То, что показывают в кино – ерунда. После выстрела в голову, во лбу не остается одна маленькая, сочащаяся кровью точечка. Голову разрывает. Она лопается изнутри, как будто ты протыкаешь иголкой воздушный шарик, заполненный красной жидкостью. Кровь, вперемешку с остатками мозгов, разлетается во все стороны, а то, что раньше было лицом, превращается в жалкое подобие разорванной резиновой маски. Тело падает на пол и еще долго продолжает биться в конвульсиях, оно похоже на только что пойманную рыбу: дергается, беззвучно открывает и закрывает рот и разбрызгивает кровь вокруг себя.
В тот момент все стало на свои места.
***
Все началось несколько дней назад. Я, оставив дома жену (пусть порадует себя шоппингом, да и по приезду хоть будет что покушать), взяв свою маленькую двенадцатилетнюю дочурку Олечку, собрал вещи, сел в машину и отправился за город, на дачу, немного отдохнуть от работы, порыбачить и провести с ребенком немного времени. Жена жаловалась, что из-за работы я совсем с ней не общаюсь, да и я это понимал. Ну ничего, эти выходные я проведу с ней, да и немного свежего воздуха никому не помешает.
Ярко светило солнце, асфальт мягко шел под колесами машины. Чем дальше мы удалялись от города, тем легче становилось на душе. Жилые здания и дымящие заводы быстро сменились уходящей по обе стороны от дороги лесополосой. Дочка спала на заднем сидении, с наушниками в ушах и прижимая к себе свою любимую игрушку – медведя. Он был с ней с самого ее рождения, глазки у него давно отпали и потерялись, жена заменила их на две пуговки. Время от времени его приходилось заново набивать ватой, старая ткань терлась и рвалась, от чего он весь был покрыт заплатками, как солдат шрамами. Но Олечка все равно любила его.
Через некоторое время мы свернули на бугристую проселочную дорогу. До дачи было еще несколько километров, я курил в открытое окно, с улыбкой посматривая за сопящей дочуркой в зеркало заднего вида. Какая же смешная у нее моська, когда она спит!
Но вот мы приехали. Я вышел из машины и вдохнул глоток свежего, деревенского воздуха. Ни один наркотик с этим не сравнится. Запах земли, свежей травы, переплетался с ароматом цветочных лугов и даже вездесущий запах навоза не казался таким противным.
-Доченька, просыпайся, мы приехали – сказал я, и посмотрев, как она открывает глазки и выходит из машины, стал разгружать вещи.
Вот она, наша дача. Купили мы ее недавно, и, к сожалению, были на ней всего несколько раз. Старый, немного покосившийся забор, давно заброшенный и заросший сорняками сад. Небольшое, одноэтажное здание, с небольшим подвалом и чердачком.
Давно пора было уже делать здесь ремонт, да все как-то руки не доходят. Доски прогнили и скрипят, петли на дверях так вообще выдают невообразимую какофонию звуков, настолько они проржавели.
Отнеся в дом немного продуктов, свежее постельное белье и прочие мелочи, мы с доченькой сразу же пошли на ближайшую реку. Я взял с собой удочку, говорят, там неплохая рыба водится.
Река была совсем недалеко от дома, буквально два-три километра. Это расстояние мы без труда прошли пешком. Я шел впереди, Олечка приплясывала рядом, смеялась, собирала цветы и сдувала семена - парашютики с одуванчиков.
Вот он, небольшой дикий пляж. Я сел прямо на песок, забросил удочку, а дочка резвилась рядом, строила замки из песка и пела песни.
Эх - думал я – скоро ты повзрослеешь, мы будем тебя не понимать, будем ругаться, я буду бить твоих парней, забирать у тебя сигареты… - На моем лице появилась улыбка, я засмеялся.
-Папочка, чего ты смеешься – спросила меня Олечка, посмотрев своими удивленными, большими глазками, цвета неба.
-Нечего, дорогая, играйся – ответил я.
Как хорошо, что она еще ребенок.
Вернулись домой мы уже под вечер. Я, с парочкой средних карасиков, чему был очень доволен, и дочка, с большим букетом разных-разных цветов. Цветы мы поставили в банку, и я стал готовить нам ужин. Электричества тут нет, поэтому я взял с собой небольшую газовую плиту.
Покушав, вы еще немного поболтали, и стали потихоньку собираться спать, ведь за окном уже темнело. День пролетел очень быстро. Расстелив Олечке на диване, а себе на полу – мы потушили свечи (лучшего осветительного прибора, в условиях здешнего отсутствия электричества я придумать не смог) и улеглись спать.
