С годами становишься умнее. Не тем умом, что отличает homo sapiens от homo neandertalis. А чем-то сродни опыту, житейскому пониманию действительности и сути окружающих вещей. Можно называть это знание мудростью, но мудрость ценна не в мгновении одной жизни. Она должна пережить своего родителя. Стать памятником на могиле мудреца и возродиться в тысяче тысяч пересказов и толкований.
Польза от всего этого багажа нулевая. Мое "послезнание" не изменит прошлого, а в будущем ограничено физической немощью. Возраст дает одно, но с лихвой компенсирует за счет остального. И если слабые руки и дряхлеющее тело обретаешь постепенно, успевая свыкнуться, то разум угасает нежданно.
Требуются усилия, чтобы вспомнить события прошедшего дня, путаются местами факты настоящего, и весьма трудно планировать дела в грядущем. Вместе с тем, я в мельчайших деталях могу воспроизвести фрагменты памяти полувековой давности. Насмешка времени.
Весна 1963 года, теплый апрельский вечер за окнами. А я сижу в пропахшей типографским духом библиотеке института и делаю вид, что изучаю выдержки из материалов N-ного Съезда ВКП(б). Никогда не увлекала эта часть истории, вопреки моде и генеральной линии комсорга, я мечтал стать медиевистом, притом не по отечественной истории, отнюдь, а таинственной Америке с ее индейцами и конкистадорами. Юность - пора мятежных надежд.
А еще я был влюблен в красавицу с параллельного потока, Евгению Чернец. Ради возможности посмотреть на нее и пришлось в тот раз изображать интерес к истории партии.
У нее были пышные каштановые волосы, тонкие черты лица и незабываемые, лучащиеся светом карие глаза. Она сидела через два стола от меня и поглядывала на часы. Женя куда-то торопилась. В одну минуту она собрала свои тетрадки в коричневый портфельчик и, оставив книги, выпорхнула в дверь. Как рыцарь печального образа, я счел необходимым собрать забытые учебники и методички, чтобы сдать их библиотекарше.
Суровая тетка смотрела неодобрительно, но приняла все как должное. А я счастливый от возможности, пусть тайно, помочь своей даме сердца последовал к выходу.
В последний раз я видел ее живой, когда она спокойно и уверенно шла в сторону сквера. Ничто не угрожало моей возлюбленной, но сердце исполнилось тревоги, и я заспешил следом. Что произошло потом? Затмение... нечто ужасное и мерзкое вырвалось в наш мир и убило Женю.
Ее отчаянный крик иногда преследует меня в кошмарах.
Если бы тогда знать то, что ведомо теперь! Я бы мог спасти девушку и многих других.
Но судьбой был определен иной путь. Следователи отказывались верить в бред, который нес обезумевший мальчишка. Меня самого подозревали в убийстве Чернец. Но потом все обвинения сняли, хотя и определили по совету прокурора в стационар на принудительное лечение. За четыре года скотской жизни в больнице для душевнобольных я и сам поверил в свою шизофрению.
Но скоро... все повторилось. Жестокие кровавые убийства. Изуродованные тела.
Дело сначала направили в Комитет, а уже там рассудили, что это работа для Группы.
Шефом группы #10/12 был мой будущий учитель, Братков Марсель Максимович. Последний из группы #1/40. Он изучал материалы объединённых в одно производство дел, наткнулся на листок с показаниями единственного свидетеля убийства Е. Чернец и тогда же принял странное решение - подключить к следствию умалишенного парня, о котором все давно забыли. А по окончании дела я стал уже равноценным сотрудником группы #10/13.
Странный порядок: мы всегда меняем номер, когда нас становится больше или меньше. Первое число соответствует замене лидера. Последние несколько лет я чаще слышу в свой адрес "восемнадцать", но кроме меня есть еще сто человек штата. Можно было бы сменить структуру, но мы оставили все как есть. Первое число всегда растёт, второе изменяется. В бюджетных статьях министерства мы проходим как «прочие расходы». Сплошные тайны и недомолвки, существование на грани.
На столе лежало несколько рапортов. Увольнялось сразу двадцать человек. Ветераны, чей возраст уже не располагал к активной розыскной и оперативной работе. Можно было бы посадить их в тёплые кресла и раздать нелепые указания – составлять никому ненужные отчёты, но я слишком хорошо знал этих людей.
Останется семьдесят пять. Придётся изменить название Группы. Как всегда. Было и так, что вся группа обнулялась. Как, например, в годы войны, еще до моего поступления на службу. Значит, не страшно. Хотя из этого числа со мной в Москве только десять человек, остальные разбросаны от Калининграда до Петропавловска-Камчатского.
В дверь постучали, и я отложил документы в сторону.
- Входите, пожалуйста.
Никита вошёл, как всегда немного сутулясь, то ли с непривычки, то ли стесняясь своего роста.
- Ярослав Николаевич, добрый день.
- Здравствуй, чего хорошего скажешь?
- Есть пару зацепок по делу Посвящённого Артовского А.И., того везунчика из дома Смурова.
