«Все банально и бессмысленно», так думала она, жалея себя до ломоты в сердце, кусая губы от боли и бессилия, и не могла понять — за что же это?! Почему?
Всего то семнадцать лет назад жизнь обещала быть красивой и желанной, а теперь лежит полутруп, ненужный никому, ну, может быть, ещё детям... Думая о них, плакала и жалела, что на может им дать то, чего хотелось бы. Как вышла замуж, так начались эти непонятные болезни: то давление, то сердце, то почки и позвоночник. Вот он-то её и доконал — позвоночник! А ведь перенесла три операции и, каждый раз — клиническая смерть!
Да, видела, себя со стороны и наблюдала, как врачи мечутся, пытаясь вернуть к жизни, но равнодушно улетала по тоннелю к свету, к блаженному поющему теплу, которое манило и притягивало, как пылинку затягивает пылесос. И она летит и ни о чем не сожалеет.
Вот — он свет. Смотришь, и глазам не больно, и хочется раствориться в нём и ликовать от нежного тепла. Но стражи в чёрном, не дают к нему приблизится. Нет, не держат за руки и ничего не говорят, но, будто парализованная, застываешь и мысленно молишь ласковый тот свет забрать к себе, и знаешь, что ни горе, ни печали тебя на тронут — там лишь ликованье и покой блаженный.
Свершился суд: «Тебе ещё не время, не всё ещё ты выполнила, возвращайся». И стражи тёмные всё так же молча, со скоростью понесли назад... И как ни кричала, что назад не хочется — вернули к жизни на Земле.
И сразу боль, и слёзы — вот они, и нет уже надежды... Как радовались эти люди, что суетились около умершей на операционном столе, когда вдруг дрогнули ресницы чуть заметно, и слабо пульс пробился, как родник.
«Жива!» — для них это победа. Она же готова взорваться от крика, который в ней бушует: «Не хочу!» Но губы, онемевшие, лишь прошелестели: «Не хочу!» А медсестра, услышав, закричала: «Я дам тебе – не хочу!» А ну-ка, дыши, дыши. «И начала хлестать с яростью, отчаянием и страхом по щекам. Живи, дыши!…
Всё это вспомнила она и думала: «Зачем? 3ачем вернули? И что ещё не выполнила она?» Родив троих детей, лежит теперь, разбитая болезнью!
Ни экстрасенсы, ни костоправы ничем помочь не в силах. Казённые слова нейрохирурга, что нужно сделать операцию, хотя нет гарантии на успех. Атрофия правой стороны тела в результате зажима какого-то там нерва! И выбора уже нет никакого — так и так инвалид. А дети, как же дети? Неотвязная мысль не дает уснуть. На мужа нет надежды — спился. Любимая, родная мамочка два года, как умерла. А через две надели, назначена операция.
И вот опять бегут мысли вереницей, вызывая смертную тоску. Как детей кормить и одевать, и кто же будет ухаживать за ней после операции? 0на опять плачет до головной боли, до тошноты. Но старшие дети в школе, а младший в садике. «Скорую» вызвать некому. Сглотнув горсть таблеток, наконец, чуть успокаивается, скорее, забывается в полусне, полуреальности.
Тихо открылась дверь ж комнату. Она так устала от мыслей, боли и слез, что не хотелось открывать опухшие глаза. Подумала вяло, наверное, старший сын дернулся из школы.
Но голос зазвучал внутри неё. Женский голос. Почему-то она не удивилась, да же приняла этот факт. А голос сказал, чтобы она лежала спокойно и что сейчас будет легче. И вот оно — это нежное тепло, это невыразимое блаженное ощущение легкости, невесомости, которое она испытала там, откуда её возвращали три раза. И, не открывая глаз, она её видела до мельчайших подробностей.
Женщина лот около шестидесяти, одета в костюм, похожий на гуцульский. Тепло от её рук волнами пронизывало, боль ушла, стало спокойно и радостно. Уходя, женщина, всё так же мысленно, сказала: «За тобой ещё придут». Она поверила, что так будет. Впервые за последнее время уснула крепко и сладко.
Проснулась в полной темноте. Ночь. Как там дети? Всё ли нормально? Наверное, уже пришли и спят... А мысли опять заструились, вымывая картины из прошлого.
