Даже если прожить тысячу лет, в моей жизни не будет ничего страшнее той ночи. Темная конюшня, тревожный храп лошадей в стойлах и подступающие со всех сторон серые фигуры. Две, три, пять… черт возьми, да сколько же их тут!
- Они нас убьют! – пискнула рядом Светка.
- Сначала изнасилуют, - буркнула я.
Конечно, идти на конюшню вдвоем было глупо. Да еще на ночь глядя. Стоило, хотя бы, взять мальчишек. Наверное, я и Светка расслабились из-за Соболя. Рядом с ним, моим громадным, смахивавшим на волка, псом, мы чувствовали себя неуязвимыми.
Почти бессмертными!
К тому же обычно на конюшне день и ночь куковал Игнат Васильевич. Смешной курносый мужичонка, нагружавший восторженную, вроде меня и Светки, школяту уборкой в стойлах и чисткой сонных лошадей. Детский труд оплачивался щедро – нам разрешалось покататься верхом. Целых полчаса! Никогда потом я не испытывала такого восторга от езды в седле. Теплые лошадиные бока ходят под ногами, кроссовки все время норовят выскочить из стремян, Светкин смех впереди, заразительный, как у всех юных ведьм, и собачий лай за спиной… Эх, где же ты, мое таежное детство?
Но в тот раз Васильича на конюшне не оказалось. Может, уехал куда, а может, запил. Вместо него там хозяйничала орда парней от двенадцати до семнадцати лет. К слову сказать, нам тогда со Светкой было по тринадцать.
- Опа, девчонки! – увидев нас, заорал один, лопоухий с выбитым передним зубом, - Хорошо, что пришли! Чё, покатаемся? Вы как любите, чтобы на вас или под вами?
Остальные, разумеется, заржали, начали переглядываться, щелкать языками и причмокивать .
Надо было сразу развернуться и уйти. Плевать, что станут свистеть вслед. Забить, что прокричат в спину какие-нибудь мерзости и обзовут ссыкухами. Зато целее будем. Но мы же со Светкой были гордые. Гордые и глупые! Прямо, как две индюшки на вертеле.
- Не гони, беззубый! – лихо отбила подачу Светка. – Ты голых девок только в учебнике по анатомии видел.
Братия снова заржала. На этот раз с одобрением.
Через минуту мы уже бродили по знакомой конюшне и скармливали ее мягкогубым постояльцам куски щедро просоленного хлеба. Кажется, даже начали подумывать, не найти ли среди парней главного и попросить его дать нам парочку лошадей на покататься. Но не успели.
Свет в конюшне внезапно погас. Отовсюду пополз шепот: «Сзади заходи! Бери ее! За руки держи».
Вокруг замелькали силуэты парней. Их вдруг стало куда больше, чем нам показалось в начале. Плохо соображая от нахлынувшего страха, мы со Светкой прижались спиной к стенке стойла. Происходящее напоминало только-только появившиеся тогда фильмы ужасов.
- Сначала изнасилуют, - прошипела я, отвечая на скулеж подруги.
- А потом убьют, - снова хныкнула она.
И это не было преувеличением. Совсем недавно в нашем поселке уже случилась похожая история. Тела двух девчонок-старшеклассниц нашли на берегу реки. Обе изнасилованы и зарезаны.
- Долго вы жаться будете? - услышали мы голос все того же лопоухого парня.
Но вместо нас ему ответил Соболь. Рванул неслышной тенью вперед. Тихое рычание, лязг, мат, чей-то вопль в темноте, удары собачьих лап по полу. Мы чувствовали движения вокруг, но разглядеть ни черта не могли. И вдруг в дальнем конце конюшни загорелся свет. Совсем слабый, мертвенный – отчего-то вспыхнула только пара ламп.
Парни по-прежнему стояли полукругом. Лопоухий прижимал свою руку груди. Похоже, ему досталось от собаки.
- Че, думаете, шавка вам поможет? – злобно рявкнул он.
Соболь, оскалил зубы. Замер между ними и нами. Его шерсть стояла дыбом, отчего он казался больше, чем обычно.