- Помню, что с ним?
- Очень перспективен, хорошая выучка, он последний из Смоленской Ложи, порядков не знает, посвящение проходил в детстве, сейчас за ним охотятся иные и чистильщики, так что дорога либо к нам, либо на жертвенник, - парень улыбнулся, сочтя иронию удавшейся.
- Ох, и не смешно мне, юноша, - попенял я, взяв со стола тонкую папку с делом №1456/12 («Зверь из депо»), - что на это скажешь?
- А, тот гражданский, Денис или Дима, не помню, он вроде бы дал подписку.
- Дал, а я не поленился и сделал несколько запросов. Парень не так прост.
- Хотите привлечь?
- Мы и так потеряли почти тридцать процентов состава, одну оперативную группу просто на клочки разорвали… Нужны люди. Время уже не то, их становится больше, а мы живём в плену иллюзий, что всё под контролем. Сделаем следующее: последим за ним, думаю, он не заставит нас долго ждать…
- Ярослав Николаевич… - Никита замялся в нерешительности.
- Что такое?
- Эм… Ярмохин пропал и с ним еще пятеро.
- Твою мать…- я схватился руками за голову и предпринял отчаянную попытку сдержать закипающую внутри ярость. - Когда? Где? Что известно?
Мы ехали по ночной Москве. Никита в сотый раз пересказывал всё, что у нас было по делу Ярмохина. Отличный был спец, редкий дар, и столько надежды всей Службы было связано с ним. Машина ровно скользила по залитой светом фонарей магистрали на северо-запад. Я смотрел в окно и изредка качал головой, давая понять помощнику, что всё сказанное нужно еще раз озвучить. Что-то упустили, какую-то мелочь. Шестеро крепких и проверенных оперативников не могли пропасть без боя.
- Тела стащили в кучу, при этом у некоторых были оторваны конечности, лица обезображены… Есть фотографии…
- Нет, не стоит. Твоё мнение?
- В архиве ничего нет. Какая-то мясорубка. Ни одного выстрела, на всех этажах следы крови. Зачем понадобилось собирать тела? Не похоже, что их пытались употребить в пищу. Значит, это некий жест – мол, моя территория, уходите прочь.
- Возможно. Изъятые органы и утерянные конечности нашли?
- Нет, а значит, оно может и питаться от живых, - Никита морщил лоб и перебирал фотографии с места событий.
- Питается, охраняет территорию, продолжаем, - в моей голове роились мысли.
- Но после группа смогла зайти в здание, никаких откликов и резонанса.
- Оно ушло, оставило метку и ушло. Почему? Предупреждает?
- Ярмохин расследовал исчезновения в том районе. Был тревожный сигнал от местных полицейских. Видели какое-то пятно, горящие глаза, изуродованные тела бомжей…
- Ну да, упыри…
- Федя так же подумал, собрал своих ребят, зашёл в первую попавшуюся «брошенку» и вот…
- Что за дом?
- Бывшее общежитие, закрыто уже пять лет. Аварийное состояние, угроза обрушения.
Я понимал, что обычные упыри так бы не смогли. Трусливые и мелкие твари, скорее падальщики, для которых бездомный алкаш – самый лакомый кусок. Реже они воруют детей. И только собравшись в большую стаю, могут отважиться напасть на случайного одинокого прохожего. Но здесь было нечто могущественное и достаточно разумное, чтобы устроить засаду и... бросить нам вызов.
- Это вызов.
- Что?
- Говорю, оно хотело нас испугать, показать свой статус.
Никита оскалился в хищной улыбке и скосил глаза на спортивную сумку, лежавшую рядом с ним на сидении.
- Ну и отлично, одним ударом обойдёмся.
- Надеюсь, у тебя там не гранатомёт! – в шутку обеспокоился я.
- Вот, я как знал, Ярослав Николаевич, что нужно было и его прихватить, - Никита притворно сокрушался, расстёгивая сумку. Внутри лежали свето-шумовые гранаты, разобранное помповое ружьё и какая-то мелочёвка из обычного снаряжения ударной группы.
- Ох, и не люблю я, когда приходится шуметь, - подал голос молчавший всю дорогу водитель.
- А как иначе, Жень? Не у всех зубы и когти, как у медведя, отрастают по желанию!
Мужчина за рулём усмехнулся, но промолчал. Тем временем мы въехали в небольшой грязный дворик в тупике старой промзоны. Женя заглушил мотор и вышел первым из машины.
А я снова подумал, что будь у меня нынешние знания и эти парни, сколько бы провалов можно было избежать в прошлом.
- Евгений, останетесь у машины. Никита бери свои палки-стрелялки и ступай позади меня, - парни кивнули и дальнейшие действия проходили по старым схемам, без отдельных напоминаний. Каждый знал свою роль в предстоящем спектакле. И как бывало уже сотни раз – я исполнял заглавную. Служил приманкой для неведомого монстра.