Странно складывалась у неё жизнь. Многое давалось легко, за чтобы не бралась — всё получалось с первого раза, будто всю жизнь училась этому. Гвоздь забить, проводку наладить, шить, готовить, вязать, петь, танцевать — всё удавалось, словно кто-то подсказывал, как это делать. Практически умела всё. Откуда-то знала, какие лекарства и травы использовать, кулинарные рецепты составлялись сами собой. Часто забавлялась тем, что угадывала победителей в конкурсах песни, «Поле чудес». Но когда предсказывала своим родным и знакомым, что их ждут определенные события, и эти события сбывались — начала пугаться этих своих видений. Сначала думала совпадение. Родственники, стали говорить, что она «накаркала», «сглазила» и она стала умалчивать о том, что видала. Мужчины тянулись к ней, но и боялись. Те не немногие, на кого она обращала внимание — становились несчастными. И ведь никому из них не делала ничего плохого. Наоборот — пыталась делать всё возможное, чтобы им было хорошо с ней. И ведь было, сами говорили, но потом возникала странная агрессия с их стороны.
А она никогда не пыталась удержать их, наоборот, сразу рвала отношения. Их агрессия доходила до безумия — у всех мужчин возникало желание убить её!…
Она думала, что просто невезучая, но потом много позже, её посетило прозрение.
… А пока ночь, и такая тишина, что, кажется, слышно, как гудят высоковольтные провода.
Она закрыла глаза и решила заснуть. Но потрескивающее жужжание усиливалось и появилось ощущение, что её поднимают в лифте. Так и есть — она в лифте. Рядом, девушка в голубовато-серебристом костюме. Глаза большие, красивые, пронзительно серые.
Смотрит и говорит глазами. Вспомнились слова: «За тобой придут». Пришли? Или от болезни опять видения? «Пойдем» — прозвучало у неё в голове, и она пошла! Ни боли, ни страха, ни любопытства. Вышли из лифта, идут по коридору, как по кругу. Ниша. Двери. Ни ручек, ни кнопок. Светящаяся пластина сбоку. Дедушка приложила руку, и двери разбежались в обе стороны, открыв большое помещение. В центре, на потолке и на полу, две круглые пластины, похожие на матовое стекло.
Когда они встали на пластину — она стала светиться, и свет всё усиливался, сначала белый, потом стал голубеть, искриться бирюзой и перламутром, стал плотным как туман, но тёплым. Пластина поднялась к потолку, верхняя раскрылась мгновенно, как лепестки в объективе фотоаппарата, — и вот она с девушкой уже в другом помещении — точной копии первого. Она же только фиксирует происходящее. Рука девушки, створки открываются, коридор по кругу, большая комната, трое мужчин в таких же костюмах, что и дедушка. Вдоль стены, что напротив дверей, интересное сооружение.
Прямоугольная плита два с половиной метра в длину, метр в ширину. От пола сантиметров тридцать пять. Металл какой-то, матовый, зернистый, или пластик. По узкому краю, слева — клавиши. Сама комната овальная, похожая на операционную. Вдоль левой полукруглой стены — сплошной ряд аппаратов, похожих на компьютеры. В центре комнаты, на потолке, выпуклая большая линза, которая дает свет без тени.
«Ну, вот, опять снится», — подумала она. Но мужчины подняли левую руку в приветствии — перстом, — и мысленно успокоили: «Не бойся, всё будет хорошо, мы тебе поможем». 0на и не боялась, только жадно смотрела на то, что делает один из мужчин. Нажав несколько клавиш на мониторах, он подошёл к «сооружению» и нажал несколько клавиш на панели. Плита стала гудеть — сначала тихо, потом тон гудения повысился, и над плитой стал появляться туман — его выделяла плита. Нет, она не выделяла даже, а начала, как бы, разогреваться и светиться. Из черной стала темно-фиолетовой, затем синей, голубой и, наконец, бирюзовой. «Туман»» над ней не рассеивал, а витал строго в «рамках» размеров плиты. Толщина этого светящегося тумана сантиметров семьдесят, так определила она на глаз. К тому же он не только светился, но потрескивал, как при электрических разрядах. Ей предложили лечь в это потрескивающее облако!
