«За нами остается свобода выбора — а это и есть сущность понятия свободной воли: пойти ли нам сразу и без потерь по верному пути, либо ступить на него позже, с душой, истерзанной страданиями» Делия Стейнберг Гусман.
1
Что-то происходило…
Он покоился на самой глубине сна, пока ветер не начал набирать силу и скапливать черные тучи на небе, заволакивая собой раскалённое до тла летнее солнце. Внезапный и мощный прилив боли выбросил его на берег реальности, размозжив об острые скалы. Весь в поту и с криками он очутился в темноте. Но нет, его заставила проснуться не просто боль - это были адские муки! Он чувствовал, как его внутренности разрывались на части, суставы выворачивались, а кости ломались, как будто их придавливали тяжелым прессом. К горлу подступала тошнота, и он не в силах был сдержать её. Она хлынула из него мощным потоком на грудь. Он попытался приподняться, но ничего не вышло. Кто-то привязал его к постели…нет, не просто привязал. Тело было прибито гвоздями, из-под которых холодной струйкой стекала теплая кровь. В блевотине начинало что-то шевелиться. Пена слюны текла по подбородку. Становилось все жарче и жарче, словно кто-то открыл дверь, и ад постепенно проникал в эту комнату. Сердце бешено колотилось и казалось, что вот-вот разорвется на части. Своими ударами оно сотрясало всю его грудную клетку и окружающую его полную темноту. Он закричал, закричал во всю глотку от невыносимой боли и ужаса. Пот лился рекой. Под кроватью чувствовалось чьё-то тяжелое дыхание и приглушённый жуткий смех. Он знал это дыхание. Это было дыхание смерти. Тело подергивалось в темноте, и в белках глаз отражался кровавый закат, который медленно таял где-то в глубине.
2
Уже больше недели как холодная осень дышала всей грудью на просторах Орбиты. Дни стали короче, а ночи длиннее. Беспощадный холод пробрался на каждую улицу и в каждый дом этого небольшого города. Уже ничего не напоминало о лете, и даже выходившее солнце из-за постоянно затягивающих серых туч небо уже совсем не грело. Дороги, покрылись сплошной грязью, увядшая трава склонилась к земле.
Высокий и худощавый человек без прошлого и будущего, тяжело дыша, шел, волоча по земле ноги. Накрапывающий мелкий дождь, не переставая бил его по ужасно раскалывающийся от боли голове. Это был человек без имени с вирусом «ласкового убийцы», для которого давно уже все было решено. Он переставлял одну ногу за другой на автомате, медленно пересекая улицу, направляясь от автобусной остановки к своему дому.
Его губы то открывались, то закрывались, жадно глотая холодный осенний воздух, обнажая часть сгнивших зубов. Проходившие навстречу ему люди отводили от него глаза и как можно дальше пытались обойти его. Вид был у него ужасен. Черные волосы торчали во все стороны. От грязи, не понятно какого цвета, кофта была на несколько размеров больше и такие же темно-синие джинсы в которых болтались худые все в язвах ноги.
Восточная часть этого города, где он жил, по праву считалась самой малонаселенной и самой запущенной. Старые деревянные дома заполняли пустынные улицы. В заброшенных постоянно собиралась местная молодежь. Выпивали и курили, весело прожигая свою жизнь. Все такие гулянки, как правило, заканчивались драками. Неизвестно, что взбредет пьяной и обдолбонной молодёжи. Бывали случаи, что дело доходило и до убийств. Причина была зачастую всегда одна – выколачивание денег или просто нужно было выплеснуть наружу дурость, подкрепленную легкими, а иногда и тяжелыми наркотиками. Район медленно увядал, и никому не было до него дела.
Его руки ужасно тряслись и ноги подкашивались, готовые вот-вот отказать. В больнице ему вкололи какую-то дрянь. Конечно, ожидаемого эффекта она не принесла, но стало немного лучше. По крайней мерее он мог ещё идти и хоть что-то соображать. Но желание принять дозу осталось таким же сильным, и нужно было её скорее раздобыть, да или хотя бы просто для начала уколоть себя в вены, хотя бы ещё раз испытать это ощущение, и унять зуд в этих чертовых веревках.
Дома было около пятисот рублей, но этого, конечно, было мало. Нужно было обязательно раздобыть еще, хотя бы столько же. Но по-теперешнему его физическому состоянию - это было весьма проблематично. Хотя, можно отобрать сумку у какой-нибудь бабки - вот это ему может быть и по силам. Вся его такая работа в последние годы сводилась лишь к одному – доставать и употреблять.