Фонарный столб перед домом был обесточен. Тени густыми кляксами разбегались в стороны от света фар. Время перевалило за полночь, и на улице было непривычно тихо. Прохладный воздух оказывал обратный эффект и после жаркого и суматошного дня скорее пьянил, чем бодрил. Если мне суждено было бы погибнуть на задании, меньше всего я хотел бы вот такой обстановки. Панельное четырёхэтажное здание смотрело на нас равнодушно, пустыми глазницами оно распахнуло несколько рядов выбитых окон, чёрных провалов на грязно-сером теле монолита. Возможно, раньше это было обычное заводское общежитие, потом здесь селили всех подряд, затем всё пришло в упадок. А теперь тут поселилось зло.
Вопреки стереотипу, присутствие тёмных сил нельзя ощутить сразу. Сначала возникает неясное чувство. Смятение. Словно держал в голове важную дату или номер телефона и вдруг забыл. Отвлёкся и враз потерял нить, связывающую все события реальности. Затем в образовавшийся разрыв набивается страх. Он заглушает остальные чувства и ощущения. Обостряется восприимчивость и разум уступает инстинктам.
Я шел, выверяя каждый шаг. Постепенно появилась тревога. Почти осязаемое беспокойство. Оно находилось внутри. Его злоба наэлектризовывала воздух. По шее прошлись мурашки, и суставы заныли сильнее прежнего. Был бы я немного моложе…
Дверь в общежитие висела на одной петле.
Внутри здания царила чернота, в коей скоро тонул даже луч фонарика, видимость свелась к двум метрам узкой полоски передо мной, в окружающем сумраке полностью скрылась периферия. Я не мог слышать и видеть своего помощника, но знал, что сейчас парень предельно внимательно следит за мной, готовый к любой неожиданности.
Вестибюль и проходная больше походили на узкий пенал, с бестолковой перегородкой, как в старых больницах на регистратуре. Под ногами хрустело битое стекло. Пахло, как в общественном туалете.
- Это ты нас**л? – я постарался придать своему голосу твёрдость. - Обделался, когда понял, на кого пасть открыл, да? Думаешь, что всё можно?
Можно было не идти дальше. Теперь оставалось только злить его и ждать, когда тварь проявится.
- Что? Не слышу! Ты решил подойти на цыпочках? Свернуть мне шею и снова забиться в дальний угол? Да? Ты ведь боишься?
Глухой стук в стену свидетельствовал, что каждое моё слово достигло цели. Навстречу приближалось что-то крупное.
- Стой! Покажи своё рыло, мразь!
Свет фонарика дрогнул. Раздалось неприятное шипение и свист.
- Никита, бей!
Я повалился на пол и услышал, как о кафель ударились гранаты. Хлопок и вспышка, которую я различил даже зажмурившись, оглушили бы даже матёрое чудовище.
Расчёт оказался верным. Оно стояло во весь свой немалый рост и длиннющими лапами закрывало глаза.
Красноватым огнём полыхали фальшфейеры. Над самым ухом грянул выстрел, и я понял, что Никита уже подоспел на выручку. Существо было странным, если это вообще применимая категория в нашей работе. Тощая сгорбленная фигура с угловатыми контурами и вытянутыми узловатыми конечностями корчилась и шипела. Каждый выстрел точно попадал в цель.
Бессмертного зла не бывает, а неуязвимость такая сомнительная характеристика.
Тварь, пошатываясь, двинулась к выходу.
- Ярослав Николаевич, уходит!
- За ним, добить гниду!
Никита помог мне подняться, и мы выбежали следом. Пули со световыми маркерами помогали нам отследить перемещения объекта. К охоте подключился и Евгений, он занял позицию у машины и уже успел отстрелять магазин своего табельного ТТ. Оказавшись в западне, монстр взвыл на какой-то невообразимо высокой ноте и прыгнул в сторону.
То, что произошло дальше, иначе, как промыслом высших сил, не назвать. Пока мы перезаряжали оружие, я различил щелчок фотоаппарата. На пути бегущего монстра стоял гражданский и лихорадочно щёлкал своей камерой визжащую тварь. Вспышки ослепляли и дезориентировали нечисть. Доли секунды хватило, чтобы Никита прыжком подобрался вплотную и всадил ей нож в спину.
От неожиданности внезапный свидетель нашего боя оступился назад и упал, разбив камеру.
Спустя полчаса на месте работала уже санитарная бригада. Я докуривал пятую сигарету. Никита руководил «уборкой». Обычная процедура в независимости от исхода операции.
- Дима, вы понимаете, что совпадения в нашей жизни - это большая редкость. Я думал, вам хватило приключений в том дачном кооперативе. Но нет, вы умудрились оказаться здесь. Так и тянет во всякие дурные места?
Парень смотрел на меня без страха, скорее с любопытством.
- Я узнал из новостей, что здесь пропадали люди… и решил сделать несколько фото для блога. Веду что-то типа «дневников охотника за приведениями»… Это моё хобби.
- Мы в курсе вашего увлечения мистикой. Давайте обсудим ваши условия работы на нас?
