Почему, когда я смотрю в зеркало, я не вижу в зеркале себя? Почему я вижу в нем отражение другого человека? Если это другой человек, то где я сама? И тогда почему мое сознание находится в этом человеке, если я не этот человек? Что мне сделать, чтобы вернуть себя? Что мне сделать, чтобы в зеркале было мое отражение? Что мне сделать, чтобы я видела себя такой, какой я чувствую? Что заставляет меня стать другим человеком? Что заставляет меня быть им? Что заставляет носить его маску? Что заставляет существовать с этой маской? Что заставляет меня жить с этой маской, не снимая ее даже наедине с собой? Тогда кто я такая, кто носит эту маску? Если я ее ношу, тогда что мешает мне быть куклой? Что мешает мне играть мою роль? Что мешает мне стать куклой в огромном кукольном театре, которым управляет неведомый Кукольник? Что мешает мне перестать быть человеком, ведь все равно в зеркале нет моего отражения? Раз нет отражения, значит, нет меня? Но ведь есть мое сознание?
- Что за бред я несу?
Вероника со стоном потерла лицо обеими руками и повернулась на живот. Вот так всегда. Она долго крутилась, вертелась в кровати, пока, наконец, изможденная и усталая, не засыпала. Но сейчас сон не шел. Вероника снова захотела посмотреть на себя в зеркало. Она отбросила одеяло, вскочила на ноги и пошла в ванную. Включив свет, она уперлась руками в бледно-желтый умывальник и внимательно взглянула на себя в зеркало. Оттуда на нее смотрело молодое симпатичное лицо. Темные усталые глаза, нос с горбинкой, тонкие мягкие губы, бледная кожа. Ничего особенного, все как всегда, но темные глаза жадно искали что-то в отражении. Вероника все смотрела на себя и никак не могла найти. Да что это с ней? Почему же она не видит себя? Где она? Вероника с ненавистью сжала кулак. Она не могла найти себя. Она снова посмотрела на свое отражение. И снова себя не увидела. Вероника вдруг дернула головой и резко выбросила кулак вперед. Зеркало неистово треснуло под ее ударом. Осколки посыпались вниз в умывальник. Она выругалась сквозь зубы и тут же включила холодную воду. Вероника смыла кровь с руки. А потом долго стояла и смотрела, как уходит покрасневшая вода.
Девушка резко повернулась и вышла из ванной. Она закрыла простынями и тряпками все зеркала в доме. Себя-не-себя она видеть не хотела. Все люди притворяются. Каждый человек притворяется. Но, притворяясь, человек забывает, что маска, которую он носит, может прирасти к коже, а после вообще врасти в мясо и слиться с костью. И исключений нет, какой бы не была маска, непривычной, чужеродной или временной. Себе мы лжем легче всего. И ложь помогает маске затвердеть, превращает ее в бетон, и такой фундамент остается на лице навсегда. Временное очень скоро становится постоянным.
Что заставляет нас носить маски? Кто заставляет? Она шла по улице, огибая редких прохожих. Солнце согревало теплыми лучами, а несильный ветер обдувал оголенную кожу. День обещал быть приятным и радужным. Но тогда почему у нее до сих пор внутри, несмотря на царящее вокруг спокойствие, продолжал копошиться червячок сомнения? И как долго так будет продолжаться? Иногда ей хотелось стукнуться изо всех сил головой о стену, чтобы в ней, в голове, всё снова встало на место. И как она не старалась, она не могла не думать о масках. Мысли сами приходили. Иногда она жалела, что знает. Намного проще и легче жить, когда мало что знаешь.
Вероника не заметила, как она оказалась в необычном месте. И почти сразу отметила, что красивее места она не видела во всем городе. И уж тем более, довольно странно, что такая небольшая площадь сохранилась в своем старом неизменном виде. В центре – фонтан, кольцо невысоких красивых, в старом стиле, домов опоясывало площадь. За этим местом ухаживали, это видно сразу. Чистенькие улицы, отремонтированные здания. Вероника заметила небольшой магазинчик, прямо напротив фонтана. Этот показался ей интереснее всего.
Когда девушка пересекала площадь, она чувствовала себя как в другом мире. Словно не существовал за ее спиной большой неугомонный город. А здесь так тихо, словно все жители этого места спали. Кошка на заборе громко мяукнула, заставив ее вздрогнуть от неожиданности. Нет, есть все-таки жизнь здесь. Вероника осмотрела вывеску магазинчика, который ей понравился больше других. «Лавка Кукольника». Это интересно. Взбудораженная своим открытием, Вероника совсем забыла о тех мыслях, что совсем недавно мешали ей спать по ночам и нормально жить. В эту минуту эти мысли казались детскими и глупыми.
Она толкнула дверь, пахнущую старым деревом, со стеклянным окном. Колокольчик возвестил о её приходе. В такой тишине он прозвучал подобно грому. Девушка на миг застыла, ожидая, что сюда сбежится полгорода, однако никто не появился, даже хозяин лавки.
