История эта началась летом, когда мы всей компанией поехали на рыбалку с палатками. Селигер – красотища неземная! Воздух, солнце, вода сверкает и так и зовет окунуться. Днем катались на лодках, рыбачили, готовили уху – а ночью у костра самое время для бесед. Обсуждали, конечно, все – вот, Миха женился, теща у него просто драконица, а Вован машину купил, и сразу на пару часов спор про родной автопром.
- Слав, а ты как – ремонт-то закончил? – обратился Миха к одному из наших друзей, необычно молчаливому сегодня. Мы знали, что Славка недавно купил квартиру за смешные деньги и теперь занимался ее отделкой.
- Да ну, мужики, ремонт только прекратить можно. То одно на глаза лезет, то другое, – с улыбкой отозвался он, – думаю, еще пару месяцев.
- А в целом как? Ну, соседи там, обстановка?
- Вроде нормально все. Соседи тихие, там пара старичков, какие-то верующие живут, крестятся все время как меня увидят, а в другой половине одна квартира пустует, а во второй новые русские ремонт затеяли. Дети только балуются часто, гаденыши.
- Дети?
- Ну да. Шпана местная наверное. По ночам в домофон звонят.
Дом, где Славику удалось купить квартиру, был старым, еще довоенным. Двухэтажный, с эркером и арочными окнами, со стенами в метр толщиной на яичной сцепке – так уже не строят. Первые пару месяцев Славка только выгребал старый хлам на помойку – горы религиозной литературы, какие-то обереги, кресты. Говорят, прежний владелец был какой-то псих и его нашли в середине февраля окоченевшим от холода, в комнате с распахнутыми на улицу окнами. Должно быть, многим потенциальным покупателям это не нравилось, и цена все падала и падала. А Славику-то что – он в призраков не верит, и вообще к мистической ерунде относится с большим недоверием.
Ну вот наконец голые стены и минимум мебели – поклеил обои, купил диван – можно перебираться, и уже на месте доделками заниматься. Перевез Славка свои пожитки и справил новоселье. Первые несколько ночей спал как убитый – ничего не слышал, а где-то спустя неделю проснулся от пищания домофона. Посмотрел на часы – три часа ночи. Что за ерунда?
Надо сказать, домофон – одна из немногих вещей, удививших Славку в этом доме. Новенький аппарат, с внешней камерой и маленьким экраном, дорогой. Сказали, его поставил прежний хозяин квартиры, страшный параноик, опасавшийся каких-то гостей.
Так вот смотрит Славик на экран – и не видит ничего. Мошки летают в свете фонаря, мотыльки – и только. На всякий случай нажал кнопку разговора, спросил кто там, но ответа не было. В трубке что-то потрескивало, издалека доносился собачий лай и шум поезда. Обычная летняя ночь.
Славка плюнул и лег досыпать.
Днем происшествие забылось за кучей дел и беготней, просто не было времени думать, поэтому ночью он не понял сразу, что именно его разбудило.
Пищал домофон.
Славка дернул трубку, еще не совсем проснувшись.
- Да кого там носит-то ночами?!
Но в ответ снова было лишь стрекотание ночных сверчков и тихие потрескивания в трубке.
С тех пор звонки в домофон были почти каждую ночь, иногда по нескольку раз. Всегда в промежуток с двух до четырех часов ночи. Славка уже и орал, и выбегал на улицу, и мастера по домофонам вызывал – безрезультатно.
- Говорю же, шпана балуется, – закончил он свой рассказ.
Ну мы-то обсудили, поржали и забыли – не до ужастиков сейчас, когда лето, отпуск, и мы молодые. Однако, сейчас я думаю, что отнесись мы тогда серьезно к его рассказу, все могло быть иначе.
Подошло к концу лето, наступила осень. Ночи стали холодными и долгими. Вот уже несколько ночей подряд Славка спал спокойно, никто не звонил ему в домофон, и он уже подумал, что все, надоело хулиганам. Однако, не тут-то было.
Очередной звонок раздался очень не вовремя – у Славика была его подружка Лика.
- Чертовы дети, – ругнулся он, подойдя к прибору. В этот раз потрескивания были как будто ближе, и по экранчику бежала легкая рябь. Славка прислушивался – ему показалось, что он различает чей-то шепот среди помех.
- Прекратите хулиганить, уроды! – зарычал он в трубку и вернулся на диван.
Теперь звонки снова случались каждую ночь, и помех становилось больше. Днем и вечером домофон работал исправно, да и мастер подтверждал, что прибор не сломан и нигде не замыкает. Несколько раз звонки случались при посторонних – Лика их слышала, но не различала ничего кроме помех, однажды чертовщину видел Миха, оставшийся ночевать у Славки из-за ссоры с женой.
Первый снег выпал в начале ноября. Славка вернулся домой поздно, когда все жильцы уже были дома. Дорожку к подъезду замело, и его следы были единственными, нарушавшими белизну. Хотя… У входа Славка остановился и едва не выронил пакет с продуктами. Возле самой двери следы были, несколько. Маленькие следы детских босых ножек на снегу. Прямо под домофоном.
