- Сэр, раз уж я больше не работаю у Вас, разрешите спросить, зачем здесь вообще был нужен сторож?
Парнишка ежился на ветру, то и дело сжимаясь и поправляя свою серую кепи, цепляясь за холщовый ремень перекинутой через плечо сумки. Грязные соломенные волосы растрепались от каркающих порывов и потому казались еще более неухоженными. Он больше не смотрел вверх и шмыгал носом, неосознанно пятясь наперекор погоде.
Небо было серым, с помятыми хлопьями таких же скудных на яркость облаков. В него так и тянуло запустить воронье, чтобы под пронзительные птичьи крики покинуть когда-то приветливый край. Лето еще совсем недавно было здесь, но деревья уже облетели и потеряли всю листву, каждая скрюченная ветка напоминала нищенку, в чью протянутую ладонь хотелось положить пару монет… Будь сейчас дождь или туман, я бы непременно ждал потерянного топота копыт неизвестного странника, которого на свою беду несет к Волчьей башне.
Я вновь чувствовал себя невероятно свободным. Казалось, сейчас я мог пронзить это бесконечное утро…
- Символы нужно бережно хранить, мой мальчик.
Юноша поморщился и утер нос рукавом. Ему очень не нравилось, что господин, который не намного и старше, относится к нему как к мальчишке.
- Кому нужна старая башня? Она не из тех вещей, которые запросто положишь в карман, - Лео сплюнул под ноги и затер след носком ботинка, плечо начало ныть от тяжести сумки, да и в такую погоду хотелось лишь побыстрее убраться куда-то к теплу.
Я засмеялся:
- Все должно быть как надо, малыш, все должно быть правильным, - я потрепал парня по голове, чем вызвал еще больше недовольства на и без того вытянутой мордашке и сунул в его руки конверт, - вот, держи. Должно хватить до тех пор, пока не подберешь себе новое место.
Конечно же, там было куда больше положенных по щедрости премиальных. Для их деревни в этом конверте хранилось целое состояние. Дать столько денег мог лишь полный глупец или безупречный безумец, и теперь я стоял и ждал, что же скажет мальчик.
- Но… Но Сэр… - он так и стоял, открывая и закрывая рот, бедняга, он же никогда не держал столько денег в руках.
- Бери, ты заслужил. Считай это подарком к скорой свадьбе твоей сестры и именинам матушки.
- Спасибо, спасибо, Сэр! – его глаза сверкали, я чувствовал это даже не переводя взгляд. А еще я чувствовал, что парень окончательно посчитал меня полным дураком.
- Сэр… Я могу идти? – наконец-то робко спросил он после долгих десяти минут молчания. Я кивнул и позже все-таки добавил:
- Конечно, Лео. Теперь уже незачем быть вежливым.
- Спасибо, Сэр… Еще раз большое вам спасибо… - растеряно бросил он и начал поспешно спускаться с холма, иногда лишь оборачиваясь, будто считая, что я в любой момент решу потребовать деньги назад.
Я вновь вскинул голову и застыл, прикрыв глаза, вдыхая гниющий морозный воздух. Ветер взвыл и голодной нежитью забрался мне под полы плаща, широко их вздымая. Наверное, я стал похож на птицу… На одну из тех жутких кладбищенских птиц, что любили смотреть на меня, повернув свои круглые головы вбок и сверля единственным смуглым глазом… Я был свободным, свободным как никогда.
Гаргантюа Липтних, а ты помнишь историю своей свободы?..
Я улыбнулся. Широко и искренне, отображая на бледном лице белеющий месяц.
Нельзя забыть то, что сделало тебя человеком. Наверное, потому, что следом неизбежно потеряешь себя.
