Господин де Бесс возвращался домой по ночному Аду. В душе поселилась необъяснимая тревога, которая то набегала на нее сладкими волнами, то яростно ее сжимала. Тьма рвала и метала носящиеся хороводы колких снежинок. Все компоненты противоядия были на месте. Осталось только приготовить нужное зелье по правильному рецепту. Родной дом встретил Лануриля темными окнами. Собаки сразу же кинулись к своему хозяину. Он небрежно повесил заснеженное пальто и кинулся ласкать своих питомцев. Вместо ужина господин министр решил заняться приготовлением противоядия (...)
Рецепт противоядия не был сложным и много времени не требовал. Лануриль задумчиво глядел в замороженное окно, помешивая содержимое кастрюльки ложкой и совсем забыв о нем. Министра вернул в реальность странный звук из-за спины. Обернувшись, он ничего не заметил. Просторная кухня была совершенно пуста, Лорд и Эльгида убежали на второй этаж. Переливая зелье в пузырек, господин де Бесс едва не опрокинул его, споткнувшись на ровном месте. Лануриль выругался. Повесив пузырек на цепочку своего медальона, министр стал вычищать кастрюлю от остатков сваренного в ней противоядия. Сзади вновь послышался тихий треск, и в комнате разлился горелый запах. Лануриль удивленно оглянулся: за его спиной возвышалась стена огня. Господин де Бесс провел рукой и шепнул заклинание. Пламя исчезло без следа.
– Пожарами теперь будем пугать? Как неэффективно, – укоризненно проговорил он, выходя из кухни.
Лануриль сидел на изящном диване в библиотеке с большим сливочным тортом на круглом подносе. По обе стороны от министра расположились верные Лорд и Эльгида. (...) Замысловатые и перепутанные символы с гладкой поверхности таблицы тщательно переносились министром на бумагу и превращались в строки. Его занятие приносило ему большое удовольствие. Он даже слегка огорчился, когда все знаки сложились в ровные строки заклинания на белом листе. Лануриль некоторое время любовался проделанной работой (...) Телефонный звонок оторвал Великого барона от кропотливого труда. Он вышел в зал и достал из кармана пальто свой сотовый телефон. Тринадцать шестерок завораживающе глядели с экрана на господина де Бесса.
– Да.
В ответ лишь тихо журчала вода.
– Я вас слушаю, – издевательски повторил министр. – Что ж, стыдливость – добродетельная черта.
Лануриль бросил телефон на диван и вернулся в библиотеку. Верные собаки вопросительно смотрели на своего хозяина. Он погладил их блестящие спины и снова взял книги, но настойчивый звонок повторился. Господин де Бесс посмотрел в пустой зал. Он резко схватил нож, испачканный тортом, и, раздраженно хмыкнув, опять вышел из библиотеки. Трубка ответила тем же таинственным молчанием, из телефона доносилось лишь журчание воды, которое мгновенно сделалось отвратительно жутким. Лануриль задумчиво повертел свой сотовый в руке и снова бросил на диван. Он уже направился обратно в библиотеку, но двери ее резко захлопнулись. Тьма заволокла окна. Министр почувствовал легкое давление на виски, которое все возрастало и уже нещадно хлестало пульсирующим потоком крови. Из комнаты словно вытеснялся воздух, и она медленно и зловеще погружалась в удушье. Мрак так плотно наводнил широкий зал, что стал подобен непреодолимой стене. Лануриль вздрогнул. Сосуд на запястье его лопнул, и тонкая струйка предательски сочилась, тяжело капая на затерявшийся в темноте пол. Рука, крепко сжимающая кухонный нож, вспотела. Глаза наполнились кровью. Господин де Бесс порезал ладонь и стал вслепую чертить пентаграмму на полу. Неведомая сила вытолкнула его вон из кровавого пятиугольника, который Лануриль едва успел нарисовать. Словно какой-то груз навалился на него: господин де Бесс даже не мог подняться с пола. Вена на другом запястье тоже не выдержала. Великий барон отчаянно перебирал все заклинания, которые, как назло, вылетели из головы в такой ответственный момент. Наконец связав хаотические строчки, Лануриль быстро стал произносить едва слышные слова. Постепенно мрак исчез, и комната, освещенная лишь сиянием луны и фонарей, Ланурилю показалась исполненной утренним светом. Господин де Бесс вскочил на ноги побежал к запертым библиотечным дверям. Открыв их, Великий барон наконец-то убедился, что его любимцы в полном порядке: от сердца отлегло. Он бросил нож, измазанный кровью и кремом, в торт и вернулся в зал.
– А что, очень даже ровненько, – заключил Лануриль, созерцая впопыхах начерченную им пентаграмму. – И перерисовывать не придется. Знаете ли, что, мои дорогие? – обратился он к собакам. – Я вас, пожалуй, отвезу сейчас к доктору Брауну от греха подальше. Знаю, знаю, что вам жутко не хочется сидеть у этого напыщенного педанта, однако, безопасность превыше всего… Ваша. Только не вздумайте на меня обижаться! Вы-то хоть должны быть умнее окружающих меня созданий и понимать, что я это делаю для вашего же блага!