Не удивляясь больше и но, спрашивая, она опустилась в это свечение. И туман её держал, как надувной матрац! А потом началось совсем странное. Она стала растворяться в «тумане». Как сахар в стакане кипятка. Но, растворилось только тело, мыслящая её сущность всё видела, понимала, общалась с мужчиной, который привёл всё это в движение. Он спрашивал, что она ощущает, что видит. Она же видела сумасшедшее мелькание микрочастиц, дикий хаос этого энергетического «раствора», который её проглотил, разложил на такие же частицы. Всё это металось и набирало скорость. Она была каждой из этих частиц, и каждая мыслила и видала саму себя и себя в других!
Затем движение стало замедляться, свечение стало темнеть, пока не стало красным, а потом черным...
— Открой глаза, — прозвучал голос изнутри.
— «Ну вот и кончился сон» – подумала она, открыла глаза, но нет – вот они, эти люди, та же комната, и она сама лежит в «тумане».
— Теперь будет всё в порядке, — сказал мужчина. Все трое подняли руки в прощании.
Обратный путь был тот же. На прощанье девушка сказала, что всё увиденное не секрет, так как живущие на Земле имеют различные блоки на восприятие действительности и событий, а поэтому никто не поверит в то, что произошло только что. Скорее примут за игру воображения. Она и сама это поняла. Её «просто» разложили на атомы, нейтроны, нейтрино и так далее, а потом собрали заново, освободив от болезни, с которой не справлялся организм!
Лифт остановился, створки раздвинулись. Она шагнула в темноту. Обернулась — в светлом проёме закрывающихся дверей лифта — девушка с поднятой в прощании рукой...
— Мама, мама! — теребил маленький сын её за руку. Утро. За окном светло. Старший сын собирается отводить младшего в садик. На стуле, рядом с кроватью уже стоит завтрак для неё. Умница, а ведь всего-то тринадцать лет! Младший тянется губами — поцеловать. Она в порыве поворачивается к нему и вдруг осознает, что нет никакое боли!
Это не сон был! 0на была там!
Чтобы не пугать детей, целует их лёжа, а когда уходят — решает встать. Оказывается это легко и просто — вставать, ходить, на кухне заваривать чай, набрать в ванну воды, блаженствовать в горячих струях душа.
Лишь позже, отдыхая в сладкой неге, допустила к себе коварную мысль. А что же с ней было ночью? Быть может, всё это лишь продолжение сна? И где она та грань реальности, за которой она настоящая?
— Ты знаешь, после той ночи и по сей день мне кажется, что меня лишили чего-то очень важного. Я помню всё события, эмоции, какими обладала, и боль потерь, предательства, измен. Сейчас я вроде та же, но больно мню только внешне, а внутри идут совсем не те процессы, что у обычных людей. Реакция внешняя, отличается от внутренней.
Видя, что я не совсем понимаю, о чем идет речь, она встаёт и ставит в очередной раз чайник на плиту. Пока он греется, она меняет кассету в магнитофоне и продолжает говорить.
— С виду ты никогда бы не подумала, что я какая-то другая. Ведь так? И сложно понять моё теперешнее состояние. Но вот представь, что меня оскорбили, обидели, как говорят, до глубины души, до слез. Что происходило раньше со мной? Я переживала до депрессии, до болезни. Мне было больно, изнутри, я страдала и мучилась, до спазмов, до истерики. И долго потом ещё не могла прийти в себя. Сейчас же я, как телевизор — воспроизвожу эмоции во всех проявлениях, но ведь самому телевизору от этого ни жарко, ни холодно. Осталась только часть меня прежней — всё остальное не моё. И главное, что я понимаю это и да же как-то сживаюсь с этими двумя сущностями. Ну да — теперь ты скажешь, что может быть, я «немного» психически больна, что в результате множества событий, происшедших со мной ранее и происходящих сейчас, у меня, как говорят, «крыша поехала»! Вот поэтому меня и убрали подальше от любопытных исследователей. Но к тому же создали такие экстремальные условия, чтобы проверить на способность к адаптации вновь созданный биокомпьютерный организм. Только два раза в год идет подновление программ, но это выглядит как обычная простуда или грипп. Это у меня обновляют иммунитет. Внешне я тоже должна меняться, чтобы обычным людям не казалось странным, что я не старею. Но внутри происходят обратные реакции! Ты ведь не можешь работать несколько суток практически без сна и почти без еды? А я могу и больше, но мне нельзя себя рассекречивать. Согласись — это было бы странно, что женщина, даже после трёх суток работы — весела и добра, будто только что встала, а энергия так и бьёт ключом! Да сама помнишь, как мы встретились с тобой".