Он выглядел как человек, балансирующий на грани смерти, и чтобы переступить эту грань ему оставалось уже совсем немного. Максимум полгода, но он, собственно, и не возражал. В последние дни он часто думал о смерти. Хотя, как говорят, что каждый жалкий наркоман думает и мечтает о смерти, когда нет денег на дозу. И в этом определенно был какой-то смысл. Ведь когда ты получаешь того, что желал, жизнь сразу обретает смысл. И ради этого стоит ещё непременно побарахтаться на этой проклятой земле.
Дождь медленно усиливался и также замедлялся. Он прошел две улицы и завернул к себе во двор, который был безлюден и завален опавшими желтыми листьями. К его подъезду вела заасфальтированная, еще когда он был ребенком, дорога, уже давно превратившаяся в огромную лужу. Он обошел её и вошел к себе в подъезд. В нос сразу ударила страшная вонь. Кругом валялся мусор, разбитые бутылки, шприцы и много чего еще. Все это медленно гнило. Повсюду бегали огромные черные крысы, и ещё Бог знает, какие твари. Держась за расшатанные перила, он медленно и тяжело дыша, стал подниматься на второй этаж, останавливаясь через каждые четыре ступеньки. Воздуха в легких катастрофически не хватало. Сил уже практически не оставалась. Все, что ему сейчас хотелось - это рухнуть поскорее спасть, а еще лучше умереть и не проснуться.
Он преодолел последнюю ступеньку и принялся нервно искать ключ в кармане. На мгновенье ему показалось, что ключ потерян, но, в конце концов, пальцы нащупали то, что искали, и он принялся открывать дверь. Далось ему это очень тяжело. Хоть он и не был пьян, но в глазах все троилось, и он никак не мог попасть в нужную замочную скважину. Руки не переставая тряслись, поэтому требовалось приложить еще больше усилий. К горлу подступала тошнота, и он уже готов был заплакать, когда ключ наконец-то попал туда, куда нужно. Он провернул его два раза и толкнул дверь. Небольшую двухкомнатную квартиру заливал тусклый уличный свет. Она казалась давно заброшенной и к тому же вся провонявшая бензином. Он давно уже собирался выбросить эту пятилитровую бутылку, так как на ней уже было не заработать, но руки никак не доходили, да и этот запах ему был в принципе по душе.
Он быстро разулся и прошел в свою комнату. Давно выцветшие старые обои украшали пыльные детские фотографии, грамоты и медали по футболу, напоминая о прошлой жизни. Не раздеваясь, он так и упал на кровать, моментально провалившись в глубокий сон.
3
Он проснулся к вечеру того же дня с сильной головной болью и с ужасным привкусом во рту. Выглядел он бледным. Вставать ужасно не хотелось. Вечер прокрался в его квартиру незаметно, как вор, так, что в комнате ничего не было видно на расстоянии вытянутой руки. Он чувствовал себя как выжатый лимон, и казалось, что в его теле не осталось ни одной капли жизни. Каждое его движение заставляло сердце прибавлять обороты. Постояв минут пятнадцать под прохладным душем, он вытерся и прошел на кухню. Заварив себе горячий чай, он принялся жадно его хлебать, чтобы хоть как-то привести себя в чувства. Желудок вовсю требовал еды, но аппетита не было совсем. Казалось, если что-то проглотить, то все это сразу выйдет наружу. Организм требовал совершенно другого.
За окном по-прежнему накрапывал мелкий дождь. Его худое с мутными карими глазами лицо уставилось на улицу, а точнее на дом, что стоял напротив. Это было единственное место, куда он постоянно ходил. Все мысли были только о нем. Он его ненавидел, ведь этот дом сгубил его жизнь, посадив его на иглу. Сколько людей вошли в этот дом, и срослись с его стенами? Он не знал. Но в то же время это было самым его желанным местом на земле. Оно помогало ему, уносило его от этой ужасной реальности. Уносило от воспоминаний, а они были страшнее всякой боли. Они постоянно вгрызались в него острыми зубами, и всё время мучили его, не давай покоя. Как только он не пытался от них избавиться и начать, как бы это для него смешно не звучало, новую жизнь. Смерть близких людей. Потеря той единственной любви. Все это копилось внутри него, и он никак не мог с этим справиться, уж слишком много паутины боли наплела его проклятая жизнь. Алкоголь. Он много пил, пытаясь убить в себе это, но становилось только хуже. Он не в силах был утопить эту боль. В ход шли наркотики и да, черт возьми, они-то и помогали. Уносили его от этой ужасной реальности, где не было никаких воспоминаний и никакой боли. А была какая-то блаженная пустота. Он был полностью опустошен, лежал и ни о чём не думал, ощущая в себе зарождающее безразличие ко всему на свете. Его просто ничего не волновало. Он понимал, что за это придется дорого заплатить и возможно даже своей собственной жизнью, но ничего не мог с собой тогда поделать. Потом шли дни, а за ними года, смазываясь в его сознании в непонятную картину. Этот дом полностью выжег в нем жизнь, как огонь выжигает сухую траву в жаркий день.