С этого момента все пошло не так.
Проснулся я через несколько часов в полной темноте. Глаза долго не могли привыкнуть к отсутствию света, но я уже чувствовал, что что-то не так. Каким-то холодом веяло по полу. Приподнявшись с пола, я застыл на месте. Прямо напротив, из окна, на меня смотрела маленькая девочка. Она была одета в старомодное платье, на голове был огромный алый бант. Глаза у нее были черного цвета. Такие, что даже в темноте они выделялись. Она стояла и смотрела прямо на меня. Ни ее лице не было никаких эмоций. Потом она протянула свою маленькую ручку к окну, положила ладонь на стекло и в тот же момент оно начало покрываться инеем. Буквально через несколько секунд, я уже не мог различить ничего за окном из-за этого снежного узора.
Что за ерунда происходит? Я тихо, прислушиваясь к каждому шороху в доме, встал и начал зажигать свечи.
-Что случилось? – спросила меня дочка. Я аж подскочил от неожиданности.
-Все нормально, милая, спи. Просто будем спать со светом – ответил я. Как только я закончил с освещением, я сел рядом с Олечкой на кровать, и так и просидел до самого утра.
Когда взошла солнце, первым делом я обошел весь дом. За окном не было никаких следов. Я проверил все – не было никаких признаков того, что здесь кто-то был ночью, кроме нас.
Все равно у меня осталось тревожное чувство. В памяти стояли эти ужасно черные глаза этой девочки. Я решил, что этой ночью мы здесь не останемся. Ничего же страшного? Подумаешь, приедем на день раньше. Ну, нагулялись. Скучно тут.
Этот день я провел как-то уныло. Играл с дочуркой, а радости никакой. Когда мы уже стали грузить вещи обратно в машину, то мне как-то стало легче. Сев за руль, я даже позволил себе улыбнуться. Какая глупость: маленькие девочки, страхи. Тьфу на них.
Вот только радоваться мне пришлось не долго. Машина упорно не заводилась. Когда я открыл капот, наверное, сотня, а может и больше матерных слов застряли у меня в горле – вся проводка в машине была оборвана.
-Саня, дружище, мне нужна твоя помощь! – я набрал своего лучшего друга.
-Что такое? – ответил он.
-Забери меня, пожалуйста, с дачи. У меня сломалась машина, я сам не могу отсюда уехать.
-Блин, я же занят…
-Ну, пожалуйста, я здесь с дочкой, был бы один – не просил, но ребенок же!
-Хорошо, жди меня – ответил он, и положил трубку.
Мы с дочкой зашли обратно в дом, она легла на кровать, потихоньку закрыла глаза и уснула.
Прошло два часа. Начало темнеть. Я зажег в доме свечи, и лег рядом с дочкой. Пролежав так еще минут тридцать, я начал засыпать.
Детский смех. Я резко открыл глаза. Полная темнота. Казалось, что я задремал всего на пару минут, но не горела уже ни одна свеча. Я взглянул в окно. Ничего. Только свет луны слабо выдергивает из темноты силуэты деревьев да кустов.
Стоп! А где Олечка? Я лихорадочно стал оглядываться вокруг, всматриваясь в темноту. Где? Где она? Куда делась моя дочка?!
Я вскочил, взял в руки первую попавшуюся свечу и зажег ее. В спальне не было никого. Я собрался, и медленно вышел из спальни. Я сильно напрягал глаза, что бы что-то разглядеть в тусклом свете свечи. Тени дрожали вокруг, и постоянно складывалось такое ощущение, что кто-то находится совсем рядом, бегает туда-сюда. Причудливые танцы теней заставляли чувствовать меня не в своей тарелке. Стулья, стол, древний, видавший годы шкаф… Я обходил каждый сантиметр дома. Старался ступать тихо, как кот. Постоянно прислушивался, заглядывал в каждый угол. Мне было страшно. Меня не покидало ощущение того, что кто-то следит за мной, за каждым моим шагом. Что вот-вот, сейчас, из той щели в стене высунется черный, ужасающий глаз, как только я повернусь спиной. Казалось, что пугающе тихо, что-то заползло под диван. Но там было пусто. В доме никого не было. Я вышел на улицу и стал ходить вокруг дома.