Конечно, я помнила!
Был очень напряжённый день, и у меня ужасно разболелась голова. Невозможно было повернуть шею — всё стянуло узлом. Поднялось давление, подташнивало, перед глазами бегали «чёрные» мурашки. Походка стала, как у пьяной. Я не шла, а нащупывала ногами землю, чтобы не упасть. Не решилась утруждать «скорую» вызовом к своей персоне. И так я плелась по снежной тропинке в больницу, когда сзади услышала быстрые шаги. Обойти меня можно было только по сугробам с обеих сторон тропинки. Я остановилась, чтобы пропустить этот энергетический вихрь. Это была женщина средних лет, довольно симпатичная, в темных очках. Мне это показалось довольно странным — ведь была зима, да и смеркалось уже. Женщина взглянула на меня и спросила: «Вам плохо?»
Я ответила, мол, ничего пройдет. Но она остановилась и сказала, что может помочь. У меня сильно болела голова, я туго соображала. А женщина попросила снять шапку. Я подчинилась, а она стала сдавливать мне голову руками. Всё продолжалось минуты две-три. Перед глазами прояснилось — боль исчезла. Я оторопела.
— Вы кто? — спросила.
Женщина, улыбаясь, отвечала: «Человек!» Мы познакомились, но адрес свой она мне не дала, сказав, что если нужно будет, то позвонит. Мой номер телефона она писала на пачке сигарет. Заторопившись, так же скоро удалилась от меня.
Тогда мне показалось, что больше мы не встретимся, и было чувство на потерю очень нужной вещи. И когда узнаёшь, что такую больше ни купить, ни найти...
Домой я вернулась легкая, спокойная, но с необъяснимой грустью. Была мне странна эта грусть, эта встреча и эта женщина.
Муж плескался в ванной, а я, готовя ужин, размышляла.
Потом пришла к выводу, что женщина — скорее всего экстрасенс. Сейчас таких много появилось. На этом и успокоилась. Муж, выйдя из ванной, спросил про самочувствие, но, увидев, что я вполне в норме, выразил удивление. Ведь обычно так быстро я не выздоравливаю. Чмокнув в щеку, открыл холодильник, доставая минералку.
— Ну, расскажи, жена, как удалось, тебе на сей раз обмануть свою головную боль? Наверное, опять накололи всякой «дрянью»? — лекарства он всегда так называл.
— Да нет, дорогой, на этот раз всё довольно необычно. Только не думай, что мои выдумки.
Мы сели ужинать, и я рассказала о том, что меня так поразило сегодня. Весь вечер мы обсуждали эту историю, и тут муж спросил: — А если опять заболит голова, как найдешь Её?
— Сама позвонит, — сказала и тут поняла, что Она не сможет об этом узнать, ведь я не знаю, где она живет.
Утром я была необычайно свежа и бодра, хотя раньше после приступа впадала в хандру и была разбита. Прошло больше месяца, и в один из пасмурных тоскливых дней на меня опять навалился приступ. До конца работы оставалось около двух часов. С отчаянной надеждой я стала посматривать на телефон, а когда он зазвонил, я вздрогнула и схватила трубку, будто это моя последняя надежда.
— Вам плохо.
— Да, да, мне очень плохо! — закричала я. — Прошу вас — давайте встретимся, если, конечно можно. — И решительно добавила: — Я вам заплачу.
— Этого делать не нужно. Приходите через полчаса на то же место, где мы встретились, — в трубке раздались гудки.
Ничего, не соображая, я лихорадочно стала собираться. С работы меня отпустили, и, «поймав» такси, я помчалась к месту встречи. Она была уже там. Поздоровавшись, проделала всё то же, что и в прошлый раз.
— Как вы узнали? — спросила я.
— Не важно, — отвечала женщина. — Важно, что вам стало легче, — и опять заспешила по своим очень важным делам.
