История эта приключилась со мной еще тогда, когда я была оконной рамой. В те времена хозяйка мыла меня раз в неделю и тихим, еле слышным голосом приговаривала – скоро все будет хорошо. Речь шла о хозяине дома. Он уже долгое время не мог встать с кресла-качалки, так как ноги покинули его несколько лет назад, и бедная Евробелия не могла никак сбросить с себя этот груз, хотя и очень хотела, но ее совесть ей этого не позволяла.
Когда день близится к полночи, и Евробелия ложится спать, ее совесть встает с кровати и спускается вниз на кухню. Там же, в это же самое время, уже сидя за столом в позе богатого элегантного предпринимателя, сидит когда-то принадлежавшая Громсмейстию харизма. Были времена, когда они могли встречаться друг с другом, не покидая своих уютных тел, но теперь, ночью, в сырости и холоде им приходится, да-да, именно приходится, выходить из этих тел и проживать время ночи на кухне.
К сожалению, совесть Евробелии не была рядом в тот момент, когда гнев Евробелии случайно меня разбил. Теперь, когда я стала кухонной лампочкой, все интересное, что было в этом доме, куда-то исчезло. В ту ночь, спустившаяся со второго этажа совесть Евробелии, была не такой теплой, как обычно. Ее оттенок отдавал чем-то таким, что заставляло меня немного содрогаться.
- Совесть Евробелии плоха, – сказала стена из коридора, лестница рядом с которой вела на второй этаж – она чуть ли не до красна накалила мои доски. И мне от жары не по себе стало, – низким раскидистым эхом добавил холодильник. Совесть сидела за столом и молча смотрела перед собой. Дом притих. Все, что до этого было сказано о совести Евробелии, имело цель побудить ее рассказать о том, почему она так плохо выглядит. Но она продолжала сидеть молча и смотреть перед собой. Только харизма Громсмейстия смогла понять, что то, что всегда давалось совести Евробелии с легкостью, вдруг неожиданно перестало у нее получаться.
- Жизнь моя, скажи мне, что задумала Евробелия? – подошла харизма Громсмейстия к совести Евробелии и, присев на одно колено, взяла ее за руку и посмотрела ей в глаза. Все вокруг молча ждали ответа. Лицо совести было таким пустым, безжизненным и серым, что казалось, будто ее уже здесь нет. – Источник жизни моей, не молчи, мы все можем тебе помочь, только скажи, что задумала Евробелия? Совесть Евробелии подняла свой взгляд, обратив его на харизму Громсмейстия. На губах ее появились какие-то сухие трещины. Лицо ее не казалось старым, но что-то похожее на старость отчетливо виднелось на ее лице. Тяжело приоткрыв рот, она наконец-то произнесла – Евробелия хочет убить Громсмейстия…
Лицо харизмы резко приобрело яркий оттенок удивленного недовольства и сразу после этого, харизма удалилась в тень, не отводя взгляда от совести Евробелии. Холодильник, выключив лампочку внутри себя, прекратил гудение, и в доме наступила полная тишина. Совесть оглянулась вокруг. Лицо ее наполнилась румянцем, и в глазах появился оттенок жизни. Встав из-за стола, она еще раз оглянулась, и, немного постояв, направилась обратно в спальню, где спала Евробелия.
Но Евробелия уже не спала. Когда ее совесть проходила мимо комнаты Громсмейстия, она вдруг увидела, что Евробелия стоит с подушкой в руках напротив кровати, где спал Громсмейстий. Нет! - закричала она, и, уже хотела было кинуться к Евробелии, как вдруг на ее пути возник гнев Евробелии. Лучше не подходи, – абсолютно уверенным тоном начал говорить гнев – с каждым твоим шагом я буду становиться сильнее. Если ты до сих пор не поняла, к каким желанным последствиям ведет нас этот шаг, то у тебя нет никакой возможности переступить через меня, – закончил он. Совесть поняла, что уже совсем скоро она прекратит свое существование, и именно это побудило ее отойти назад, чтобы не совершить роковой ошибки. Верное решение, – тихо произнес гнев.
Бели, ты так прекрасна в лунном свете, – раздался вдруг голос Громсмейстия.-Твое лицо в ночных красках выглядит невероятно таинственно и прекрасно… А подушка в твоих руках, ты принесла ее, чтобы сделать мой сон еще приятней? О, Бели, ты моя самая заботливая девочка, как я рад, что ты все же находишь в себе силы поддерживать меня в это нелегкое для нас время! Клянусь, нет на свете человека, который мог бы сделать меня счастливей, чем ты!
Гнев Евробелии резко изменился в лице и испугался. Не может быть! – вскрикнул он. Ноги гнева начали подкашиваться, уверенный взгляд превратился во взгляд человека, которому неожиданно стало очень плохо – Назад! Я должен вернуться назад! – пытался произнести гнев, но, упав на пол, так и не смог вернуться в тело Евробелии.
А сама Евробелия уже стояла со слезами на глазах, и что-то внутри нее засветилось теплым радостным светом. Она услышала то, что не слышала уже несколько лет. На измученном временем лице появилась долгожданная улыбка, которая, по ее собственному замечанию, оказалось такой же доброй и теплой, как и в тот день, когда Громсмейстий подарил ей кольцо. В порыве счастья она выронила подушку из рук и изо всех сил обняла лежачего, парализованного на пол туловища, но сделавшего ее когда-то такой счастливой, любимого мужа.
Свечение, исходившее из нее, стало невероятно ярким, но нисколько не ослепляющим, а только усиливающим желание смотреть на это свечение еще и еще. Совесть не могла поверить своим глазам. Приобнявшая ее сзади, харизма Громсмейстия мягко подмигнула ей и улыбнулась, - жизнь моя, мы всегда будем с тобой вместе. Никакие другие эмоции, какими бы сильными они не были, не смогут разлучить то, благодаря чему наши тела полюбили друг друга.
