На этом сайте читала много историй об убитых и пропавших без вести во время Второй мировой. Долго не решалась выложить свою историю, так как для нас это не просто мистическая история для скрашивания досуга любителей необъяснимого. Это часть нашей семьи, наша боль и память. Но подумала, а вдруг моя история поможет кому-то не потерять надежду и найти своего родного человека.
Моё детство пришлось на семидесятые, поэтому в моей памяти навсегда останется прабабушка, творящая свою ежедневную молитву перед староверческой иконой. Прабабушка была безграмотной, но глубоко верующей. И молитвы её были просты и бесхитростны: "Боже, даруй здоровья и хлеба моим детям, внукам и правнукам и всем человекам и тварям твоим". И другая молитва, глубоко врезавшаяся мне в память: "Господи, если дочка и сынок мои живы, даруй им здоровья и всяких благ, если же ненавистный тать извёл их, дай им покой вечный и хоть горсть земли с тех мест, где сложили они косточки свои". Позже я поняла, что так молилась она о детях своих, пропавших без вести в той страшной мясорубке, которую называем мы Второй мировой.
А ещё чётко помню злую бабку Клаву, ныне уже покойную. Однажды зашла она к нам, не помню уж по какому поводу. Говорили они о чём-то с моей бабулей. Я играла. Не помню, о чём между ними шла речь. Но вдруг бабка Клава вскочила, да как зашипит: "Знаем мы, зачем твоя дочка и все эти про***ди на войну пошли! За мужиками они пошли, е-ться вволю! А пока она ноги-то в окопе раздвигала, немец её и прибил!" Я не поняла тогда смысла этой фразы по малолетству, как не поняла и того, почему моя бабуля встала, сжала руки в кулаки, а лицо её сделалось совсем серым и неживым, как замёрзшая грязь в ноябре. Помню только, что она сказала не своим голосом: "Не погань моё дитя, змея". Я испугалась, подбежала и вцепилась в бабушкин передник, а злая бабка выкатилась вон, с силой хлопнув дверью.
Помню так же очень хорошо 78-ой год. И как однажды утром я проснулась, а мои прабабушка, бабушка и мама уже вовсю хлопотали на кухне: мыли, убирали. Я была наряжена в красивое платье в «зелёный горох». А позже к нам заявились гости: красивый седой дед с тросточкой и мужчина помоложе. Все пили чай и разговаривали за столом. Прабабушка почему-то плакала, седой старик тоже вытирал глаза. Помню только, что он говорил, как враг кого-то бил нещадно и всё горело. А какая-то маленькая "пичужка" ростом со столбик заборный тащила его куда-то и лепетала: "Держись, братушка, уже скоро. Только держись. Мы дойдём. У меня тоже братушка воюет, такой же здоровенный, как ты". Дальше он, после ранения, пичужки той больше не видел. Потом помню, что седой старик посадил меня к себе на колени и сказал, что я очень на Галчонка похожа, такая же шустрая и глазастая. Запомнила ещё, как старик поклонился моей прабабушке и сказал: "МАТЬ, спасибо тебе за дочь". А прабабушка опять плакала и спрашивала, не встретил ли он на войне и сыночка её Маслодудова Илью Евдокимовича. Но дед его не встречал.
А когда я уже стала взрослой, и прабабушка давно закончила свой земной путь, я очень хотела найти пропавших без вести её детей: Маслодудова Илью Евдокимовича и Маслодудову Галину Евдокимовну - Галчонка. Найти не только в память о прабабушке, но и потому, что, будучи взрослой, я уже осознавала, как и за что они воевали и пропали без вести. Поиски были трудными и долгими, да и по сей день не закончились. Кто искал или ищет, тот меня поймёт. Были запросы, стандартные ответы: "Такие-то пропали без вести". Так это мы и без них знали. Позже я выяснила, что по чьему-то сволочному указу все призывные и архивные документы на рядовой и сержантский состав были уничтожены в 53-54 годах. Остались только те немногие крохи, что были переписаны добросовестно и не очень из призывных карточек в куцые записи призывных книг.
О дедушке я узнала только год призыва и то, что был он миномётчиком. О бабушке чуть больше: где проходила курсы медсестёр. Да ещё помнила, как тот седой ветеран сказал нам, что бабушка вытащила его из-под огня подо Ржевом, где-то возле деревни со смешным названием Толстиково. Это была вся информация, которой мы владели. И решила я, что хоть просто должна побывать на месте, где погибла моя бабушка и привезти горсть ржевской земли, чтобы положить на могилу её матери, моей прабабушки. Ехала летом с палаткой, братом и тогда ещё маленькой дочерью. Хотела показать ей, где погибла её прапрабабушка и рассказать о ней то немногое, что помнила из рассказов старших. Она ведь на фронт восемнадцатилетней ушла.
Разбили палатку недалеко от деревни, чтоб хоть яйца и молоко купить было можно. На второй день после приезда решили прогуляться. Прогулка получилась долгой, километров на 12 от палатки ушагали. Дочь ехала на плечах у моего брата, так что совсем не устала. А поэтому не ныла, что устала, напротив, всё разглядывала, а увиденное комментировала. Присели отдохнуть и перекусить бутербродами. Вокруг полянки, на которой мы отдыхали, лес. Тишина. Вечереет. Последние, ещё не уснувшие птицы, щебечут. Дочка жуёт бутерброд и заодно срывает цветы на букет маме и дяде. Вдруг позади себя слышим заливистый женский смех. Да близко так. Мы перестали жевать и обернулись. А девушка всё продолжала звонко и задорно хохотать. Будто услышала или увидела что-то весёлое и смешное, расхохоталась и остановиться никак не может. Затихнет на секунду и снова расхохочется. Мы тоже непроизвольно заулыбались: "Эк её, сердешную, разбирает!"
