По мотивам сериала "Supernatural"
Дисклаймер: Все права на героев принадлежат Крипке и кампании.
Не моя трава.
17 сентября 2008г.
Тот уровень, что нужен мне, пропитан ядовитыми парами и пронизан жесткой, острой и липкой от крови паутиной. Тугие нити рвутся, пропуская нас все дальше, все глубже в гудящее от боли, стонов, воплей и нечеловеческих мучений сердце ада.
Клубится черный дым. Пахнет серой, желчью и агонией.
Мелькают вспышки света – это мои братья. Те, кто прикрывают меня и отвлекают на себя огонь сраженья, чтобы я мог отыскать из тысяч грешных душ ту, которую поручено освободить. Мне ведомо, что сняли его с дыбы, когда не выдержал он тридцатилетней пытки, и что сейчас он где-то здесь. Затерянный в гигантской паутине с крюками, на которые нанизаны истерзанные, окровавленные обрубки душ.
И я нахожу его.
Круг смыкается, и свет от наших крыльев вспарывает багрово-черный мрак.
Он ослеплен. Он на коленях зажимает раны выжженных глазниц. И воет, уронив свой нож в смесь грязи с пеплом. Я закрываю его собой от демонов, вздумавших прорваться сквозь кольцо, не ведающих кто мы и что с ними сотворим. И взлетаю, держа его так крепко, как никогда и никого.
Раскаленный ветер верхних пределов ада швыряет в лицо хлопья пепла и горечь едкой гари, а я вдруг ощущаю, как человек в моих руках дрожит и плачет. Осталось совсем немного.
Передо мной холм земли и крест, и мне лишь руку протянуть, чтобы остался отпечаток моей ладони на теле человека. Смотрю на него сквозь толщу земли. Пустой сосуд. Вся его жизнь передо мной. Его предназначение как на ладони. На моей ладони.
Мерцающий свет и вибрации над мертвой плотью. Я опускаюсь ниже, ниже, вглядываясь во мрак, раздвигая сухие рассыпчатые комья земли, просачиваясь, проходя сквозь подгнившие, рассохшиеся доски гроба.
« Я есть воскресение и жизнь…»
Его душа со мной, её отбили мы в сраженье с целым войском ада. Я пришел, чтобы воскресить. Но медлю. Дрогнула рука, коснувшись полуистлевшей плоти. И, застыв, я с содроганием внимаю предсмертным крикам и с ужасом смотрю на страшную агонию, словно она раз за разом отражается в сомкнутых смертельным сном глазах.
В« … Р? РІСЃСЏРєРёР№ живущий Рё верующий РІ меня РЅРµ умрет вовеки…»
Прикосновенье жжет. Оно… странно. Как будто обоюдно. Как будто праведник сей прикасается ко мне, и я чувствую его где-то внутри себя. Я ощущаю целый мир на кончиках своих пальцев – он пульсирует и трепещет, он бьется как человеческое сердце загнанно и тревожно, он вспыхивает и искрится, разрастаясь, проникая в меня все глубже и глубже…. И затмевает мой блеск, окутывает меня теплом и нервной испуганной дрожащей синевой.
Она идеальна – эта сотканная из божественного света душа, очищенная от кошмаров ада. Прощенная. Я наслаждаюсь её свечением, пока последние отблески не гаснут, погрузившись в плоть.
« … Верующий в меня, если и умрет, оживет…»
Ладонь пылает. Ощущение упоительное, непривычное и я должен разобраться в нем, ибо никогда прежде мне не доводилось даровать воскрешение…
18 сентября 2008г.
Поговори со мной. Услышь меня.
Я повторяю это раз за разом, но голосу моему не внемлет он. Почему так?
Мой гарнизон осадил ад и сражался, чтобы добраться до него и вырвать душу из адских пут прежде, чем даст она начало концу всего живого. Мы опоздали совсем немного. Он всадил кинжал в ту рыдающую блудницу, и сломалась первая печать. Принцип домино сработал правильно. Первый шаг навстречу гибели человечества был сделан. Но только праведник, который это начал, способен положить всему конец.
И мы забрали его с собой.
Я прикоснулся к нему и оживил, вдохнув в него измученную душу. И вот он бежит от меня. Мой голос ранит его. Мой взгляд для него губителен. Напрасно уповал я, что он из тех, кому дано общаться со мной напрямую.
Неугомонный Уриэль видит, что я в смятении и предлагает выход.
А я пытаюсь снова. Упрямства в этом больше, чем смирения.
Я следил за людьми, чтобы понять - к чему готовиться, чего мне ожидать, потому что они слишком… другие. Нетерпеливы, импульсивны, полны противоречий. Живут в плену у страхов и сомнений. Сложны и сами бесконечно усложняют себе жизнь. Подчас, поступки их необъяснимы и непредсказуемы, желания безосновательны, а тяга к пороку неистребима. Но месяцами я наблюдал за ними с высоты. И недоумевал. Если бы быть чуть ближе к ним, если бы плоть их не была столь хрупка и недолговечна, возможно, что постиг бы я чуть больше? Они заворожили меня. И сей праведник, что сорвал первую печать, заворожил.
Я согласился с Уриэлем.
Приказ отдан и остается лишь найти сосуд.