-Оля! Олечка! Доченька! Где ты? – кричал я хриплым, пересохшим от волнения голосом. Никто не отзывался. Я обошел дом несколько раз, спотыкаясь и чуть ли не падая в темноте, цепляясь за кусты и ветки. Даже тут, ощущение того, что кто-то есть рядом, не уходило. Что-то шевелилось в кустах, какие-то силуэты мелькали между деревьями, но Олечки нигде не было.
-Саня, твою мать, ты где?!! – Позвонил я другу еще раз, уже зайдя в дом.
-А, что такое? –Довольно бодрым голосом ответил он.
-Ты обещал приехать! Забрать нас! – заорал я.
-Да сплю я, отстань. –Сказал он и бросил трубку. Я пытался звонить ему еще несколько раз, но видимо он отключил телефон.
Я мысленно выругался. В любом случае, мне было не до него. Где же моя дочка? В этот момент, откуда-то снизу раздался странный шум. Как будто что-то хрустнуло. Точно, подвал!
Я снова вышел на улицу, в темноте нашел вход в подвал, и очистив старые дверцы от мусора и травы, потянул их на себя. Из подвала прямо тянуло холодом и запахом плесени. Я начал спускаться по скрипучим, крутым ступенькам вниз. Господи, как же там было темно. Пламя свечки дрожало и почти не давало света. Но этого хватило для того, чтобы разглядеть ту картину, которая никогда не покинет меня и не перестанет стоять перед глазами.
На полу, в луже крови, лежала моя дочка. Живот у нее был распорот, все внутренности были вывалены наружу, перемешаны с грязью, пылью и паутиной. Симпатичное личико застыло в гримасе ужаса, а мои любимые голубые глазки вылезли из орбит. Ошметки ее органов валялись вокруг, а рядом с ней, на коленях, сидела та самая девочка, которая вчера смотрела на меня из окна. Она склонилась над Олечкой, запустила руку прямо ей в брюхо, вытянула оттуда здоровый кусок плоти и принялась его жевать.
В этот момент мне стало плохо. Слезы сами выступили на глазах, крик застрял в горле. Потом она заметила меня. Подняла голову. По ее подбородку стекала бардовая кровь, прямо на платье. Она въедалась в меня своими черными глазами. А потом, она улыбнулась. Эта улыбка… Сотни маленьких, заостренных зубов…
Я понял: дальше ждать было нельзя. Я развернулся, и со всего маху побежал вверх, по ступенькам. Спотыкаясь, отбивая ноги, я молился о том, что только бы не упасть, только бы не остаться там, внизу, с этой тварью.
Я смутно помню, что было, когда я выбежал из подвала. Помню, бежал по дороге, пока не добрался до автострады. Помню, весь в грязи, шел в сторону города. В ночи. Помню, постоянно оглядывался назад и вспоминал эту ужасную картину. Она прочно засела в моем мозгу, я уже не понимал, что вокруг реально, а что нет. На рассвете уже, весь без сил, уставший и испуганный я вернулся домой.
Когда я зашел, жена еще спала. Рядом с ней, улыбаясь во сне, лежал Саша. Но, мне, если честно, было уже плевать на это.
Дома мне нужна была всего одна вещь.
***
-Пожалуйста, нет! Я хочу жить! – плакал Саша. Из разбитого носа текла кровь, но он не обращал на это внимания. Он смотрел на меня глазами, полными слез.
Я стоял у себя на кухне, направив пистолет на бывшего друга.
-Если бы ты только приехал… - прошептал я ему.
-Я могу все объяснить! Друг, дружище, сколько всего мы… - тараторил он.
Забившись в угол, плакала моя жена.
-Заткнись – отрезал я.
Все произошло мгновенно. Хлоп! Мой бывший друг лежит на полу. От его головы не осталось почти ничего. Жена истерично орет. Но какое мне до этого дело? Я не смог сохранить ее. Мою дочь.
Но я сделал то, что хотел. То, о чем думал всю ночь, пока шел, ковылял по этой пыльной дороге. Теперь, можно было успокоиться.
Я поднес пистолет к своей голове и спустил курок.
***
Новость о сошедшем с ума муже, убившего своего ребенка и лучшего друга на следующий день гремела по всем каналам. Но о ней быстро забыли, как забывают обо всех, кто никогда не был нам знаком.
На похоронах этого сумасшедшего не было много людей. Только несколько родных, и одна маленькая, никому не знакомая девочка. Она стояла в сторонке, пока читали речь, а потом подошла, положила в гроб игрушку. Плюшевого медведя, старого, в заплатках и с глазами – пуговками и больше ее никто не видел.
