- Вы любите? Вы кого-нибудь любите?....Только не путайте это чувство с привязанностью...
- Видимо, нет...раз я пришел к вам.
-...Тогда скажите, что вы считаете самым главным в вашей жизни? Что у вас когда-то было или должно было быть? Ведь всегда есть что-то, что обязательно когда-то всплывает в памяти...
-..Я..- силился ответить пациент.- Я..я ничего не вижу там,- губы невольно дернулись.- Моя память чиста, как..как ничего,-не сумев подабрать нужного слова, склонил голову еще ниже.- Доктор..скажите, вы считаете меня психом?
На лице доктора пробежала легкая насмешка..
- Не волнуйтесь, сейчас мы во всем разберемся.
Доктор встал с кресла и прошел мимо сидящего, с виду беспомощного, человека, опустившего голову так, словно он мертвец, которого поставили в расположение "сидя".
Белый халат сверкнул у стойки со шприцами. Рука протянулась к одному из них..
Доктор снова сел на кресло, держа иглу в направление потолка.
В кабинете, увешанном старинными коврами, стояла тишина... очень скучная тишина, которая бывает только в момент ожидания.
- Мм..- доктор противно промычал про себя - Вы хотели бы сказать что-нибудь еще?
Пациент поднял голову, и его глаза невольно склонились к шприцу..Он грустно молчал.
- Значит, вы утверждаете... что вы ненормальный.. псих? Да, ваш рассказ весьма редкий..и..я бы так сказал...очень печальный.. но, я так понимаю, что вас мучает чувство неудовлетворенности..Вы сказали, что разводили голубей, так? И что же вас заставило поставить на этом точку?
- Они умеют летать...- задумчиво ответил пациент.-Они умеют, а я...
Доктор во всю улыбнулся:
- Понимаю, это не каждому дано, Гарри; кто-то ползает, кто-то бегает, а кто-то - врач с воодушевлением посмотрел на потолок - летает. Не переживайте так, это не такая уж и большая проблема, нужно просто понять..понять, и смириться.
- Нет! Вы меня не понимаете, доктор! Это не проблема, это мое обречение...Они, голуби, они умнее нас, им не нужны большие мозги и дар речи, они познали свободу, и, если бы они могли мыслить, они смеялись бы над нами. Ведь у них нет чувства зависти к человеку, это мы им завидуем, это я, я!
Пациент вскочил с места и начал бессмысленно махать руками по комнате: "Это я им завидовал, их беспечности, их свободе."
Доктор взял Гарри за руку.
- Гарри, успокойтесь, я вас и так слышу и представляю, что вы чувствуете.
Пациент печально сел обратно, на свое место.
- И... - продолжил он, уже намного тише и рассудительнее, его было еле слышно, но он продолжал говорить:
- И перед тем, как вывернуть им их худые как палец шеи, я долго смотрел, как они слетали ко мне на руки за пшеном...они слетали!...Эти жалкие крысы! Я ненавидел их, за их дар!
Он внезапно запнулся..
- Но, вы не думайте, доктор, я их любил, и, пожалуй, до сих пор люблю. Я все еще храню их перья у себя в шкатулке. По одному от каждого моего пернатого друга. Возможно они и есть - моя любовь. Моя жизнь...Но я знал, что они никогда не любили меня - своего хозяина, они любили мои руки, кормившие их проклятым зерном! Они никогда не хотели понять, что я чувствую.
Доктор молчал. Он оперся на спинку кресла, и внимал словам своего пациента.
Тот продолжал говорить, все говорить, о голубях, о том, что он их любил, о том, что никогда бы не причинил им вреда, если бы они не относились к нему так бесчувственно.
Иногда казалось, что он действительно был в чем-то прав. Но правота не могла скомпенсировать его слов, его мечтаний, его оправданий.
Пациент замолк, и в комнате воцарилась знакомая тишина...
- Хорошо, Гарии, - подавленно проговорил доктор,- а теперь...встаньте - я сделаю вам укол...
- Что это, доктор? Обезболивающее? - спросил пациент.
- Возможно, Гарри, - ответил человек в халате. - Все возможно...