Осмотревшись, он убедился, что следы никуда не ведут – словно бы босой ребенок появился из ниоткуда, потоптался и исчез.
Славка в три прыжка влетел на второй этаж, заперся в квартире и залпом выпил полстакана водки. По спине бежал противный холодок, хоть парень он был не из робких. Хорошенько подумав, Славка даже успокоился. Ну, следы. Наверное тоже дурацкая шутка. Может, ему кто-то мстит? Например, бывшая. На всякий случай выключив домофон, Славка лег спать.
Но в половине третьего ночи он проснулся от сигнала домофона. Славка опасался подойти и посмотреть, но сделал над собой усилие. На экране были сплошные помехи, но ему казалось, что там кто-то движется. В трубку шептали неразборчиво, а потом запели песенку, тоненьким детским голоском, подернутым потрескиванием помех. Волосы зашевелились у него на голове. Славка бросил трубку и дернул провод домофона, однако прежде чем тот пискнул и погас, на экране явно показалось на секунду лицо ребенка, очень бледное, с ввалившимися глазами и тяжелыми тенями вокруг них.
Славка кубарем кинулся на кухню, он хлестал водку из горла и не чувствовал жжения алкоголя. Ему было так жутко, как никогда в жизни. С трудом дождавшись утра, Славка помчался в поликлинику на прием к психиатру. Доктор выслушал его, прописал какие-то лекарства, и посоветовал больше спать, бывать на свежем воздухе и не есть тяжелой пищи на ночь. А если домофон так раздражает – его можно просто демонтировать.
Воодушевленный этой идеей, Славка поскакал домой. Он взял молоток и лупил по ненавистному прибору, пока не разбил прочный корпус. Оторвать ящик от стены не получалось, но Славка перерезал все провода – даже тот, что вел к трубке, и часть деталей теперь валялась на полу.
К вечеру начался снегопад и потеплело. Славик не спал, ожидая звонка, но разбитый прибор молчал. Под утро сон сморил хозяина квартиры, и проснулся он днем вполне спокойный. Оттепель продержалась несколько дней, нападало много снега, потом снова стало холодать. В город пришла зима.
Морозным утром Славка встретил на лестнице соседку из тех, религиозных фанатиков. Она торжественно вручила ему церковную свечку, бумажную иконку и крестик.
- Молитесь, молодой человек. Бог милостив, он услышит. Молитесь!
Спорить с фанатичкой Славка не стал, взял предложенное и поблагодарил. Кинул все в машине, да так и забыл там.
Вечером, возвращаясь домой, он увидел ребенка у подъезда. Кажется, это была девочка – длинные спутанные волосы стояли замерзшим колом, она вся была синяя от холода и почти совсем голая, только неряшливо повязанная грязная пеленка немного скрывала ее тело. Девочка медленно нажимала на кнопки домофона, но тот звонил, а никто не отвечал. Должно быть, хозяев не было дома.
Рядом залилась лаем собака, Славка дернулся на звук, а когда обернулся, жуткого ребенка уже не было.
На негнущихся ногах Славка влетел в подъезд, долго не мог попасть в замок ключом, ему все казалось, что ребенок стоит за его спиной. Соседская дверь приоткрылась, выглянула соседка, что утром давала ему свечку.
- Что, видел ее?
- К-кого? – дал петуха от страха Славик.
- Катю. Видел ее? – должно быть, вид трясущегося Славки не оставлял сомнений, потому что она распахнула дверь шире, приглашая. - Заходи.
Славка послушно прошел на кухню, увешанную детскими вещами; там пахло супом и кошкой.
- Не шуми, детей разбудишь, – соседка плюхнула на плиту чайник и замерла, глядя на гостя, – расскажу тебе.
- Кто такая Катя?
- Вот слушай. Раньше, в советское время, квартиры эти строили для академиков. Мой отец ее получил тогда. А в твоей квартире жила семья ученых с маленькой дочкой. Света ее звали. Балованная девка была, ой! Все у нее было, и одежда импортная, и игрушки, и Барби эта, прости Господи. Так и росла не зная горя, красивая, да только о жизни не знала ничего. Ей только стукнуло восемнадцать, когда родителей Бог прибрал – разбились на машине, насмерть. Света сперва плакала и грустила, а потом волю-то почуяла, и закружило ее – гулянки, компашки, пьянки. Институт бросила, все сбережения родительские спустила, вещи из дома продавать начала. Мы и говорить с ней пытались, и заставлять – а у нее один ответ, мол, совершеннолетняя, делаю что хочу.
Вот и догулялась, забеременела от кого-то. Сперва даже вроде исправилась, поутихла, уборщицей в садике подрабатывала, ну и мы ей помогали чем могли. Родила она девочку в ноябре, назвала Катей. А после Нового Года появился у Светки дружок какой-то. Вроде не пьют, не шумят. А потом встретили Свету на лестнице – глаза ввалились, руки в синяках, ломка. На наркотики ее подсадил дружок-то. Опять у них веселье началось, все ходили люди какие-то, тихие, прятались. А я тогда санитаркой в больнице работала, сутками. Иду я с работы – а у подъезда сверток лежит странный. Я ткнула его – а там Катя трехмесячная, ледяная совсем. Орала она им, мешала. Вынесли на минутку и забыли забрать, – соседкин равномерный голос дрогнул.