- Есть кто-нибудь? – окликнула она.
Ответом ей была тишина. Вероника дернула плечом в нерешительности, не зная, что предпринять: либо уйти, что соответствовало приличиям, либо остаться, что хотелось сделать ей большего всего.
Она аккуратно притворила дверь, золотой колокольчик снова звякнул. А она оказалась в лавке. Огромное окно рядом с дверью освещало небольшую комнату. Многочисленные полки громоздились одна на другую. Под потолком висели несколько больших стеклянных звезд и одна огромная белая луна, что, как она потом догадалась, оказались своеобразными светильниками. Пол был из светлого дерева. Да и сама лавка выглядела ясной, уютной, приятной. В ней пахло старыми книгами, деревом, и чем-то еще. Но она не успела определиться с запахами, когда ее внимание привлекло то, что лежало на полках. Куклы! Вот чем еще пахло!
Ну, конечно. Это же лавка Кукольника. Значит, он делает куклы. Таких кукол Вероника никогда не видела. Сотни кукол и все разные, индивидуальные, не похожие друг на друга. Словно каждая из них была личностью и обладала чем-то своим. Куклы были большие, маленькие, крохотные, огромные, худые и толстые, из дерева, из кожи, из ткани, из фарфора, из стекла. Куклы-дети и куклы-взрослые, мальчики и девочки, с длинными волосами и короткими прическами, в платьях, в рубашках, куртках, брюках, плащах. Кто-то держал в руках книгу, кто-то рюкзачок, кто-то зеркальце, бумагу, кисть. Кто-то сидел, положив голову на бок, кто-то лежал, а кто-то стоял. Целый мир прекрасных кукол. Словно живой. Дышащий… Реальный…
- Нравятся?
Скрипучий старческий голос развернул Веронику на сто восемьдесят градусов в мгновение ока. Из задней комнаты вышел старик. Он был невысок, но стоял очень прямо, что компенсировало разницу в росте. Короткие белоснежные волосы торчали во все стороны, тонкие пальцы поглаживали небольшую бороду. Одежда состояла из льняной рубашки и темно-синих брюк. Старик вопросительно смотрел на девушку. - Да, они… красивые. Никогда не видела столь великолепных кукол. Вы их сами делаете?
- Да, сам, - старик вышел из-за стойки, и Вероника разглядела у него на ногах тяжелые короткие сапоги.
- Значит, вы и есть Кукольник?
Старик не улыбнулся, но смотрел добродушно.
- Да. Кто ты?
- Меня зовут Вероника. Я просто гуляла и забрела сюда.
- Вероника… - произнес Кукольник так, словно вспоминал что-то.
Девушка же смотрела на старика во все глаза. Ну, старик как старик, но было в нем что-то необычное, странное, притягивающее…
- Хочу тебе кое-что показать, Вероника. Идем со мной.
Кукольник открыл дверь в заднюю комнату и поманил девушку. Та зачем-то оглянулась. За окном не было прохожих, лишь тишина и кошка, напугавшая ее. Девушка последовала за стариком.
Оказавшись в другой комнате, Вероника не могла ничего различить в абсолютной тьме. Кукольник отдернул тяжелые шторы, и девушка зажмурилась от нахлынувшего яркого света. «Здесь даже светлее, чем в прихожей», - подумала она. Огромное окно, вырубленное почти во весь рост стены, создавала весь этот эффект воздушности и прозрачности.
Кукольник притащил большой, старый, потертый сундук и поставил его на стол. Вероника решила, что он очень тяжелый, раз издал такой глухой звук. - А что в нем? – рискнула спросить девушка.
- Весь мир, - с этими словами Кукольник откинул крышку сундука.
И в ту же секунду перед девушкой раскрылся целый огромный невероятный мир. Обескураженная Вероника смотрела на высокие горы, окруженные облаками и туманом, текущие реки и качающиеся океаны, зеленые леса, безумные мегаполисы и тихие городки. И люди, миллионы людей, словно муравьи, шевелились, ходили куда-то, делали важные дела. Девушка не задавалась вопросом, как всё это могло поместиться в одном сундуке, она не больно интересовалась этим, ее больше занимали человечки.
- А это кто? – спросила она.
- Куклы, - отозвался Кукольник.
Девушка подняла на него глаза и тут же опустила их, не выдержав пристальный, странный взгляд Кукольника. Через мгновение она заметила еще одну странную деталь. - А здесь ваша лавка!
- Конечно. Посмотришь, что внутри?
Он с легкостью снял крышу. Вероника увидела… себя в светлой комнате, склоненной над сундучком.
- А вы где? – в растерянности задала она вопрос, хотя на языке их у нее крутилось с десяток. – Почему вас нет?
- Потому что я не кукла.
Мурашки пробежали у нее по рукам и спине. Ее взгляд уперся в Кукольника.
- А я кукла?
Кукольник не ответил. Он отвернулся, взял что-то с полки. В руках мелькнула фигурка. Он аккуратно, так, словно это его ребенок, поставил очередную куклу в центр города.
