Он стоял пустой и глядел десятками окон – глазниц на серый мир. Вокруг него был пустырь, на обледеневшей земле, которого, валялся всякий хлам: пустые бочки, сломанные строительные инструменты и обрывки газет.
За окнами дома завывал ветер, и серое небо нависло так низко, что, казалось, упадет на землю. На последнем этаже пустой кирпичной громадины сидели два человека. Определить их возраст было сложно, из–за отталкивающего внешнего вида, эти двое были бомжами со стажем, множество подвалов и пыльных чердаков служили им жилищами на протяжении многих лет.
На бетонном полу они разожгли костер, из досок найденных неподалеку, чтобы согреться. Несколько пустых пузырьков «боярышника» стояли рядом.
Кто знает, где витали мысли этих двух падших людей, которые спасались от лютого холода в этом пустом одиноко стоящем доме.
Костер медленно догорал, и от тепла на бродяг навалилась приятная дремота. Вдруг что-то насторожило одно из них: он резко сел, посмотрел по сторонам и прислушался: из темноты доносился храп, то и дело потрескивали угольки, а ещё показалось, будто где-то хлопнула дверь. Посидев несколько минут и понемногу успокоившись, бродяга достал «бычок», докурил его и, завалившись на свой старый плащ, уснул.
Город спал, тёмная зимняя ночь окутала его. Казалось, она скрывала много зловещих голосов и холодных, хищных глаз, которые наблюдали и ждали когда пелена, которой нежно укутал нас Создатель, спадёт и мир поглотит тьма…
Бродяги проснулись от дикого холода, рваная одежда совсем не грела и затея заночевать в этом промозглом доме, стала казаться безумной. От мороза сводило ноги, пальцы рук утрачивали подвижность и лишь несколько оставшихся спичек согревали их.
И когда последний огонёк потух, они услышали шаги, а где-то вдалеке протяжно завыла собака. Пол задрожал, в такт ему стучали зубы, кто-то приближался. Бродяги отступили к окну и переглянулись, тысячи раз их выгоняли отовсюду, им было не привыкать, но, что–то в этих шагах пугало их больше, чем перспектива ночевать на улице. Или даже умереть…
…Оно вошло в комнату: олицетворение грязи, болезней и холода, всё из рваных лохмотьев и истлевшей осенней листвы, холодное как зимняя ночь на кладбище и большое, как одиночество путника, оно тянуло к ним свои покрытые тысячами язв руки и медленно приближалось…
Бродяги прижались друг к другу и медленно осели на пол.
Шёл снег. Нежные белые хлопья укрывали землю. А в старом кирпичном доме на пустыре было всё по-прежнему, только посреди одной комнаты на полу валялись угольки, да старый рваный плащ.
