Шёл сильный дождь. За окном бушевала гроза, а телевизионные помехи то и дело прерывали выпуск экстренных новостей.
Выражение лица бедного репортёра, за копейки посланного вести этот репортаж говорило само за себя. Одетый в дорогой костюм, как видно один единственный в студии на всех работников, коротко подстриженный блондин в микрофон вещал с сорок четвёртого шоссе, идущего вдоль северо-западной границы региона.
- Мы рады приветствовать вас и ведём трансляцию прямо с места…
Помехи. Я протёр глаза, потянулся и хотел было выключить телевизор и попробовать заснуть, когда с неподдельным интересом уставился в экран.
- То, что вы видите, одновременно удивляет и повергает в шок. На протяжении нескольких километров по сорок четвёртому шоссе…
Снова помехи. Но репортёра я не слушал, я смотрел на то, что я увидел на заднем плане…
- Прямо за моей спиной вы можете видеть кадры, как доблестные полицейские снимают повешенных на железных цепях, на придорожном фонаре водителя и пассажира пикапа, находящегося в данный момент в перевёрнутом состоянии, в кювете, с разбитым лобовым…
Я не выдержал. Прошёл по коридору в ванную, чтобы умыться холодной водой, но услышав ещё кое-что, остановился.
- Это, к несчастью, не единственные жертвы. Помимо повешенных бедняг на обочине было найдено ещё несколько расчленённых тел, а автомобили обнаружены в поле, за несколько сотен метров от трассы. Причём подобные сцены повторяются несколько десятков раз. Такое чувство, что кто-то просто прошёлся, разметав машины в разные стороны, попутно казнив перекрывших ему дорогу. Отсюда и до поворота к котеджному посёлку движение перекрыто.
Забыв про желание освежиться и тем самым прогнать навязчивые мысли, я вернулся в комнату и снова сел, уставившись в экран.
- Дабы не пугать вас картинами жутких расправ, спросим мнения капитана полиции и предположении о…
Было такое чувство, что я смотрю фильм и, зная о плохой концовке, пытаюсь убедить себя, что всё закончится хорошо. Смысла слушать их диалог я не нашёл и решил, что наконец-то появилась пара минут, в течении которых я бы мог расслабиться, почувствовать себя в безопасности. Ошибся.
- Спасибо вам за ваш рассказ и мы… О, Боже! Да что это такое!
Камера оператора больше не снимала репортёра и сфокусировалась на дереве, чуть-чуть выступающем вперёд по сравнению с остальными. Дело в том, что по одной из сторон трассы располагалось поле, а по другой рос лес, возвышающейся неприступной стеной. Деревья были настолько древними, насколько ужасными, да и сам лес внушал такой страх одним своим видом, что даже жадные до денег чиновники не решались его вырубить и оборудовать площадь под строительство санатория, как это планировалось изначально. О событиях, которыми, собственно, этот лес и прославился упоминать не стоит, ибо даже у меня чуть не случился сердечный приступ, когда несколько лет назад у меня в машине на этом шоссе, закончился бензин, и она остановилась посреди не слишком оживлённой трассы. Именно тогда всё это и началось.
Так вот, то, что и заметил репортёр, заставило полицейских достать оружие и нервно оглядеться. Всё, теперь надежды на счастливый финал нет, улетучилась, исчезла, будто её и не было, подумал я. На дереве, в кроне, наверху, благо оно было высокое, был виден чей-то силуэт. Затем хрустнула ветка, послышался выстрел, за ним – крик. Репортёр пытался что-то говорить в камеру, но неожиданно застыл, глаза его выкатились наверх, направив взор к затылку и, выронив микрофон, прежде чем упасть, дёргаясь в предсмертных судорогах, из его рта вырвался поток крови, закрывший объективу обзор.
"Всё," - мелькнула мысль. Это конец. И далеко не счастливый.
Гроза, тем временем, разошлась не на шутку. Молнии, разрезая зигзагами небо, на несколько мгновений разрезали ночную темноту, царившую в посёлке, ибо света фонарей было явно недостаточно. А следовавшие за ними раскаты грома напоминали крики небес, крики мольбы, невозможность терпеть боль, причиняемую молниями, словно резавшими небосвод.
Над кружкой тёплого чая на столе поднимался пар. Отключённое летом отопление сыграло злую шутку. В доме становилось всё холоднее и холоднее. Пёс, свернувшийся калачиком у ног, поднялся и, потянувшись, аккуратно положил лапу на диван, как будто спрашивая разрешения. Я кивнул. Он запрыгнул и плюхнулся с размаху рядом со мной. Ему так будет теплее, подумал я. Погладил его, потрепал за ушком. Он – единственный верный друг, оставшийся со мной в эти жуткие для меня, пусть и наступившие по моей вине, дни. Такой красивый, золотисто-жёлтого окраса, с висячими ушками. Мой самый любимый на свете лабрадор. Я невольно, по детски улыбнулся. А глаза… Карие. Добрые и понимающие. Дружеские. Не зря говорили про собак, что…
Неожиданный раскат грома вернул меня в реальность. Чтобы напугать. Затем за окном послышался жуткий грохот, скрип, дом содрогнулся, а люстра зашаталась из стороны в сторону. Свет замигал, и, прежде чем он отключился, я успел заметить время на электронных часах. Полночь. Затем послышался удар, и на секунду меня пробила дрожь от понизившейся в комнате температуры. Я мысленно выругался. Окно на втором этаже не выдержало напора со стороны стихии. И открылось.
Свет снова замигал, смеясь надо мной. По полу спальни на втором этаже, через открытое окно, хлестал дождь. Я уже начинал жалеть, что решил убегать. Ведь я мог всё вернуть на круги своя. И никто бы больше не погиб и не пострадал. Но, как говорится, страх одержал победу. Ибо я боялся.
