Я уже большая девочка, хорошо за тридцать. С определенной долей цинизма, далеко не восторженная дурочка, а самое главное, с хорошей такой защитной реакцией организма - если что-то не поддается объяснению, то мой мозг задвигает это что-то подальше, откладывает на потом, а память ретуширует событие, делает его черно-белым, невыдающимся, забываемым... до поры, до времени. Читая истории на сайте, всплывает то одна история из памяти, то другая. Не все из них яркие, страшные, какие-то просто необычные, загадочные. Начну писать, если пойдет, то продолжу.
Было мне 19 лет, на дворе голодные 90-ые, а я - студентка второго курса. Среди моих одногруппниц-подруг в основном девчонки не местные, из сел и других городов, голые, босые, и голодные тогда все мы были, но живущим по квартирам и общагам совсем тяжело. И вот решила моя мама девчонок подкормить немного, говорит, мол, пригласи девчонок в гости после Рождества, я пирог испеку, угостим, как сможем. А я - что, я рада только, отчего бы вечерок не посидеть с подругами, да не похихикать? В назначенный день пришли мои девочки, позвала я еще свою школьную подругу, чтобы познакомить их. Набралось нас вместе со мной 7 человек. Посидели здорово, компот пили, пирог ели, веселились, а потом кто-то вспомнил про святочные гадания, решили погадать на круге с блюдцем (и ничего, что это гадание не святочное, мы тогда всех этих тонкостей не знали, нам процесс интересен был). Все стандартно - круг, блюдце перевернутое, и погнали! Позвали Булгакова, он обозвал нас глупыми девчонками, общался неохотно, часто писал "фу" вместо ожидаемых ответов (признаться, на вопрос Ксюни о том, выйдет ли она замуж, я сама мысленно зафукала), а потом вдруг блюдце написало: "Бедная Лена!" Повисла пауза, а Ксюха спросила, кто это, среди нас не было Лены, и только мы с моей бывшей одноклассницей Танькой переглянулись. Я спросила у блюдца, почему Лена бедная, был ответ: "Мир вокруг не понимает, искания всегда". Михаил Афанасьевич захотел уйти, и мы его отпустили, но не наговорились!
Решили вызвать Есенина. Когда вызывали, никто не вспомнил его отчества, т.к. не были мы такими уж ярыми поклонницами его творчества, как, к примеру, наш одногруппник Вадим, просто повернутый на есенинской лирике, знавший досконально всю биографию поэта от рождения и до последнего часа; поэтому вызывали не церемонясь, по фамилии и имени, что, в общем, смущало только нас, воспитанных барышень. Поэт был весел и говорлив, Ксюня получила ответ на мучивший ее вопрос о замужестве - да, выйдет, но торопиться не надо, после тридцати (жизнь показала, что в 35). Мы же уже откровенно ржали от такой ее озабоченности по поводу замужества, а под занавес попросили сказать нам всем что-нибудь напоследок. И тут блюдце замерло на 5 секунд, а потом написало какое-то четверостишие, которое мы сосредоточенно запоминали, а, закончив сеанс, сразу же записали. Сейчас я его не помню, что-то про течение жизни, ветер, журавли, никто из нас эти строки раньше не слышал, конечно, это же не какая-нибудь "Белая береза под моим окном".
На следующее утро, только заявившись на учебу, мы подступили к Вадиму, прочли ему четверостишие Есенина, он подумал секунды три и сказал: "Да, есть у него стихотворение с такими строками, только там не журавли, а тополИ, и стихотворение довольно неизвестное, в сборниках обычно не издаваемое". Подивились мы тогда, долго вспоминали эту историю стихотворение и это страдальческое булгаковское "фу!", то ли в адрес нашей речи полуграмотной, то ли глупости девичьей.
Кстати, только моя одноклассница знала, что мое имя в жизни не совпадает с именем в крещении, а крещена я Еленой.