Прошло много лет и все слова, о том, что время лечит - были абсолютной чушью, а наркотики, да, они успешно справлялись с этим. Но потом пучина воспоминаний и боли снова безжалостно засасывала его. Нужны были еще и еще. И сейчас было самое время почувствовать и ввести в свое тело эту самую жизнь.
Он не заметил, как расцарапал себе до крови руку. В голове опять завертелись мысли о том, что нужно скорее достать деньги. В долг дозу никогда не давали, и поэтому сейчас было бессмысленно идти и умолять их, что он обязательно заплатит, но только в другой раз. План кражи сумки у какой-нибудь бабки его вполне устраивал. Сил на это должно было хватить. Ситуацию усложняло лишь только его хромота и убитое состояние, но ничего больше другого на ум ему пока не приходило.
Он допил оставшийся чай, оделся и вышел во двор. Резкий и холодный пронизывающий до костей ветер заставил его поежиться. По спине пробежал холодок, и кожа покрылась мурашками. На улице заметно похолодало. После тепла квартиры, холод показался ему особенно колючим, а бушевавший ветер чуть ли не сдувал его жалкое худое тело с ног. Дождя уже не было, но небо по-прежнему затягивала серая пелена.
Выйдя со двора, он поплелся по главной улице, шлёпая по лужам уже насквозь промокшими ногами. Ветер трепал его черные и в некоторых местах седые волосы. Он медленно и неуверенно шел, гадая, получится ли все у него в таком состоянии. Ноги практически не слушались, в висках стучала страшная боль. Руки не переставая дрожали. Возможно. Вероятно. С другой стороны, ему казалось, что на полпути его череп просто взорвется от этой чертовой боли и разлетится на мелкие кусочки.
После дождя воздух был особенно свежим, и он дышал полной грудью, жадно глотая его. Постепенно все дома скрылись из виду, в большинстве которых уже не горел свет, уступив место небольшому парку, за которым и располагалась нужная ему остановка пятьдесят четвертого автобуса.
В свете одного фонаря перед входом в парк его силуэт отбросил длинную черную тень. Когда он проходил его, по пути ему встретилась одна молодая пара. В голове у него мелькнула мысль, что, возможно, они идут домой, туда, где тепло, где их ждут дела, или к друзьям, которые будут рады их видеть. А может быть, они уже начали ткать на станке жизни своё семейное белоснежное покрывало, как когда-то хотел начать он.
Когда он полностью пересек парк и вышел к гаражам, с неба опять закапал мелкий дождь, но уже вперемешку со снегом. Гаражи представляли из себя ужасное зрелище. Большинство из них были обгорелыми. Некоторые стояли давно вскрытыми и завалены всяким всевозможным мусором. Они стояли, словно жертвы поглотившей их какой-то ужасной и давно минувшей чумы.
Он зашел за них и затаился в кустах возле петляющей тропы, ведущей к автобусной остановке, которая сейчас ныряла в непролазную темноту. Теперь только оставалось сидеть и ждать, когда кто-то выйдет из автобуса. Главное было не заснуть. От усталости глаза слипались. Все тело и голова гудела от невыносимой боли.
Было слышно, как по дороге изредка проезжали машины, но ни одного автобуса. В голову начали лезть ноющие мысли, что все это он затеял напрасно, что уже поздно и не будет ни одного автобуса, что все-таки нужно было попытаться попросить в долг, чем сидеть здесь и ждать непонятно чего на этой промерзшей от холода земле. Но, к его удивлению, ждать пришлось совсем недолго, как представлялось поначалу. Звук тормозов автобуса моментально привел его в чувства, и каким-то чудесным образом снял всю усталость. Он встал и стал щуриться своими глазами, которые в последние годы стали терять свою зоркость. Никто не шел. Дверь автобуса закрылась, и он с шумом тронулся дальше, разбрызгивая во все стороны жидкую грязь. На тропе по-прежнему никого не было ни видно, ни слышно. Ему показалось, что прошла целая вечность, когда в темноте, наконец-то показалась фигура человека, идущая с двумя сумками в руках. Он задержал дыхание и как зверь начал выжидать свою жертву, когда та приблизится на удобное ему расстояние. С каждым шагом темная фигура приобретала свои очертания. Это была молодая и очень симпатичная девушка. Шла она медленно, смотря себе под ноги, пытаясь найти более сухую и не такую грязную дорогу. В правой руке она несла большой пакет, по-видимому, с какими-то продуктами, а в левой - небольшую сумочку, которая-то и была нужна ему.