Я прижимаю руку к груди – туда, где бьется сердце. Сейчас оно мое. Пребывание в сосуде похоже на заточение. Теснота и скованность. Но это, безусловно, необычный опыт. Джимми подсказывает мне, чтобы я не забывал дышать и есть, хотя ни то, ни другое значения не имеет. Я не нуждаюсь в воздухе и пище, и пока он со мной, он тоже не нуждается.
Прикосновения иные. И сокровенные ощущения открываются мне: шершавость и твердость древесины, мягкость и податливость ткани, холод металла…
Тело сковывает сущность, одежда сковывает тело, и все это вкупе громоздко, неловко, неповоротливо.
Я смотрю на мир глазами человека, прислушиваюсь ушами человека. Все другое: краски, звуки, ощущения. Я ослеплен и оглушен. Под подошвами ботинок хрустят мелкие камешки, мусор и пустые пачки от сигарет. Я знаю многое о людях. но дурных привычек мне не понять: зачем губить себя? Запускаю в карман плаща руку - пальцы нащупывают металлический кругляш. Монетка? С любопытством разглядываю непривычные детали, решаю, как относиться к ним, а с неба вдруг падает что-то холодное и острое.
Вода.
Дождь.
Ночная улица пустынна. За ближайшим поворотом находится стоянка машин. Иду туда. Под ногами песок и камни. А ветер раздувает полы плаща и треплет волосы. От навязчивого запаха сырой травы и мокрого горячего асфальта, прогретого дневным солнцем, слегка кружится голова. Тусклый свет фонаря высекает мой силуэт из мглы и отбрасывает гигантскую крылатую тень на дорогу. Какой тесный сосуд. Никак не уместится целиком.
Запрокидываю голову. Капли дождя бьют в лицо, и я открываю рот, ловлю их, ощущая пресный вкус на языке.
«Эй ты!»
Не сразу понимаю, что слова обращены ко мне.
«Отвали от моей тачки!»
И как сие понять? Что кроется за просьбой отвалить от тачки?
Вокруг дома, машины. Вой сигнализации. О…. Это я наделал? Нужно быть внимательней. Я поджимаю крылья и в наступившей тишине ухожу прочь.
***
Джимми Новак. Понимай я что-нибудь в людских именах, было бы мне легче?
Что, например, означает имя Джимми? Бессмысленный поток вибраций, закрепленный за телом с момента рождения и до гробовой доски.
У нас все иначе. Я – Кастиэль, и в этом нет ничего случайного или спонтанного. Они другие – люди. Совсем другие.
Дин Винчестер разрядил в меня обойму и всадил в грудь нож. И это вместо благодарности за избавление от адских мук? Стоит признать, что странен он не меньше остальных. Хотя теперь, по крайней мере, внемлет моим словам.
« Я – ангел Господень».
Ступор. Мне нужно научиться читать выражение лиц. Заглядываю в душу. Он не верит. Что ж….
Мыслю я, что люди созданы сплошь из противоречий, и это непонятно и притягательно одновременно.
Лишь огромная изломанная тень от крыльев моих, упавшая на исчерканную символами стену, убеждает Дина в том, что я тот, за кого себя выдаю. Не ведает он, что я честен с ним, ибо ложь и изворотливость, помимо сомнений , привычная спутница людей. Они живут с нею и сквозь неё. Как мне убедить его довериться?..
23 сентября 2008года.
Мне было откровение, что взломаны печати. И с каждой новой сорванной, все ближе судный день. Лилит не отступила и не стоит ждать, что битва эта дастся нам легко. Мы все готовы драться не на жизнь, а на смерть.
Троих сегодня потеряли.
Погибли трое братьев из нашего гарнизона.
Анаэль – мы с ним сражались плечом к плечу у адских врат. Те-Татия и Офиль – их наставником я был на протяженье многих лет. Их больше нет. Но ведомо мне, что битва главная вершится здесь, на земле. И уповать мы можем лишь на человека вверенного мне. А он напуган. С его братом происходят страшные метаморфозы. В душе го сомненья и тревогу вижу я, и то, что чувствует себя он недостойным ни спасения, ни жизни, ни миссии, ради которой поднял я его из пекла. В душе его темно. Он сломан был однажды, и часть той тьмы, той боли, тех кошмаров и ужасов теперь навек срослись с его душой. Не понимает он, и закрывает глаза, бежит сам от себя и не желает внимать голосу рассудка и моим увещеваниям. Мне испытать его поручено. Надеюсь, испытание сие пойдет ему на пользу.
***
Глупец! Он мнит, я восседать намерен ангелочком на его плече, оберегая, ограждая, указывая верный путь! Он мнит, я вытащил его из адских недр и пресмыкаться стану, и оправдывать деяния Господни, и объяснять в чем сила Божья и почему он – Дин Винчестер, одна душа из миллиардов душ, не способен вникнуть в смысл Творца! Мы – воинство, мы подчиняемся Тому, кто создал нас, не более. А в цели той, с которой послан я на землю , нет порученья объяснять ни праведнику этому, ни кому другому предназначенье наше. Цели наши значимей, одной души, пусть даже с кровью вырванной из ада. Беды страшные грядут, и только это должен он усвоить. А я лишь знание намерен передать, а вовсе не пускаться в объясненья, отчего не видит справедливости он в этом мире. Хотя бывает временами, мелькает в его глазах такое, отчего мне жаль, что я бездушен....
Продолжение следует....