Всё это вспомнила я, слушая эту женщину, так уютно устроившуюся у меня на кухонном диванчике на кухне. После трех месяцев нашего удивительного знакомства в последнюю встречу я уговорила мою спасительницу пойти ко мне в гости. Она не соглашалась, но потом ответила, что на днях зайдет. И вот мы сидим, пьём чай с пирогом, который она быстро приготовила из того, что было у меня подходящего. Причем, всё делалось на глаз — никакой специальной дозировки не соблюдалось. Пирог получился чудесный! Хотела записать рецепт, но Она остановила, сказав, что ни какого рецепта нет, всё делалось экспромтом. Но не это меня сразило окончательно и наповал. Я поняла, что это не просто экстрасенс — эта женщина была таинственна и непонятна мне. Моя гостья вдруг выключила магнитофон и включила радио. Настроила его на волну «Русского радио». В это время передавали песни по заявкам радиослушателей. Спросила у меня, какую песню я хотела бы услышать, и заказала её, но не по телефону, а просто произнеся вслух. И песня зазвучала! Я сидела обалдевшая и ошарашенная. Думала, что это просто совпадение, что это мне кажется. Когда песня кончилась, моя гостья назвала вслух ещё одну. И опять повторилось непонятнее. Я схватила сигарету, и мои дрожащие пальцы выдали меня. Я боялась!
— Вот и ты меня начинаешь опасаться, — сказала она. — Не если хочешь, я расскажу тебе о том, что ты нигде больше не услышишь. Это похоже на мистику, фантастику — но это, реальность, хотя поверить в это трудно, а может, даже невозможно. Даже мне, порой, кажется, что всё это неправда, но от фактов не уйдешь, и, проснувшись завтра, будешь знать, что это не сон!
И когда начала Она мне повествовать о том, что с ней произошло, я подумала: «Ну вот, столкнулась с сумасшедшей!».
Но тут же вспомнила, что она проделывала со мной и радио, и решила, что, наверное, у меня с головой не в порядке.
— Ты знаешь, почему я решила тебе всё рассказать? — спросила она меня и продолжила: — Дело в том, что появились ложные понятия о Конце Света, о Боге и неземных цивилизациях и много чего неверно истолковано. Но мне самой нельзя об этом говорить открыто, так как моя миссия ещё не окончена, а значит, мне нельзя попадать в поле земных исследователей. Скорее всего, меня упрячут, засекретят, и будут изучать, а это не должно случиться. Ты же взамен оплаты за леченье, поможешь мне рассказать землянам об их заблуждениях и неправильных суждениях по многим вопросам в разных сферах жизни. Скажи, ты сделаешь это?
Я конечно согласилась.
— Ни одна служба безопасности не способна найти меня, хотя — вот она я живая! Но в глаза я не бросаюсь, а «странности» есть у многих, а схожести судеб — и то больше! Лишь в одном я отличаюсь от всех — своими неограниченными способностями. Но и их я не демонстрирую, открыто, так, лишь иногда кто-нибудь задумается над странностями моего поведения, но и эти люди глубоко не вдумываются в происходящее — им некогда, ведь заняты они совсем другим — кто деньги добывает, кто трудится, заботясь лишь о хлебе насущном. А странностей так много в жизни, что стоит ли обращать особое внимание на бедную женщину? И лишь те люди, что должны мне встретится в пути, не походя, а с определенной целью, — становятся зависимыми от меня на определенный период времени. Кончается время, и этих людей «отводят» от меня, а мне лишь остается играть дальше свою роль.
Ты слышала о клонировании? Как разделились мнения учёных по этому поводу и как простые люди воспринимают эти опыты? Думаешь, они сами, эти учёные, догадываются, откуда к ним пришло вдруг озарение? Беда практически всех живущих мыслящих особей в том, что открытия и достижения они приписывают себе, своим «светлым» головам. Даже рождение детей. Но это и есть глубокое заблуждение. Бог есть Свет, Энергия, Разум, и только он способен творить и разрушать творения. Откуда эпидемии и катастрофы и для чего? Никто толком не может объяснить. Кому-то Бог дает разумение понять лишь часть происходящего, но только часть, а дальше ставит «блок». И как ни напрягайся — не понять всей Сущности и Тайны Бытия. И мне дано нести лишь маленькое зернышко в эту почву, уже готовую родить Свет Великой Истины. Уже идет отбор подходящего материала, из которого будет создана совсем другая цивилизация. И мало кто знает, как это происходит.