В какой-то момент ему показалось, что что-то здесь не так, что нужно подождать другого автобуса, но ноги сами его выкинули на тропу прямо перед ней. Та от неожиданности и испугу повалилась назад и громка закричала. Он на мгновенье замер. Пакет и сумка вывалились у неё из рук. Она пятилась назад. Он очнулся от какого-то секундного ступора и, не проронив ни слова, схватил сумку и бросился бежать. Её крик нарастал. Он выбежал из-за гаражей и сразу почувствовал сильный удар в живот. Он был настолько сильным, что его отбросило, как ему показалось, на метров пять назад. Воздух с хрипом вышел из него. Он упал, согнувшись пополам от резкой пронзившей его боли. Ударивший его человек подбежал к нему навалился и принялся избивать руками и ногами. Его лицо моментально превратилось в кровавую маску. Закровоточил сломанный нос, закровоточили губы. Какое-то из ребер треснуло. Он моментально отключился, лежа в наполняющейся луже крови.
4
Он пришёл в сознание, когда все ещё было темно. Тонкие полосы ночного тумана ползли вдоль дороги, на которой распласталось его тело. Он выплюнул несколько окровавленных зубов.
В тумане вырисовывалась идущая ему на встречу темная фигура, которая прошла рядом с ним, не обратив на него никакого внимания. Хотя это и понятно: кто будет помогать какому-то непонятному дерьму, валяющемуся на асфальте? Шея и позвоночник ужасно болели, правый глаз заплыл и ничего не видел. Часть кофты была пропитана уже засохшей кровью. Поморщившись от боли, он попытался подняться, но продрогшее от холода тело отказывалось его слушаться. Он размахнулся и со всей силы ударил по асфальту рукой. Ему казалось, что он щас закричит, кажется, закричит и заплачет. От горя по тем вещам, которые ушли и никогда уже больше не вернутся. От того, что он лежит здесь так давно, уже никому не нужный старый пес. От тоски по улыбке его девушки, по улыбке, которую он никогда больше не увидит на её лице. Где ты сейчас? Где все друзья, которые когда-то его окружали? И он бы закричал, но из горла вырвался лишь жалкий хрип.
Он подумал, может быть, если бы вернуть время назад, он еще бы сумел собраться и сделать усилие, чтобы спасти себя, спасти свою тогда ещё благополучную жизнь, которая текла под каким-то невидимым защитным колпаком рутины его дней, медленно засасывая его на самое дно. Но все это уже, конечно, не имело никакого значения. Дело зашло слишком далеко. Слишком долго он позволял себе действовать безо всякого контроля со стороны своего ослабленного сознания. Он был давно загипнотизирован легким и доступным удовольствием и счастьем, за которое нужно стоять и бороться на ринге с жизнью. Он понял, что жизнь его закончилась. И именно в этот момент эта встряска постепенно начала обретать для него какое-то важное значение. Она вернула ему самого себя, того, кем он был раньше. Он сжал свою руку в кулак и посмотрел на небо. И теперь ему больше не хотелось лить слезы над обломками своей прошлой жизни, которыми была полностью забита его голова. Он ощутил в себе человека, пусть уже и одной ногой в могиле, но человека, который обладает еще какой-то ценностью, который сможет сделать что-то полезное. Его голову полностью захлестнула целостная картина того, что он должен сделать в конце своей никчемной жизни.
Ощутив твердую решимость, он оперся руками об асфальт и из последних сил, непонятно откуда сил, поднялся. Слава Богу, дряхлые ноги еще слушались, хотя такое падение, ему казалось, приведет его к параличу. Спину пронзила острая боль. Из-за сломанного ребра дышать было очень тяжело и изо рта вырывались прерывистые облачка пара.
Он поплелся назад к себе домой, чувствуя, что если упадет, то больше уже не встанет никогда. Его шатало из стороны в сторону и всего трясло. Он не обращал внимания на боль и даже не давал себе возможности подумать о ней, сосредоточившись только на том, что ему предстояло сделать.
