- Налить тебе еще? – участливо спросил Голод, качнув в мою сторону кувшином с превосходным церковным кагором.
- Да, спасибо. Я думаю – еще немного вина мне не помешает.
Вы бы могли спросить, как так получилось, что у моего собутыльника такое прозвище? А я Вам отвечу. То не прозвище, а должность. Весьма почтенная, знаменитая, уважаемая… И редкая. Все-таки на все миры Всадников всего лишь одна четверка.
- На, пей.
- Еще раз покорнейше благодарю.
Я отпил восхитительно-терпкого напитка, чей вкус отдавался в гортани набатом церковных колоколов. Да, все-таки в Ватикане лучше всего устроились Церковники.
Вся наша посиделка отдавала безумием ровно настолько, насколько вообще может быть безумной пьянка между Демиургом, создавшим этот мир, и Всадниками Апокалипсиса, этот самый мир пришедшими разрушить.
Я отставил бокал, тяжело поднялся и подошел к краю балкона. Зрелище, которое предстало моим глазам, было ужасным и величественным. Древний город покоился в руинах, каким-то чудом уцелел лишь Ватикан. Впрочем, это только вопрос времени. Огонь, лава, землетрясение… И так плавно падающие звезды… Симфония желтого, оранжевого, алого на земле, и вместе с тем темно-синие, фиалковые, молочные оттенки в небе. Красиво…
- Эй, что ты там смотришь? Не стоит, только хуже будет, иди обратно, – окликнул меня Смерть.
Я послушно развернулся и еще раз оглядел нашу безумную пирушку.
В главном соборе Ватикана, на центральном балконе, откуда, при желании, можно было увидеть весь Рим, весьма фамильярно смотрелись плетеные столик и 5 стульев, 4 из которых были заняты довольно колоритными персонажами.
- Эх, - ностальгически вздохнул Чума, - как-то неприятно работу свою выполнять даже. Так хорошо встречают, поят…
- Да что толку… нальешь вам, не нальешь, - я пожал плечами.
- Да что ты обижаешься? Вот думаешь – нам нравится миры разрушать? Пришел приказ сверху – и привет. В смысле – пока, седой мир… Кто тебе виноват, что ты так запустил своих детей? Проект в самом начале хорош был, да. Мы уж там, у себя, надеялись, что хоть этот мир уцелеет в Вечности… Ан нет. Ты дал им слишком много воли. И ума. А воля и ум… да что теперь говорить! – Чума обреченно махнул рукой.
- Хватит тебе уже, - одернул его Смерть. Он был, как мне показалось, самым рассудительным в их четверке, - Не видишь – плохо чел… Демиургу. А ты действительно не серчай. Не хотели мы этого. В твоем мире умерла вера и сама искра жизни. Но не во всех его существах. Топтать конем всякую погань, рвать нити жизней – чем не развлечение? Пока не встретишься с перепуганными глазами ребенка, который смотрит из-за спины матери, пытающейся заслонить свое дитя. А отец этого ребенка стоит с какой-то глупой стреляющей дудкой, понимая, что не сможет их спасти. Но он все равно дает им время… Еще 5 мгновений жизни…
Мы все угрюмо помолчали и молча отхлебнули вина. Прекрасный напиток…
- Да даже если бы не пришли мы, Демиург, я ж чую… - медленно проговорил Война.
- Что ты чуешь?
- Знаешь, сколько твои дети наизобретали смертоубийственных игрушек? Добро бы только друг друга убивали… А эти атомные боеголовки! Водородные бомбы, ракеты… О, Создатели, да это позор, позор самому искусству войны. Врага надо видеть на расстоянии руки- вот он, честный бой… А тут бьют издалека, да так, что и через семь поколений аукаться этот удар будет… Если бы не мы, то еще лет 10-15… - Война покачал головой.
- В общем, не печалься, - как бы подвел итог Смерть, - учти прошлые ошибки и создай новый мир. У тебя получится. Возможно, следующий экземпляр будет удачнее. И мы встретимся там с тобой только для того, чтобы выпить прекрасного вина.