Узкая полоска света, из-за которой всегда доносятся голоса. Они могут играть в кости или кидать друг в друга грязь, разделывая ароматную утку. Дни его стражников не сильно отличались разнообразием, так же, как и его. Вот и сейчас он сидел на засыпанном несвежей соломой полу, поджав под себя одубевшие голые ноги, спрятав лицо в коленях, и тихо, безмолвно хныкал. За два года мальчик вытянулся в росте, оброс патлами, приобрел взгляд загнанного волчонка, но хныкать отчего-то не перестал. Это было его единственной привилегией, все еще делавшей из него ребенка. Год разменял октябрь… У Гаргантюа не было календаря, и потому он не знал, наступили ли его тринадцать или нет, но мальчику казалось, что день рождения все же был. И потому делалось еще тоскливее. Он не знал, почему находится здесь, и никто ему ничего не объяснял. Сэр, притащивший его сюда, появился лишь однажды, спустя несколько дней после заключения в камеру, молча окинул глазами темницу и ушел, не наградив испуганного мальчика даже взглядом. С тех пор Гаргантюа не видел больше никого, кроме своих охранников. Судя по всему, в башне он был единственным заключенным. И было совсем не ясно, зачем предприняли столько всего, чтобы удержать маленького ребенка, когда достаточно просто запереть его в комнате… Его охранники не перекидывались с ним даже и словечком, и оттого Гаргантюа еще больше возненавидел все вокруг. Вот выберется, и… И? И что? Обязательно отомстит, конечно же! И невыносимой страже, и мерзкому сэру, а после найдет и остальных обидчиков! Вот только было совсем не ясно, как выбраться из этой каменной башни на верхушке холма…
Гаргантюа старательно потер ладони и подышал на них. Приближались холода, так что, возможно, ему достанется новая одежда… Эта совсем износилась в лохмотья и напоминала собой больше застывшую собачью блевотину. Мальчик медленно поднялся и начал разминать затекшее тело, ему казалось, что он хрустит почти так же, как крысиные кости, если наступить на них в потемках. Единственная бойница находилась слишком высоко, и Гаргантюа пока что просто не дорос для того, чтобы до нее достать. Но со временем мальчик приноровился подпрыгивать и цепляться за решетку, затем подтягивая остальное тело на руках. А все лишь ради того, чтобы взглянуть на плохонькую дорогу, бегущую с холма к деревне. Вид, скупо обрамленный в каменные стены, вселял еще хоть какую-то надежду на побег… В ближайших домиках уютно горел свет, и из-за этого отчего-то сильно засосало под ложечкой… Снова захотелось к маме, и Гаргантюа спрыгнул вниз, как можно больше стараясь, чтобы уже сморщившееся для плача лицо не позволило себе ни слезинки. Он даже сжал от упорства кулаки, но это все равно не особо помогало, так что вскоре слезы побежали по щекам, чтобы встретиться на подбородке и рухнуть вниз. Он все так же сжимал кулаки, а они лились еще сильнее, прочерчивая ветвистые дорожки на грязном лице. Наконец мальчик не выдержал и стал яростно размазывать глупую воду по лицу, лишь изредка громко всхлипывая. Так прошли еще несколько одинаковых месяцев…
За окном весело метался снег, еще не зная, что скоро умрет. Все умирают, но снег особенно быстро – так считал Гаргантюа. В этот раз он даже не стал ловить снежинки пальцами, чтобы тот пожил немного дольше. Руки безвольно повисли вдоль тела, падая на пол. Может, прикинуться больным? Вдруг тогда достанется немного водки, чтобы можно было согреться… Нет, глупая, глупая затея. И с чего он взял, что этот день должен отличаться от всех остальных? Нужно просто набрать в грудь побольше воздуха и прикрыть глаза. Во сне время становится ярче.
«Чарли… Чарли… Ты не Чарли?» Гаргантюа вздрогнул и проснулся. Откуда этот приятный шепот?
«Ты точно не Чарли?» Мальчик вскинул голову и заорал. В полуметре над полом парила прозрачная фигура девочки лет одиннадцати. Ее светлые молочные волосы были заплетены в две аккуратных косички, что спускались по плечам, а в ладонях копошилась такая же призрачная, как и ее хозяйка, мышь.
- Н… Нет… Мое имя Гаргантюа... – наверное, это все ему снится… Или, может, он и впрямь заболел… Тут станется сойти с ума.
С бряцаньем к двери подошел охранник узнать, почему был крик. Взглянув в специальную щель и убедившись, что пленник жив, стражник, все так же не проронив и слова, с прежним бряцаньем вернулся назад. «Он ничего не увидел…» - понял мальчик.
- Жаль, – отчего-то видный только ему призрак расстроено покачал головой и мягко опустился на холодный камень. – Я очень надеялась, что Гаргантюа - это он. – И она указала на уже внимательно вздернувшую свою мордочку мышь. – Понимаешь, я еще плохо что помню.
- Не понимаю, – что ж, не важно, что все это значит, он слишком долго ни с кем не говорил и был уже готов поверить во что угодно, лишь бы слышать чью-то речь.
Девочка немного помолчала, словно думая о чем-то.
- Хочешь выбраться отсюда?
Гаргантюа саркастически хмыкнул, он бы даже безумно рассмеялся, но пока еще не был готов считать себя сумасшедшим:
- Ну еще бы.
- Тогда… - призрачная девочка напряженно пожевала свои губы. - Считай меня своей феей. Или ангелом-хранителем. Смотря во что ты любишь верить.
И стремительно развернувшись, прошла прямо сквозь деревянную дверь.
- Стой! – только и успел выкрикнуть Гаргантюа, прежде чем почувствовал, как пахнет смерть…