5
Когда он пришел к себе во двор, начинало уже светать. Ему показалось, что дошел он до дома, не успев и глазом моргнуть. Еще одно такое мгновенье понадобилось, чтобы подойти к своему подъезду. Он задумчиво остановился возле него, мельком изучая свое призрачное отражение в луже, которая покрылась тонкой пленкой льда. Дождь перестал капать, заменив себя полностью белым снегом, который медленно кружил над его головой, такой крупный, такой яркий и такой свежий. Весь двор был погружен в полную гробовую тишину.
Он вошел в дверь своей квартиры и затопал ногами о деревянный пол, стряхивая снег с ботинок. Пальцев на ногах он не чувствовал совсем, и это его почему-то насмешило. Осталось немного, а потом ноги ему больше не понадобятся.
Он прошел на кухню, нагнулся, при этом, где-то в ноге и спине громко хрустнуло, и достал пятилитровую банку наполненную бензином. Покрытая толстым слоем пыли, она, наверно, пролежала здесь года два. Со стола он взял коробок спичек и засунул их в карман. Взяв тяжелую бутылку в руки, он вышел из кухни в коридор, открыл дверь, но на мгновение помедлил, остановился, ощутив в себе теплую волну воспоминаний связанных с этой квартирой. Он знал, что сюда больше никогда не вернется. Умрет и никто этого даже не заметит. В эту развалину никто больше не заселится и её сравняют с землей. Его старые фотографии, мечты, все это канет в бездну. Он почувствовал легкую грусть по прошлому, когда здесь еще царила жизнь. Когда они ещё с друзьями играли во всякие детские игры, когда он привел первый раз сюда свою девушку. Как они лежали и мечтали, что в будущем тут будут бегать их маленькие дети. Мечтали о прекрасном будущем. Где же оно?
На глаза наворачивались слезы. Ему захотелось упасть прямо здесь и плакать и больше ничего. Ровным счетом ничего. Он со всей силой ударил себя по щеке и приказал себе собраться. Нос пронзила адская боль, и это его вернуло в реальность.
Он вышел из подъезда и направился к дому, что стоял напротив, где все должно было закончиться. Осенний холод вновь сомкнулся вокруг него. Его неравномерное и прерывистое дыхание клубилось дымом в воздухе. Этот наркопритон стоял, неподвижно смотря на него своими оконными глазницами, которые были увешаны железными решетками. «И это хорошо» - подумал он про себя, никто и ничто не выползет из него живым. И он покончит с ним, и пусть все катится к черту, но он похоронит его здесь вместе с собой сегодня, этой прекрасной и такой холодной осенней ночью.
Он зашел в подъезд и поднялся на второй этаж. Поставив банку, он открутил дрожащими пальцами крышку от горлышка и принялся поливать входную дверь, где продавали и варили наркотики. Больше в этом доме никто не жил. Когда он закончил с дверью, он принялся обливать лестницу, медленно спускаясь вниз. Опустошив полностью бутылку, он достал спички из кармана. Только с пятой попытки ему удалось зажечь одну из них. Немного постояв и посмотрев на нее, он, не раздумывая, кинул ее вниз. Сначала ничего не произошло, и он подумал, что она погасла, но затем яркий и яростный язык пламени метнулся вверх по лестнице, охватив собой всю дверь.
«Горит, - подумал он. – Наконец-то это все горит!»
Огонь стремительно распространялся. Не отрывая глаз от него, он сделал шаг вперед и почувствовал, как жалящая змейка пламени медленно ползет вверх по его замерзшей ноге. Она стала подергиваться, словно хотела потанцевать в этом пожаре. Запахло жареной плотью.
Он вдруг осознал, что время не лечит боль и не меняет людей, с этим могут справиться только поступки. И это была его последняя мысль в этом мире, а потом он взлетел и слышал, как где-то далеко, далеко внизу кричит его оставленное горящее тело.
***
Он очутился на берегу моря. Порывистый соленый ветер растрепывал его черные волосы и гнал огромные волны к берегу. То, что предстало его взору, было самым потрясающим, что он когда-либо видел. Теперь он понял, почему она так рвалась сюда, почему она так хотела с ним съездить на море и отдохнуть. От этого у него защемило в сердце. Ему захотелось увидеть её, хотя бы еще раз, увидеть её улыбку…
- Прости…
Он еще долго сидел и наблюдал, как горящее огромное солнце медленно остывало в море, разбрасывая свои огненные лучи на волнах. Ему казалось, что он сможет смотреть на эту красоту бесконечно. Но это был последний закат в его жизни, закат, о котором он даже и не мог мечтать.