Если вдуматься, то люди — это Божье «стадо». И Воля лишь Его, как распорядится этим «стадом». А слуги Господа, выполняя эту волю, готовят для него достойный возрождения материал. «И пошлёт Ангелов своих с трубою громогласною, и соберут избранных Его от четырех ветров, от края небес до края их» (от Матфея, книга нового завета). Всё «стадо» Божье так привыкло жевать, и спать, и совокупляться, и воевать за новые пастбища, за самок драться, что вовсе не обращают внимания на то, что в это время тихонечко идет отбор. Клонирование — это отбор чистейших генов, что были изначально, но потом мутировали под воздействием среды, в которой оказались. Земля — большая лаборатория, где проверяются на жизнеспособность созданные богом особи. Кто не прошёл проверку — уничтожается. Жизнеспособность в себе включает такое понятие, как умение адаптироваться в любых жизненных обстоятельствах, находить решение любых проблем, способность к творчеству, но не за счет ближнего своего, а только воспитывая себя и, очищая храм Души своей.
Я молча слушала, боясь задать вопросы, которые крутились в голове, а гостья вдруг спросила, не утомила ли она меня. Какое там утомила! Да я готова слушать, пока не кончиться её рассказ. Но щелкнула клавиша магнитофона, на который мы с гостьей записывали её повествование, и, вынув пленку, она засобиралась. Я пыталась удержать её, но поняла, что она поступит, как сказала.
Когда она ушла, я сразу стала вялой, и очень захотелось спать, что я и сделала незамедлительно. А утром вспомнила, что так и не спросила, когда услышу продолжение. Но появилось убеждение, что это будет скоро.
Мы встретились через три дня. За это время скопилось так много вопросов, что и не знала с чего начать. Но гостья, разрешила просто эту сложную задачу, задав вопрос сама:
— Скажи, а почему ты не рожаешь?
Я стала что-то мямлить насчет того, что много трудностей, да и очень сложно жить, про деньги и работу, про болезни...
Она смотрела пристально, и я вдруг вся иссякла, мне не хватало аргументов
— Рождаемость упала не потому, что так захотелось мужчине и женщине — так повелел Господь. Зачем воспроизводить испорченный генный материал? Вот и ставится блок в нейросвязи в мозгу, отвечающие за воспроизводство себе подобных. Значит, они уже забракованы. Но им ещё дается возможность исправить брак в своих «системах». Пройдут испытания — будет дано им жить и род свой продолжать. И смертное детская не по недосмотру врачей, а потому, что идет отбор генного материала. Сейчас всё идет на уменьшение рождаемости.
Не просто так и лесбиянки с геями «вдруг» появились в неимоверных количествах. От связи лесбиянок не может появиться новый человек, то же касается и геев. Они же появились не потому, что сами захотели стать теми, кем стали, а это действие всё того же блока. Просто никто об этом догадывается. Все думают, что это распущенность, «заскок», болезнь. Нет — всё очень планомерно и целенаправленно, а главное — незаметно. Наркоманы и пьющие — это еще одна ступень плана. Теперь ты и сама догадываешься — почему.
Она ненадолго замолчала, а у меня от сказанного появился какой-то холодный комок в солнечном сплетении, но щеки и уши так горели, что казалось, я и правда, сгорю. Всегда думалось, что была я не глупа и даже сообразительна, но никогда в голову не приходило такое объяснение того, что происходит на Земле. А «гость» продолжала:
— Наверное, помнишь тот страшный пожар в УВД, когда практически всё сгорали, а я ведь в тот день всё уже знала, но предотвратить это было не в моих силах. Это решение свыше, с чем я спорить не могла.
На первый взгляд чудовищное решение, но наказание господа для неправедных — смерть, а в этой правоохранительной системе — ложь, жестокость, продажность дошли до последней черты.
Я звонила в клинику днём — предлагала свою кровь. Мне сказали, что нужно сдавать только утром. Я ответила, что утром, может быть, уже будет поздно. На том конце провода удивились, спросили — почему, я молча положила трубку. Не могла же сказать, что через несколько часов сгорит здание УВД и будет много пострадавших. Моя же кровь универсальна, площадь ожога не имеет значения — человек выживет, к тому же, если смазывать обожженную кожу моей кровью, то не нужна и пересадка — регенерация тканей идет сама по себе.