Я взял ручной фонарик и, спотыкаясь о разбросанные вещи, поплёлся наверх. Споткнулся на лестнице и, выронив фонарик, упал, больно ударившись о ступеньку. С минуту я лежал, слушая звуки за окном. Поток звуков, соединяющихся и плавно переходящих в мелодию стихии. Я поднялся. Фонарик, улетев куда-то вниз, потух. Дальше я шёл на ощупь и, добравшись, наконец, до окна замер. Полоска горизонта исчезла во мгле, и отличить небо от земли не предоставлялось возможным. Тьма была непроглядная, густая и крепкая, словно плоть.
Закрыв окно, защёлкнув все шпингалеты, направился к старому платяному шкафу. Открыв дверцы, наощупь отыскал старую свечку с подсвечником и зажигалкой поджёг фитилёк. Свет снова замигал. Где-то на улице послышался треск.
И вот тут я обратил внимание на игру теней. Во время мигания света казалось, что я окружён чудовищами и ведьмами, как будто сошедшими со страниц сказок Братьев Гримм.
Вернувшись со свечкой на первый этаж, я поставил свечку на стол и, взяв кружку с чаем, выпил напиток, невзирая на то, что он уже давно остыл.
Зазвонил телефон. Я поднялся с дивана и, дотянувшись до противоположенного края стола, взял его и ответил на звонок, нажав зелёную трубку на сенсорном экране.
- Я боялся, что не дозвонюсь… Привет же.
- Привет.
Звонил один старый добрый друг.
- Видел новости. Чёрт, я был там… Я… Ты даже представить себе не можешь, что там происходило! Эти новости… Чушь полнейшая… Прости, мне трудно го… говорить… Он просто шёл посередине дороги. Ты знаешь, о ком я говорю. Он…
- Мы оба знаем, - прервал его я
- Так вот. Он шёл за тобой, ты же понимаешь. А мы с ней… С ней… Ехали к тебе. Я всё вид… виде… увидел в зеркало заднего вида! Он просто шёл посередине трассы. Хоть машин было немного, он просто сминал их, разбрасывая в стороны, а водителей, ну или… или… пассажиров доставал и…
- Успокойся. Говори медленно, - сказал я в ответ.
Я слышал, что он плачет. Так значит эта тварь убила его девушку. Я понимал, что всё из-за меня. Я понимал, что он мне не звонил с того момента, как я выпустил это порождение ада на волю. Но я его понимал. Понимал, что сам виноват. Понимал, что я натворил.
- Послушай меня. Я не хочу тебя винить, но… Пора …
Он захлёбывался в слезах. По моей вине. Я хотел было кинуть трубку на пол и закричать от отчаяния, но всё же решил его выслушать.
- Всё будет хорошо. Я всё понимаю, - сказал я, не зная, помогут ли ему мои слова.
- Ты дорог мне. Я всё это время сам пытался его остановить. Я ехал к тебе. Прости… Он обогнал нашу машину и, просто поставив ногу, остановил её. Просто остановил! Затем, хлопнув в ладоши, разбил стёкла. Даже не дотрагиваясь до них. В его левой руке блестело лезвие… Он… Он замахнулся правой рукой и цепь, вырвавшаяся из его рукава обвила мою шею и вырвала из машины. Я с размаху врезался в асфальт, а её… Он… Он… Он её разрубил! Разрубил машину. И её вместе с ней! Я бросился к нему, но… Одного взгляда хватило, чтобы я лишился чувств… Когда очнулся, увидел совсем невесёлую картину.
- Послушай… - попытался вставить я своё слово. Не вышло.
- Я любил её! Пойми же ты! Ему хватило одного движения, чтобы разрезать метал! Я видел, как она молила его… Слышал, как звала меня. Она попыталась вылезти из груды изкарёженного металла… Она попыталась! Он разрубил её одним движением руки! Он отрубил ей ступни… По заключению экспертов она могла жить… Но ему было мало. Он разрубил машину, просто срезав верхнюю часть, соответственно, лишив её головы и части туловища!
- Хватит! - я перёшёл на крик, – Довольно! Мне тоже не легко! Тебе что, доставляет удовольствие описывать, как её убивали?!
- Я просто любил её… Он будет у тебя очень скоро. Беги… Или прими бой. Это твоя жизнь. Решать тебя.
Повисла мёртвая тишина. И темнота. А вот её в эту же секунду разрезала невероятно яркая вспышка света. И треск. Видно молния во что-то попала. А затем я услышал раскат грома. Подошёл к окну. Снова зазвонил телефон. Снова друг… Я ответил. Услышал лишь хриплое дыхание, а затем смех. Потусторонний смех. Не человеческий.
А взглянув в окно, я всё-таки выронил телефон. За металлическим забором, огораживающем мой участок, проходила дорога. За ней, где была низина протекал ручей. За ручьём ещё одна дорога. Та самая, на которую можно было повернуть с сорок четвёртого шоссе. А в поле перед лесом, дерево, стоящее особняком, горело, словно факел. Огненные ленты взметались вверх, к небесам. А перед деревом виднелся силуэт. Прямо перед объятым пламенем куском дерева кто-то стоял. Издалека было не понять. Но мне показалось, что голова его была опущена. И он её поднял в тот момент, когда я начал пытаться разглядеть его. Темнота была непроглядная. И горящее дерево было ярким пятном во мгле. Из окна я видел только его. Свет замигал. На электронных часах я успел уловить время. Половина первого. А когда снова перевёл взгляд на дерево, оно уже потухло и я понял – он идёт сюда. По крыше забарабанил град. Пёс спрыгнул с дивана, навострил уши и заскулил.
А я, не отдавая отчёт своим действиям, медленно пошёл к входной двери.
