На самой верхушке горы, укутанной густым туманом, горел костер, в который подбрасывала ветки молодая ведьма Уля. В эту пятилетку она должна была организовывать шабаш. Раньше это было большой честью. Но с годами, шабаш превратился в, своего рода, вечер встречь. Многие вписались в новую жизнь, и позабыли о своих корнях.
– Ну и где все? – подкралась маленькая старушка к девушке.
– А тебе меня мало?
– Мало!
– Ты всегда была ненасытной, Мирза. Время еще детское. Ты чего такая потрёпанная, будто с метлы свалилась?!
Мирза – старейшая ведьма. Одна из немногих, переживших инквизицию. С виду напоминала бабушку-одуванчик. Слегка горбатая, но весьма энергичная старушенка. Худая, ростом, что называется, метр с кепкой. Как и многие старые люди, она отшучивалась, что растет теперь вниз, пускает корни. Волосы, когда-то были черными, как воронье перо, а теперь седые с редкими темными прядками. Улыбалась она всегда по-доброму, даже в годы былой юности, когда пакостила своим соседям и недругам.
– А я чуть и не свалилась. Понастроили самолетов. И чего это людям по земле не ходиться?
– Может, в век высоких технологий, ты все-таки забудешь свой древний ритуал полета на метле? Все уважающие себя ведьмы давно с ними расстались.
– Уважающие?!!! Тебе ли это говорить?! Еще молоко на губах не обсохло. Я старше тебя на четыре века!
– Ну да, а выглядишь на все десять.
– Язва.
– Ну не обижайся, я тебе добра желаю. Ты бы правда с метлой завязывала, а то постоянно вижу твои фото с заголовком «Неопознанный летающий объект».
– Да не могу, так быстрее и дешевле.
– Свалишься, костей не соберем. Ладно, ты мне лучше расскажи, как живется на новом месте?
– Лучше и не спрашивай. Народ нынче дикий пошел. Решила я, как большинство наших бизнесом заняться. Только не как некоторые в шоу-бизнесы податься, а открыла конторку по оказанию магических услуг. Так в первую же неделю пришла ко мне тетка с двумя мужланами и говорит, мол это ее район и она тут может только колдовством заниматься. Я решила, что одна из наших, так нет, аферюга триклятая, людям мозги пудрит, а честным ведьмам работать не дает, на хлебушек заработать.
– Ага, а хлебушек с маслом и икоркой красной, да вином запивая, которое чуть младше тебя.
– Аль я не заслужила, денежек талантами подзаработать? Другим вон, с рук сходить, по телевизору постоянно кажуть. Чем я хуже? И хватить, осторожничать уже не надо, всю жизнь боялась, что сожгуть. Хватить!!!
– Ладно-ладно, не ворчи. Так что там стряслось у тебя?
– Ну так вот. А эти двое выпотрошили всю мою мебель, еще и фингал засадили, три дня разлепить не могла, ничего не видела. Пришлось переехать на кладбище – там единственное место, где конкурентов нет.
– А что ж ты на эту самую тетку порчу не наслала?
– Наслала. Но ведь говорю, конкуренция большая. Потом еще и еще приходили. На всех сил не хватить. В общем плохо мне живеться, Улька. А тут недавно так вовсе думала помру.
– Что, опять конкуренты наведывались?
– Да если бы! Смотрю ночью на кладбище детишки пришли. Ну, думаю, наконец-то, попугаю, вспомню молодость.
– И как, вспомнила, неугомонная ты моя? Небось опять свое шматье старое нацепила. Им только моль смешить да ворон пугать!
– Смейся, смейся над бедной старухой!
– Ну прости, меня неразумную. Так что с детишками-то?
– Поближе подошла, а это не дети, а упырюги какие-то: лица белые, во всем черном, губы черные, волосы как сажа… Слышу чего-то читают. Слух что-то в последнее время подводить. Ну я поближе подкралась, так один из них меня заметил и как заорет: «Вот оно!» и пальцем на меня тычеть. Эта свора как кинулась, еле ноги унесла. Чудом жива осталась, спасибо свежей могилке, укрыла меня. Теперь каждый день Некому Виктору Земкину цветочки ношу.
– Ты бы, Мирзонька, как я, в деревушке осела. Там спокойнее и народец еще верящий. Время сейчас уже не то, а точнее возраст.
– Привет, девченки! – зазвенел нежный голосок белокурой Снежки. Еще одна из старейших ведьм, до сих пор выглядела молодой девушкой с открытой, озорной улыбкой и двумя чертиками в глазах. Высокая, гибкий стан, тонкие черты лица. Но самое привлекательное в ней было, как ни странно, ее золотого отлива глаза. Они всегда были с прищуром, словно смеются. Никто не мог понять, говорит она серьезно или просто шутит. У уголков ее глаз навечно запечатлелись морщинки, которые только добавляли задора ее образу. Имя свое она получила из-за цвета волос, белых как снег. Люди ошибочно считали ее блондинкой, не подозревая, что это многовековая седина.
– О! Красота наша прилетела! – оживилась Мирза
– Привет, Снежка, а нас тут теперь аж трое!
– И все?! Знала же, что не надо было лететь, погода плохая, все кости ноют.
– Только не говори, что тоже на метле летела, как Мирза!
– Метла – скучно и холодно. На соседе прискакала, он поп в местной церкви. Достал, аж сил нет.
– За что ты его так?
– А нечего на меня клеветать, я приличная ведьма, а не сатанинское отродье. А тут и вовсе обнаглел. Ночью приперся и давай под окнами молитвы читать, да так тоненько и жалостливо, я аж заслушалась. Ну, думаю, покажу я тебе ведьму драную. О, вот и он доползает.
Из-за тумана выползла темная фигура. Поп на четвереньках дополз до костра, и рухнул, сопя как старый пес, иногда подергивая руками и ногами и причмокивая пересохшими губами.
– И не жалко, он ведь не молодой.
– Да где ж не молодой, чуть за тридцать. На нем еще летать и летать.
– Снежечка, душечка, ну здравствуй, подруженька моя, – подошла поближе Мирза и протянула свои сухонькие ручонки.
– Здавствуй-здрваствуй, одуваньчик ты мой полевой!
Подруги обнялись и устроились рядом с костром.