— Почему же ты не пошла утром в клинику? — спросила я у «гостьи».
— Так ведь предложение исходило от моей прежней частицы меня, имеющей ещё слепое сострадание. Другой же моей биоэнергетической сущности запретили это делать. Ведь учёным и докторам неизвестны такие составы крови, с такими свойствами, а мне выявляться никак нельзя. Пока я одна здесь, на Земле, такая. Но от этого меня не распирает гордость, как простых людей, хотя и они биосистемы, но на боле низком уровне.
Появился недавно похожий на мой организм, но и он имеет только часть моих возможностей. Знаешь, может быть, что один учёный — физик попал в аварию и после этого у него практически исчез сон. Так ему тоже дали определённое задание, которое он должен выполнить. Он сделает якобы открытие — это будет грандиозно по Земным понятиям.
Или вот вернёмся к клонированию. Этот итальянец Антинори — маленький исполнитель Воли Свыше. А всё замаскировано под гуманность. Ведь и, правда, гуманно помочь мужу и жене иметь ребёнка, если до этого у них ничего не получалось? Кто подумает, что это «отбирают» чистые гены? А не выживают «клоны» лишь потому, что много отклонений в ДНК, вот их и уничтожают. Но Антинори сделает свое дело. И очень скоро. Я же из другого поколения «клонов», созданных по другой технологии. Нас очень мало, и мы не похожи на искусственные создания. Только мы знаем друг о друге. Изменили не только мое здоровье, но и внешность, место жительства, фамилию, даже год рождения. Изолировали от общения с родственниками и даже старшими детьми. Создали такие условия, что просто ни им, ни мне нет времени встречаться! Со вторым мужем, от которого я получила другую фамилию, меня тоже «развели». Хотя он в недоумении и отчаянии от такого поворота судьбы. Мне же предстоит другое. Моей человеческой сущности жаль его, но протестовать и противиться нет смысла — все мои действия жестко корректируются.
Грустная моя миссия и даже страшная. Сталкивая меня большим количеством людей, обязуют познавать их и вести отбор. Мои мнения о «материале» анализируют и принимают решение, лишь, если я отказываюсь общаться. С каждым проводится работа, идёт тестирование, затем энергетическое воздействие с моей стороны. Если «конкретная» особь не соответствует по многим параметрам нужным требованиям и результатам тестирования, мне приходиться «браковать». Когда я отрицательно реагирую на энергетическое общение, значит, «материал» не поддаётся изменению. Всё выглядит совсем обычно. Человек заболевает или его настигает несчастный случай. Со смертельным исходом. Ключом являются мои слова: «Господь тебя покарает». Поэтому я слежу за своей речью. Прежде чем сказать это, я пытаюсь дать возможность человеку измениться. Это касается всех — и детей и взрослых. Человек может заблуждаться, ошибаться, но если ему объяснить ему его ошибки и он поймет, то даются только испытания и трудности. А если сознательно нарушает закон божественный, то его ждет небытие.
Я прервала её восклицанием:
— А если ты ошибаешься? Как можешь ты решать — жить человеку или нет!
— Нет, ошибка исключена. Мои эмоции от общения с каждым индивидуумом проходят контрольную проверку на «тонком» уровне. Я ведь энергетически связана с Банком данных космических лабораторий. Там учитываются малейшие колебания нейросвязей. И решения принимаю не я. Но всё равно грустно бывает от сознания, что не смогла ничего изменить.
— Так твоя миссия только в этом — выявлять угодных и неугодных?! Так? — спросила я.
— Нет, не только в этом. Мне разрешено лечить энергетикой, но очень выборочно и совершенно бесплатно. Этому поддаются абсолютно все болезни, даже СПИД. Я могла бы обогатиться, занимаясь этим, но зарабатывать должна совсем другим трудом.
Вообще-то и деньги нужны чисто символически. Я должна жить, так как принято на Земле, хотя могу обходится без пищи. Мне достаточно энергии поступающей из космоса. Человек живет за счет энергии, образующейся при поглощении и переваривании пищи, при этом тратит большую часть космической энергии на эту обработку. Поэтому образуется двойная система и расход энергии — двойной. В идеале должен быть круг. Это трудно понять многим, поэтому не буду вдаваться в подробности.