Чайник на плите свистел, женщина плеснула кипятка в чашку Славика. Тикали часы, показывая половину первого ночи.
- Забрали их обоих, уж не знаю, лечили или в тюрьму. Не видели мы больше ни Светы, ни хахаля ее. Квартиру продали, только не очень скоро. А зимой стали слышать ночами детский плач под дверью подъезда. Думали, кажется нам, потом весна пришла и вроде стихло. А на следующую зиму снова ребенок плакал, но постарше уже. И соседка моя снизу, баба Зина, видела, как ползает там, у двери, ребенок, лет двух. Через год ее увидела я.
- Вы думаете это мертвый младенец? Бред какой-то, – Славка не мог заставить себя проглотить чай.
- Да знаю я, что бред. Но это точно она, Катя. Я ее на руках держала, кормила сама. Каждый год возвращается чуть старше и смышленее, и все домой просится. Сперва не могла двери открывать, а в прошлые годы уже по лестнице бродила. Потом кодовые замки поставили, и потише стало, плакала только под дверью и скреблась, пока не выучилась дверь открывать, – соседка вздохнула, – Уж мы и батюшку приглашали, и дом святили, все равно ходит морок. В этом году ей стукнуло семь. Предшественник твой ее боялся, даже домофон поставил себе лично, у нас-то только ключи есть. А Кате, должно быть, понравилась игрушка, ночами теперь часто пищит им.
Славик не помнил, как дошел к себе. Соседка, вроде, говорила, чтоб осторожнее был, чтоб не открывал двери, он точно не мог воспроизвести. Он сидел в комнате с зажженным светом и смотрел на разбитый домофон. Звонок раздался в начале четвертого.
Славка подошел – на разбитом экране бегали помехи, сплошная рябь, и явственно двигался какой-то силуэт. В отрезанной трубке слышались тихие потрескивания, звук далекой сирены, собачий лай. Потом звуки как бы заглохли, стали слышаться как сквозь густую пелену, остались только помехи и сбивчивый шепот.
- Впусти меня, – разобрал Славик, холодея, – Впусти меня домой, мне холодно.
- Уходи! – внезапно осипшим голосом рыкнул он, надеясь избавиться от видения или просто прогнать страх.
Треск затих, экран погас. Славик выдохнул и собрался было пойти сунуть голову под душ, но не успел дойти до ванной, как вновь раздался писк домофона.
Он просидел в ванной до утра, соображая, как ему быть. Друзьям не расскажешь, девушке тем более. Еще в психушку отправят…
Славка решил сам стал пытаться отвязаться от Кати. В ход пошли священники, свечи, обереги, народная магия и придвинутая к двери тумбочка. Тогда же он выставил квартиру на продажу.
И почти каждую ночь из разломанного домофона доносился дрожащий шепот, пробирающий до самых костей:
- Впусти меня, мне очень холодно!
Осада продолжалась до февраля, до больших метелей. В тот день мел снег, насыпало огромные сугробы, машины еле пробирались сквозь завалы – скоро придет весна, мир оттает. Славик торопился домой, чтобы пораньше забаррикадироваться, сделать телевизор погромче – и пусть Катя хоть обзвонится в домофон, раз ей нравится. Но он не заметил, что снег забился в пазы подъездной двери, и она неплотно прилегала к косяку.
Около трех часов ночи Славик проснулся и рывком сел. Ему показалось, что домофон пискнул – но не так, как обычно, если кто-то звонит, а как если бы его открыл кто-то, знающий код. Славка посмотрел на дверь, задвинутую тумбочкой, потом на телевизор – там шел какой-то фильм.
Экран домофона замигал и показал привычные помехи, которые внезапно пропали, уступая место воспаленным глазам девочки. Славик почувствовал, что кто-то скребется в дверь, а потом раздался тихий ноющий шепот:
- Впусти меня! Я прямо за дверью, мне холодно, впусти меня!
Он заметался по квартире в панике, крича, чтобы она убиралась прочь и оставила его в покое. Славка уже думал выбраться в окно, распахнул его, но скрип за спиной заставил замереть. Словно в замедленной съемке он смотрел, как медленно отъезжает в сторону дверь вместе с тумбочкой, как в проеме появляются обмороженные руки девочки, как тянутся они к нему.
- Согрей меня! Мне так холодно, – слабым голосом шептала она, подходя ближе.
Утром Славика наши мертвым, с тяжелыми обморожениями. Окно в комнате было распахнуто, и за ночь в него намело целый снежный сугроб. Лика подтвердила, что в последнее время Славик вел себя очень странно, к тому же визит к психиатру подтверждал помешательство.
Говорят, квартира та снова продается, там сделали ремонт и починили домофон. Вроде бы какие-то смешные деньги за нее просят, вы не слышали?