Снова принялись за бутерброды, девушка перестала смеяться и снова только цвириньканье птиц. Только дочка бутерброд свой мне принесла, цветы бросила, прижалась ко мне и смотрит внимательно так в ту сторону, откуда только что задорный девичий смех слышался. Мы ей: "Валера, ты чего? Просто тётя смеялась, весело ей было. Ешь давай, да до палатки уже пойдём. Темнеет, спать пора". А доча ни слова в ответ, только крепче ко мне прижалась, да глаз от леса оторвать не может. Мы с братом дожевали бутерброды, запили молоком и встали уже, собираясь в обратный путь. Вдруг из леса, с той стороны, откуда пять минут назад слышался девичий смех, раздался пронзительный резкий короткий девичий крик. У меня всё внутри опустилось. Девушка закричала снова. Крик опять прервался. Мой брат отстегнул от ремня армейский нож - он военный у нас. Вдруг девушка крикнула: "Сююююдддааа". Крик снова оборвался. Дочь моя плакала, я подхватила её на руки, а брат уже бежал в направлении кричащей девушки. Перед тем, как побежать на крик, он бросил мне: "Стой с Леруськой здесь". Но оставаться на этой поляне в сумерках, да ещё при таких странных обстоятельствах мне было страшно. Вдруг те, кто напал на девушку, уже здесь, а у меня пятилетняя дочь! И, подхватив Леруню на руки, я побежала вслед за братом.
Бежим, еле поспеваем, больше на звук ориентируемся. Так как брат у меня верзила, 195 ростом, а я метр с кепкой, да ещё и дочь на руках, брата уже из виду потеряла, бегу на хруст веток. Вдруг дочь показывает пальцем вперёд: "Мам, вон тётя стоит, она кричала". Я притормозила на секунду, но никакой тёти не увидела, брата тоже не видно. Слышно только, как он справа в кустарнике возится. А может и не он вовсе. А тут Леруня выдаёт: "Мам, пойдём к тёте, вон она под деревом стоит, ей уже не страшно. Пойдём". И тянет меня за руку к дереву, под которым лично я никакой тёти не вижу. И вообще никого там нет!
Тут я ору благим матом: "Слааавааа, иди к нам, мне страшно!" Из кустарника выбегает братишка, говорит, что никого не нашел. И кто кричал, непонятно. Начинает звать: "Эй, кто здесь? Кто кричал? Отзовись!" Но в ответ ничего, даже и птиц не слышно. А ребёнок мой между тем уже уселся под деревцом, где якобы стояла тётя. Сидит доча моя и внимательно землю рассматривает. Я говорю брату, чтоб хватал ребёнка и мы возвращаемся. Идём к Леруське. И вдруг видим, от земли такой дымок сине-сизый поднимается. Ребёнок внимательно смотрит на него, мы тоже. Брат взял её на руки, а я осмотрела землю на предмет тлеющих предметов и окурков. Вокруг дерева в районе полутора метров ничего. Но дымок из земли всё поднимается, даже в наступивших сумерках видно. Вдруг ребёнок выдаёт фразу, которую я запомню на всю оставшуюся жизнь, да и она этот случай хорошо помнит: "Смотрите, там солдаты в земле курят".
Шок полный. Я на берёзе свой шнурок привязала, чтоб завтра вернуться и посветлу ещё раз всё осмотреть. Мы шли и по дороге гадали, что бы всё это могло значить, и куда девушка кричавшая делась? А вдруг с ней случилось что-то страшное, а мы не смогли ей помочь. В общем, добравшись до палатки, ребёнок уснул сразу же, а мы с братом только под утро.
Проснулись тоже рано, стали собирать поесть, чтобы вернуться к тому дереву. Вдруг ребёнок выдаёт: "А я тётю ту во сне видела". Мы с братом так и сели. Все трое мы видели почти один и тот же сон, с небольшими вариациями. Видели девушку (тётю) под деревом. Она держала в руке мой шнурок и улыбалась. Сказала она всем одно и то же: "Я - Галя, Галчонок". Нужно ли говорить, что мы были в полной уверенности, что это именно та Галя, которую мы искали? Мы побросали вещи в машину и «дунули» в область. Брат сказал, что самим копать опасно, могут быть неразорвавшиеся снаряды. Не буду затягивать. Под тем деревом при помощи властей и пары военных (как они только поверили в наш рассказ, не знаю. Но никто не подумал, что у нас групповые глюки), выкопали женский скелет. Без документов. Может они и были, да истлели, не знаю. Но мы знаем точно, это она - Галина, Галчонок, Маслодудова Галина Евдокимовна. Наша бабушка, которую мы никогда не видели, и которая навечно останется моложе своих внуков и правнуков.
Вечная Слава тем, кто воевал и вернулся, Вечная Память тем, кто погиб или пропал без вести. Низкий поклон всем МАТЕРЯМ, ждавшим и дождавшимся или не дождавшимся своих сыночков и дочек.
А теперь просьба к копателям и некопателям, белым и черным, да и ко всем, кто читает нашу историю - бабушку мы нашли, а вот с поисками деда такого чуда не произошло. И, если кому-то и где-то встретились документы или могила Маслодудова Ильи Евдокимовича, напишите. Спасибо всем.
