, что увидел, как в дверном проеме от дверного косяка к стене прошел ярко-оранжевый силуэт мужчины. Он даже описал, что у того были усы и борода, а одет он был во что-то, очень похожее на гимнастерку времен ВОВ.
О дальнейших посиделках не могло быть и речи. Нас всех трясло. Мы разошлись по домам.
Наутро шел сильный дождь. Мы с Валеркой встретились во дворе, он был бледен и очень сосредоточен.
- Надо ехать, вернуть кость.
- Ты с ума сошел? Кто нас сейчас отпустит, такой дождь!
- Дождя не будет. ОН обещал.
Я изумилась. Ну все, думаю, совсем у Валерки крыша поехала. А он начал объяснять, что со вчерашнего дня слышит в голове чужой голос. Голос этот звучит тихо, даже ласково, и произносит одно слово «отнеси». Я оторопела.
- Ты и сейчас его слышишь?
- Да. И сейчас он сказал, мол, если мы поедем, дождя не будет.
Я с сомнением посмотрела на тяжелые тучи, из которых сыпался дождь, и пошла сдаваться маме. Я все ей рассказала, и она меня, Слава Богу, не стала удерживать. Сказала, что конечно надо отвезти. Я вывезла велосипед. Только мы вышли за калитку, как дождь действительно прекратился. Мы поехали на разрушенное кладбище.
Ехать было очень тяжело, раскисшая глина моментально налипла на колеса и забила все пространство между колесом и крылом. Часть дороги пришлось тащить велосипеды за собой, потом мы их просто бросили и пошли до места пешком. Рядом с тем местом, где мы подняли кость, был небольшой овраг. То ли природный, то ли вырытый – не знаю, но там росло несколько чудом уцелевших кустов. Валерка сказал, что ОН просит опустить туда. Когда Валерка спустился, он увидел еще несколько фрагментов скелета. К ним он положил позвонок и как умел забросал останки комьями. Мысленно я просила прощения за то, что по незнанию мы потревожили покой ушедшего человека. В тот момент, когда он вылез из оврага, выглянуло солнце. Чувство, которое нас тогда переполнило, сложно описать словами. Наверное, это называется благодатью – такой свет и покой вдруг опустились на все. Мы почувствовали себя прощеными. Доехали до колонки, отмыли велосипеды, вернулись домой. Как только мы затащили велосипеды в сараи, снова пошел дождь.
Я думаю, нам очень повезло, что душа того человека оказалась такой светлой. И как мне жаль, что власть имущие не пошли навстречу людям, разрушив место последнего покоя, не потрудившись даже как следует перезахоронить останки тех, о ком некому больше было позаботиться. Людей из деревни выселяли в дома, построенные на месте могил их родных. Я ненавидела этот новый район всей душой, в нем было тяжело находиться, меня что-то как будто выталкивало оттуда, а ходить все равно приходилось – там открылись продуктовые магазины, и наши родители часто ходили туда пополнять запасы еды. Но через несколько лет вся эта негативная энергетика исчезла. Каким образом, куда, я не знаю. Просто, приехав очередной раз на дачу и отправившись за продуктами, вдруг ощутила, что прежней тяжести уже нет. Я списала все на свое восприятие, но мои знакомые поделились тем же чувством. Район «отпустило».
А Валерка никогда больше не слышал в голове чужих голосов. Он стал замечательным художником и весьма светлым человеком.