Лорд и Эльгида весело выбежали во двор.
(...)
– Что-то случилось? – взволновался Браун, не ожидая приезда министра, с которым провел и так практически целый день.
– Ничего. Я привез тебе своих собак.
Врач окинул Лануриля непонимающим взглядом.
– Зачем они мне?
– Поживут у тебя, что за вопрос? Или ты решил, будто я экономлю подобным способом?
– Но объясни внятно, что стряслось, почему вдруг для них перестало быть возможным жить у тебя?
– Я сам уже перестал чувствовать себя хозяином в своем доме, после того, как туда спокойно приходят все, кому не лень. А Лорд и Эльгида тем более. Поэтому я привез их тебе. Скумекал?
– Хорошо, – пожал плечами заспанный Браун. – Веди их сюда.
(...)
Лануриль на прощание погладил своих любимцев, которые в этот раз проявили непривычное упрямство, никак не желая отвязаться от хозяина. (...)
Великий барон вошел в свой особняк с унынием: собаки, помогавшие ему коротать долгие часы одиночества, теперь не оглашали дом приветливым лаем. Решив ограничиться чашкой кофе с коньяком на ужин, Лануриль отправился в душ. Табличка в пакете скромно лежала перед министром. Вдруг тень скользнула в угрюмой глади зеркала. Послышался странный шепот со всех сторон. Премьер огляделся. Черная тень мелькнула над табличкой. Лануриль схватил в руки пакет и выбежал в зал. Все шорохи вмиг затихли. Темный зал казался заполненным странными существами, таящимися в каждом черном углу, за каждой тяжелой шторой. Лануриль встал в центр пентаграммы, прижимая к мокрой груди драгоценную таблицу. Изумрудно горящие глаза министра внимательно и стремительно изучали мрачные закоулки родного зала, мгновенно сделавшегося незнакомым. Но тишина издевательски томила ожиданием, а безграничная тьма обнимала мягкой цепкой лапой. Господин де Бесс ждал еще около пятнадцати минут, но ничего не произошло. Он снова окинул комнату подозрительным взглядом и стал возвращаться в ванную. Неколебимое молчание провожало его, с насмешкой призывая обернуться. Но министр ни разу не поглядел за спину, медленно идя к ванне, зачем-то отчитывая шаги. Он оценивающе осмотрел комнату. Она была не так огромна, как зал, и освещена. Вода так же безразлично скользила из душа, как ее оставил Лануриль. Он выключил ее и накинул халат, за которым и вернулся в ванную. Что-то влажное и холодное схватило барона за запястье. Он посмотрел вниз и увидел синюю распухшую руку, тянущуюся из воды, в которой завивалась густая кровь. Министр дернулся, но синяя рука мертвой хваткой вцепилась в пакет. Лануриль обнял табличку, опустившись для этого на колени. На помощь безобразной руке высунулся еще десяток таких же рук. Их усыпали гниющие язвы, оплетали сети взбухших вен. Лануриль впился в пакет что есть силы. Руки пытались вытянуть заветную таблицу, но с хваткой премьер-министра Ада редко что можно сравнить. Раздробленные ногти царапали спину и шею Лануриля, синие руки заполонили ванну, и вода, отвратительно хлюпая, выплескивалась под ноги господину де Бессу. Он не мог даже отбиваться от рук, они обладали такой силой, что запросто могли бы выхватить драгоценную таблицу в это время. Длинный коготь Лануриля болезненно треснул, надломившись об ее металлическую поверхность. Господин де Бесс яростно выругался. Противные руки одолевали его. От отчаяния Великий барон укусил самую назойливую из них. Рука сразу отступила и на мгновение даже скрылась под водой. Время тянулось невыносимо долго, казалось, прошла целая ночь, но безобразные руки нисколько не отступали. Они хватались и за пузырек с противоядием, висевший на шее Лануриля. Министр быстро зашевелил губами, произнося заклинание. Но руки ни в коем разе не могли этого допустить: под общим натиском они окунули господина де Бесса в кровавую воду. В виски ударило так, будто его опустили на дно океана, где несколько километров воды гнетет с неукротимой силой. Потом давление отступило, но началось бешеное головокружение, руки вдобавок царапали и били Лануриля по спине. Воздуха в его легких становилось все меньше. Лануриль пытался вынырнуть, но сильные руки напрочь отрезали эти попытки. Упорная борьба между человеком и посланниками злой воли завершилась неудачей человека. Слабость стала завладевать всем телом Лануриля, и он потерял сознание.
Он открыл глаза, и лампа ударила в них слепящим белым светом. Голова Лануриля раскалывалась от боли. Министр осторожно повернул ее. Возле него на полу лежал пакет и разбитый пузырек. Лануриль подтянул к себе пакет когтем. Он был пуст. Господин де Бесс устало вздохнул и сел. Комната тоже была абсолютно пуста. В ванне медленно расплывались кровавые завитки...