- Убью! – гаркнул кто-то сбоку, и в полукруг ворвался еще один пацан. В руках он сжимал вилы. От первого удара Соболь увернулся. Отскочил к моим ногам и утробно рыкнул. Но в следующую секунду я увидела, как железные зубья вошли ему в бок, и тут же вышли наружу, став красными.
Никогда, ни до, ни после, я не слышала ничего страшнее этой смеси крика и скулежа. Жуткий вопль совсем не походил на собачий. Мне казалось, такие звуки может издавать только человек.
Я уже рванула вперед, чтобы вцепиться в эти чертовы вилы или прикрыть собой пса, но тут в дело вступил Лопухий. В его руках появилась лопата. Сухой удар по спине Соболя вызвал у меня приступ тошноты. Хребет сломал, поняла я.
И сразу, как по команде, вся орда навалилась на мою собаку. Они пинали его, что-то весело выкрикивая. А он лежал серым комком – такой жалкий, маленький. Не спрашивайте, что я чувствовала. Боль, отчаянье, ненависть… Нет, все это только слова! Во мне бушевало пламя. Казалось, можно дохнуть им и сжечь этих ублюдков.
Всех до одного!
- Уходим! – потянула меня Светка за куртку, – Мы уже не поможем…
И тут случилось ЭТО. Мне вдруг почудилось, что меховой сгусток под ногами убийц начал расти. А потом… потом Соболь встал. Медленно, со странным скрипом, словно всклокоченная шкура скрывала плохо смазанный механизм из металла. Не обращая внимания на удары, пес оторвал от земли голову, уперся я в землю передними лапами и поднялся на все четыре ноги.
Парни расступились, не веря в происходящее. Стояли, молча, и смотрели на собаку, которая просто не могла быть живой.
В этот момент я готова была поклясться, что Соболь прибавил в размере едва ли не вдвое. А может, и втрое. Его шерсть стала гораздо темнее, всегда закрученный кольцом хвост обвис тяжелой метелкой. Мне было не видно собачьей морды, зато я прекрасно видела нападавших. Их физиономии исказил дикий ужас.
- Оборотень! - пронеслось по конюшни. И тут же вся компания, галдя и матерясь, бросилась наружу. Мы остались втроем: я, Светка и странное существо, которое совсем недавно было моей собакой.
За то мгновение, пока я смотрела на удирающую толпу, с Соболем снова произошла метаморфоза. Он резко съежился, уменьшился в размере и рухнул на землю.
Дыхание… Я только сейчас его услышала. Тяжелое, гулкое, с присвистом. Казалось, это дышит все здание конюшни. Но нет, это дышал мой пес. Пес, которому осталось жить всего ничего.
Помню, как мы со Светкой нашли в полутьме какую-то тележку, застелили ее соломой и с трудом положили на нее Соболя. Помню, как неслись домой, утирая слезы. Помню, как пес изредка поднимал голову, чтобы заглянуть мне в глаза.
Прощался.
Он умер через пару часов, лежа на полу моей комнаты. Рано утром папа завернул его в детское одеяло и унес хоронить. Меня не взял. Да я и не хотела… Не хотела видеть Соболя мертвым.
Когда, спустя неделю, боль немного утратила остроту, я попыталась поговорить со Светой. Что же произошло в ту ночь? Неужели, мой Соболь и впрямь превратился в чудовище? Или показалось?
Как выяснилось, нет. Светка тоже видела.
- Я думаю, Соболь был Лугару, - сказала она, помолчав. – Это такое мистическое существо, в котором живет дух вечного волка. Я по телевизору передачу видела…
- Как ты думаешь, где сейчас мой Соболь? – слезы снова побежали по щекам горячим потоком.
- Рядом. Мне кажется, он теперь всегда будет рядом с тобой.
Эх, Светка, знать бы тогда, как ты окажешься права! С тех пор прошло больше десяти лет. Я давно закончила школу с институтом и завела трех собак. Представляете, целых трех маленьких собачек. Но когда меня начинают мучить кошмары, в моем сне обязательно появляется большой серый пес, так похожий на волка. Он пробегает зыбкой тенью по краешку видимого пространства, и все плохое исчезает.
