Олины родители были художниками. Когда грянули сумасшедшие 90-е годы, они жили в Омске, положение было бедственным – людям было не до картин, многие не знали даже, что будут завтра есть. Поэтому Олино детство прошло в постоянных переездах, они соглашались на любое жилье, будь то переполненная коммуналка или старая мастерская знакомого художника. Все эти жилища слились в её памяти в один нескончаемый поток, запоминались лишь мелкие детали, в оде пластмассового паучка на шторе или замысловатого узора обоев. Но одну квартиру Оля никак не могла забыть.
Ей тогда было года четыре, во всяком случае, она точно помнила, что не доставала до раковины, когда надо было умыться, и мама ставила для неё табуретку. И каждый раз, неловко балансируя на этой табуретке, она старалась как можно быстрее покончить с умыванием и слезть вниз, потому что под раковиной в деревянной стене была небольшая дыра. Нет, из неё не тянуло могильным холодом и не раздавались шорохи, но находиться рядом с дырой было неуютно и страшно. Сама не зная почему, Оля была твердо уверена, что в дыре живут дети. Те неродившиеся дети, место которых она заняла, появившись на свет. И они были очень сердиты на неё из-за этого.
Шли годы, Олина семья еще много раз меняла квартиры, пока наконец дела не пошли на поправку, и они смогли позволить себе своё собственное жильё. Оля выросла, та дыра в стене так и осталась для неё детским страхом, о котором и не вспомнишь даже лишний раз. Только изредка она дивилась тому, до чего причудливо бывает детское воображение. Окончив школу, она поступила в институт в Москве. Родители дали денег на первое время, пока она не найдёт работу, и девушка отправилась в столицу.
Найти съёмную квартиру не составило особых проблем. В одиночес ве отпраздновав новоселье, Оля начала прибираться в своём новом доме. От прежних жильцов осталось целая гора ненужного хлама, и на уборку ушел не один час. Наконец, когда у двери взгромоздились три огромных пакета со старым барахлом, она вспомнила, что не проверила мусорное ведро. Как и во всех российских домах, находилось оно за дверцей под раковиной. Так и есть, на дне ведра валялись засохшие апельсиновые корки и яичная скорлупа. Присев, чтобы вытащить из ведра пакет, Оля вздрогнула. За ведром была дыра, довольно крупная, чтобы смогла проле зть даже собака. Облупившаяся зелёная краска по краям, и черный зев, уходящий непонятно куда.
Первое, о чем подумала Оля, была крысиная нора – она панически боялась крыс и мышей, и от осознания того, что рядом с ней могут оказаться эти твари её охватил нешуточный страх. Второпях опустошив ведро, она швырнула его обратно и захлопнула дверцу. Не совсем отдавая себе отчёт в своих действиях, она схватила один из стульев на кухне и поставила его так, чтобы крыса не смогла бы открыть дверцу изнутри своим весом. Сейчас уже поздно, но завтра надо будет непременно позвонить хозяйке и спросить о дыре.
По дороге к помойке Оля задумалась, куда могла вести эта дыра. Скорее всего, в подвал, квартира ведь на первом этаже. От этой мысли ей не стало спокойнее. И только засыпая, она вспомнила ту квартиру в далёком Омске, со страшной дырой в деревянной стене, в которой томились нерожденные дети. Ночью, в пустой квартире эта история уже не казалась детской выдумкой. Ругая себя последними словами, Оля кое-как смогла успокоиться. Через несколько минут она заснула. Ей снился странный сон, будто она сидит в маленьком, совершенно тёмном помещении. Вдруг сверху послышался скрип, и в темноте появилось пятнышко света, сначала тусклое, но потом усилившееся, будто то, что закрывало свет, куда-то убрали. А затем, за миг до пробуждения, в этом пятне появилось лицо. Несмотря на яркий свет, Оля узнала в нём свои собственные черты.
Открыв глаза, Оля не могла сообразить, что же не так. Сон, несомненно, напугал её, но было чувство, будто проснулась она вовсе не от этого. Через мгновение она всё поняла – из кухни раздавался стук. Не помня себя от страха, она сжала одеяло и прислушалась, боясь вдохнуть. Стук повторился, на этот раз ещё сильнее, а затем послышался настоящий грохот. Кажется, упал стул. Оля подскочила как ужаленная и забралась с ногами на подоконник, кутаясь в тонкое одеяло. На кухне продолжали шуметь, и среди непонятных шорохов она различила тихие шлепки, буд о топот маленьких босых ножек. Шлепки приближались, и Оле казалось, что она сейчас попросту потеряет сознание от ужаса, она не могла даже пошевелить пальцем.
Шажочки остановились у входа в Олину комнату, и в проёме показалась невысокая фигурка. Света фонарей во дворе было достаточно, чтобы разглядеть её. На вид это был ребёнок не больше полутора лет, словно бы только выучившийся ходить. Однако никакой младенческой пухлости у него не было и в помине. Тощее, грязное тельце и кажущаяся уродливой огромная голова, лишённая волос. Ребёнок с глазами как плошки таращился на Олю и раскрывал широкий рот. Последнее, что она запомнила, прежде чем потерять сознание, это были его редкие, но длинные зубы.
Очнулась Оля у себя на кровати, подушка и простынь были насквозь мокрыми от пота. Только сон. Оля облегченно вздохнула, но страх не покидал её. Завтра же, прямо с утра, немедленно звонить хозяйке пусть она… Мысли её прервал громкий стук и грохот падающего стула с кухни.
