Желаю всем хорошего дня и лучшей жизни, нежели у меня, юные читатели. Зовут меня Иван Парк. Сейчас мне уже 69 лет, родился я в 1943 году в городе Москва, и только теперь я решился рассказать всю правду. Это было в 1961 году, в разгар холодной войны, когда Хрущёв выдвинул ультиматум Кеннеди. Общепринятое название -"Берлинский кризис", наше - "Тихий ужас". Для меня и моего друга, Прохора Павлова, это название стало воистину правдоподобным. Мы служили в разведке, нашим заданием было выведать все планы американцев и составить примерное представление о их военной мощи. Хрущёв и Кеннеди спорили по поводу Западного Берлина, но нас это не очень волновало, у нас были чёткие указы. Наш отряд из 20 человек крался по полуразрушенным улицам Берлина, тщательно осматривая каждый дюйм пройденного ими пути и прислушиваясь к малейшему шороху. Мы разделились, мой отряд пошёл по какой-то из линий германского метро, U-Bahn Berlin, а отряд Ильи Нарвожота завернул налево и пошёл по какой-то из узких улочек, коих в том районе города было бесчисленное множество. Мой отряд тихо нырнул в двери метро. Метро было заброшенным, пол был разбит, люстры сняты и унесены грабителями, да и в целом света не наблюдалось. Каждый из нас включил фонарь, и мы много чего увидели. На полу были какие-то странные полосы грязи, выглядело словно их оставил гигантский паук. Но даже не это нас поразило. На сломанных турникетах лежали разорванные в клочья тела работников метро и обычных граждан. Но наш отряд не был отрядом молокососов, и, хоть все изрядно были перепуганы, мы продолжили движение, аккуратно переступая через разорванные тела. Лишь я заметил, что вопреки нашим ожиданиям, как минимум три трупа были совсем свежими, но я решил не говорить об этом остальным. Пройдя полуразрушенную каменную лестницу, на которой отчётливо просматривались полосы крови, мы спустились на саму станцию. Станция была подземная, и мы усилили мощность фонарей. Мы начали идти по одному из туннелей, на которых встречали ещё немало трупов и полос крови. В конце концов, Василий Бубко, юнец из нашего отряда, не выдержал и твёрдо и уверенно сказал:
- Вы, ваши приказы, кризисы и Хрущёвы с Кеннеди идут лесом, а я разворачиваюсь на 180 и ухожу отсюда, не очень-то мне хочется разделить судьбу этих трупов.
- Я знал, что на тебя нельзя толком положиться, - сказал я, - что же, иди обратно, доложи о своей трусости товарищу полковнику.
- Я уйду от вас и от вашего товарища полковника, мне и так после этого задания отставка положена, меня дома ждут жена и двое детей.
- Ну что же, иди своей дорогой, да повнимательней, - ответил ему Прохор. Василий повернулся и быстрым шагом пошёл по туннелю, пока наконец не скрылся за поворотом. Вдруг, из-за поворота донеслись дикие крики, звуки ломаемых костей, а в конце - нечеловеческий крик, что резал уши.
- В укрытие! - крикнул я. Так как укрытий у нас не было, все прикрылись, чем смогли, а я и Прохор накрылись плащами и старались не шевелиться. Из-за угла что-то вышло, что-то громадное, мы этого не видели, но слышали всё отчётливо. А из под основного самодельного укрытия из плащей донёсся крик кого-то из наших. "Что-то" это определённо заметило и быстро зашагало к ним. Затем до нас с Прохором донеслись крики. "Оно их всех засекло", - подумал я. Вдруг, я что-то почувствовал. Что-то определённо царапало мою ногу. Это был маленький паучонок, но паучонок, внушающий ужас. У него были длинные и толстые лапы, на конце которых словно блестел какой-то металл. Этими лапами он и пытался проткнуть мою одежду и добраться до голой кожи. Я зажал рот правой ладонью и вынул из-за пазухи перчатку, которую одел на левую. Я взял его левой ладонью и аккуратно оторвал от тельца небольшую головку. Что-то гигантское ещё некоторое
время ходило где-то недалеко, но вскоре мы перестали слышать эти внушающие какой-то чистый и первозданный страх шаги. Мы вышли из-под самодельного укрытия и тихо пошли вдоль стен обратно к станции. Зрачки моего друга стали гигантскими и смотрели в разные стороны, а изо рта непрерывно текла слюна. Я ужаснулся, но понял, что он видел больше меня. На все вопросы о том, что же так повлияло на его психику, он отвечал лишь одним непонятным возгласом. "Текели-ли, Текели-ли!", - вот что он кричал по ночам, вот что он кричал в вертолёте, который нас забирал. Иногда он говорил какие-то бессвязные фразы, что-то вроде "Гигантские пауки", "мерзкие твари", "выводок паучат", "шогготы". Мой друг погиб через год после этого происшествия при невыясненных обстоятельствах. Сейчас мне уже 69 лет, и вчера я видел во дворе моего дома маленького паучка. Его лапы были заострены на кончиках, они были толстыми и словно сделанными из металла. Сегодня я пишу это и понимаю, скоро и моему веку на этой земле придёт конец.