- Это еще один. Вероника увидела молодого парня в кепке.
- И все тоже куклы. Все в масках. Неживые.
- И что, совсем нет живых?
- Единицы. Они не куклы. Они живут. Остальные притворяются, надевают маски, живут чужими ролями, пока, в конце концов, не забывают кто они на самом деле. Неживые живут у меня здесь, - Кукольник похлопал по сундуку. – Это ведь куклы. Я не кукла, потому и меня здесь нет.
Кукольник взял ее фигурку и показал ей.
- Это ты. И ты останешься здесь.
- Но…
- Хочешь сказать, что я ошибаюсь?
Возразить Веронике нечего. Против такой правды не попрешь.
- Ты можешь снять маску, если захочешь.
Кукольник запер сундук. Вероника молча наблюдала за тем, как он убирает его в угол комнаты.
- А вы можете снять маску?
Старик обернулся к ней. - Могу. Но это будет больно. Лучше ты сама ее снимешь. Такой путь долгий, но безболезненный.
Вероника покачала головой.
- Я не могу с уверенностью утверждать, что у меня получится. - Ни у кого нет стопроцентных гарантий, - пожал плечами Кукольник.
- Я знаю, но помогите мне. Снимете маску.
- Нет. Ты и сама можешь.
- У меня не выйдет.
- Выйдет, если ты постараешься.
Отчаяние накрыло Веронику, когда она поняла, что Кукольник не намерен помогать ей.
- Прошу. Скажите, чего вы хотите?
Кукольник обернулся к ней, качая головой.
- Мне ничего не нужно. Ты не можешь мне что-нибудь дать. У меня все есть.
Она не могла отступить. Если она уйдет сейчас, то у нее больше не будет шанса. - Пожалуйста. Снимите ее.
Старик вздохнул. Секунды, что он внимательно и изучающе смотрел на нее, показались ей часами.
- Хорошо, - наконец, согласился он, - хорошо. Подойдите сюда.
Вероника встала перед ним на расстояние вытянутой руки. Старик поднес к ее лицу ладонь и сказал:
- Будет больно. Она лишь кивнула.
Кукольник впился пальцами ей в лицо и сорвал маску.
Вероник закричала.
Кожа неохотно сорвалась с ее лица в одно мгновение. Кукольник держал кожу в руках, наблюдая, как Вероника повалилась на колени, прижав ладони к лицу. Кровь шла нескончаемым потоком. Было невыносимо больно. Оголенное лицо, лишившись оболочки, столкнулось с внешним миром и просто горело. Кровь все лилась и лилась. Вероника кричала. Пальцами она чувствовала сухожилия и мышцы, сырое мясо было противно на ощупь и неприятно. Кровь стекалась вниз, заливая глаза, попадая в рот, пачкая футболку и брюки. Не выдержав, Вероника упала на спину.
Перестало гореть.
Боль исчезла.
Не веря, Вероника отняла руки от лица. Жжение осталось, но это была остаточная боль, не постоянная мука. Она не думала, что будет настолько больно. Кожа отрывалась, рвалась, в лицо словно впились тысячи мелких раскаленных и одновременно ледяных иголок. Кое-как встав на колени, Вероника, держась за стену, поднялась на ноги и подошла к зеркалу. Она не имела ни малейшего представления, что ждет ее в зеркале, какое отражение. Добрую минуту Вероника стояла, закрыв глаза, не решаясь открыть их. Воображение рисовало ей самые страшные и омерзительные картины, от которых у нее леденела кровь. - Открой глаза.
Только после слов Кукольника она решилась.
На нее смотрело ужасное лицо. Вероника едва не отшатнулась. Она видела оголенные мышцы, нервы, красное мясо. Кожа затягивалась, но мучительно медленно. Но, несмотря на тошнотворное отражение, Вероника улыбнулась, хотя и улыбаться было все еще больно. Она, наконец, видела себя. Это была она. Она. Именно она и никто другой. Это была она.
Вероника обернулась к старику.
- Теперь это ты. Так ты мне даже больше нравишься, - усмехнулся Кукольник. – Не волнуйся, кожа зарастет. Очень быстро, ты и оглянуться не успеешь. К вечеру все будет в порядке. Ты начала. Продолжай постигать. Но не надевай маску, ты их уже достаточно перемерила. Не надевай, иначе никогда не выберешься отсюда, - Кукольник показал большим пальцем через плечо на сундук. – А здесь невесело, потому что куклы не умеют жить. Ну, а теперь иди. Уже довольно поздно.
Она вышла из комнаты в лавку. Старик последовал за ней. При выходе из лавки Вероника обернулась. Кукольник на прощание кивнул ей., девушка ответила тем же. Затем он запер за собой дверь. День клонился к закату. Солнце садилось, окрашивая площадь в багровые тона. Вероника накинула на голову капюшон, скрывая лицо в тени, и посмотрела наверх. Ей надо поторопиться. Скоро будет дождь.