Смерть поставил кубок на стол и поднялся.
- Все, хорош отлынивать. Время работать. Давай, стартуй, «конь белый».
Чума нехотя поднялся, приосанился… Я взглянул, и вот, РєРѕРЅСЊ белый, Рё РЅР° нем всадник, имеющий лук, Рё дан был ему венец; Рё вышел РѕРЅ, как победоносный, Рё чтобы победить. Чума отсалютовал мне луком и легким движением поводьев послал коня в небо.
За ним меня хлопнул по плечу Война:
- Свидимся, Демиург. Ты еще молод, наберешься опыта, сделаешь свой идеальный мир.
Р? вышел РґСЂСѓРіРѕР№ РєРѕРЅСЊ, рыжий; Рё сидящему РЅР° нем дано взять РјРёСЂ СЃ земли, Рё чтобы убивали РґСЂСѓРі РґСЂСѓРіР°; Рё дан ему большой меч.
Через минуту он поскакал вслед за Чумой.
Потом с кряхтением встал Голод.
- Жаль, очень жаль… Но ты, главное, рецепт вина не потеряй. Хорошее, хорошее…
Р? РІРѕС‚, РєРѕРЅСЊ РІРѕСЂРѕРЅРѕР№, Рё РЅР° нем всадник, имеющий меру РІ СЂСѓРєРµ своей. Р? слышал СЏ голос посреди четырех животных, говорящий: С…РёРЅРёРєСЃ пшеницы Р·Р° динарий, Рё три С…РёРЅРёРєСЃР° ячменя Р·Р° динарий; елея же Рё РІРёРЅР° РЅРµ повреждай.
Наконец на меня поднял глаза всадник по имени Смерть. Он проговорил:
- Уйди в Межмирье, пережди бурю. Посмотри оттуда за агонией своего творения. Иначе сам исчезнешь вместе с ним.
Р? СЏ взглянул, Рё РІРѕС‚, РєРѕРЅСЊ бледный, Рё РЅР° нем всадник, которому РёРјСЏ «Смерть»; Рё ад следовал Р·Р° РЅРёРј; Рё дана ему власть над четвертою частью земли — умерщвлять мечом Рё голодом, Рё РјРѕСЂРѕРј Рё зверями земными.
И я стоял и смотрел, как рушилось небо. Как падали огнем на землю звезды. Я чувствовал, как трясется земля под моими ногами. Я слышал, как корчилась душа мира в муках, умоляя меня спасти ее. А я все стоял и смотрел, как по моему миру, по моему творению, мрачно галопирует четверка Всадников Апокалипсиса. И не мог думать ни о чем. Лишь терпкий привкус вина, созданного здесь, да полузабытые строки поэта, родившегося и творившего под этим несовершенным небом…
Один конь был бел, другой конь был рыж -
Копыта касались залатанных крыш.
Гранитные ангелы в старом соборе
На город горящий смотрели из ниш.
Третий конь черен, как зимняя ночь,
Как стаи ворон, что уносятся прочь,
Подальше от этого города мертвых,
Которым уже невозможно помочь.
Последний луч света скользит по холмам,
По женским рукам и по детским щекам...
Четвертый конь бледен, и синие вены
Пульсируют в такт невесомым шагам.
Крылатый трубач с лицом мертвеца
Р?грал РЅР° трубе Рѕ начале конца,
О том, что последний оплот человека
Падет в этот день под пятою Жнеца...
Да, в конце концов мир можно создать и другой. Совершенный, чистый и яркий… Я буду стараться, очень стараться, чтобы моему новому миру дали шанс остаться в Вечности… Но самые последние строки стиха отпечатались огненными буквами в моем сознании:
... Пройдет этот сон и начнется другой.
Бетонные стены хранят твой покой.
Но помни: копыта
копыта
копыта
Стучат день и ночь над твоей головой.
