Пишу это, параллельно подыскивая новую квартиру. Не хочу тут больше жить, хотя, думаю, всему можно найти объяснение.
«Тут» — это в достаточно бедном квартале. Сейчас неплохо, но в детстве пришлось хлебнуть нищеты. Что такое купленная одежда — узнала только ближе к выпуску. Ткани стоили куда дешевле, а мама моя шила весьма неплохо. На выпуск из пятого класса сшила она мне прекрасное переливающееся платье цвета морской волны. Расшила его цветочками из мельчайших искусственных жемчужинок. Только на одном цветочке немного на лепесток не хватило. Платье было надето пару раз и забыто. Много ли праздников у бедных людей? Но история, в общем-то не про это.
Шли годы. Из нищеты мы выбрались, а всю детскую и старую одежду однажды собрали в ящик и раздали соседям с детьми. Много их было — многодетных семей. Грязные, оборванные детишки, целыми днями бегающие по улицам и их родители — тихо спивающиеся, или сутками не бывающие дома в попытке хоть как-то заработать. Одна семья особо привлекала внимание — одинокая женщина, непьющая, внешне молодая (и 30 не было), привлекательная. Было у нее двое дочерей-близняшек — внешне очень похожих на мать. Отца девочек никто никогда не видел, но мало ли таких залетных? В их семью и ушло мое платье.
На праздниках в нем покрасоваться девочкам не удалось. Несчастный случай, незакрытый люк на крышу, бравада двух сестер друг перед другом — и одна из девочек рискованно перелезла через оградку и сорвалась вниз. А возможно ее подтолкнули — кто знает. Девочку хоронили в том самом чудесном платье цвета морской волны.
Мать молодец — взяла себя в руки ради оставшейся в живых. Вышла замуж за молодого и работящего мужчину. В семье завелись деньги, в квартире — ремонт. Девочку больше не видели в чужих обносках — только в новеньком. Бледная была девчушка, почти прозрачная. Никогда не смеялась, не улыбалась. Ни с кем почти не разговаривала. Да и слухи про нее шли нехорошие. Другие дети отказывались играть с ней, животные боялись. Детишки называли ее ведьмой и говорили, что пахнет от нее нехорошо. Взрослые стыдили их — как же, в семье горе произошло, помогите девочке. Да и запаха от нее не чуяли. Но уговоры не помогали.
И года не прошло со свадьбы, как отчима девочки нашли в петле. Никто ничего не понимал: молодой, здоровый, деньги водятся. Ну про всех самоубийц так говорят: никто до последнего не подозревает проблем у внешне жизнерадостных людей, а они вдруг вот так внезапно умирают.
Вышли проводить по-соседски. Гроб несли друзья. За ними — вдова. Убитая горем, все в черном. А за ней, в абсолютном, подчеркнутом одиночестве — симпатичная, привычно грустная девочка.
В ярком не по ситуации, но будто запачканном грязью платье цвета морской волны — с отсутствующим лепестком у одного из вышитых жемчугом цветков.
