Прошу вас не судить меня строго за мой почерк, я пишу в необычном душевном состоянии, ибо скоро меня не станет. Причины разлада моей душевной гармонии поистине ужасны своей неизбежной обреченностью моего дальнейшего существования в безотчетном страхе.
Последнее время я все отчетливей ощущаю чей-то незримый взгляд, где бы я ни находился. И это ощущение усиливается, когда я нахожусь у себя дома в полном одиночестве. Страх неизвестности тонко граничит со смутным пониманием того, что со мной вскоре случится.
За последние дни я превратился в собственную тень, дрожащую в благоговейном ужасе от каждого шороха и незримого движения, ускользающего от моих глаз, но улавливаемого тем зрением, которое люди обыкновенно именуют боковым.
У читателя этой записки вполне может закрасться подозрение относительно моего психического состояния, что неудивительно, поскольку я сам бываю не уверен, в здравом ли уме я нахожусь. Однако у меня есть основания предполагать, что рассудок мой не помрачнел, по крайней мере, окончательно, так как я все же отдаю себе отчет о своих мыслях, действиях и поступках.
Это письмо отчасти исповедь, ибо я не могу уйти из жизни, не поведав причины своего недуга, и отчасти предостережение для тех субъектов, у которых сила скептицизма порождает поистине нездоровое любопытство. Нет смысла здесь описывать мою биографию, тем более что она не имеет отношения к тому, что я хочу поведать. Скажу только, что к великому моему сожалению я был из числа как раз таких скептиков, для которых запретные темы, оккультные тайны и всяческие предостережения только разжигали праздный интерес и желание сунуть свой нос куда не следует. Увидеть своими глазами, прикоснуться, разоблачить…
О, глупый дурак, добровольно сунувший свою голову в зубастую пасть древнего ужаса и обрекший себя на эти страдания, которые окончатся скоропостижной гибелью... Но я чувствую, что время моё на исходе.
Мне показалось? Я что-то услышал за спиной… Тишина… Время. Сколько у меня его осталось? Я буду писать, пока еще у меня есть силы и воля к этому, и пока за окном светит такой знакомый, но сейчас кажущийся каким-то недобрым лунный свет.
Итак, это случилось по грубым подсчетам около месяца назад. Все смешалось в моей голове, я перестал следить за временем, за днями, поэтому не требуйте от меня точности, поскольку я не имею понятия, сколько прошло дней или недель с той ночи, положившей конец двум молодым жизням. Но все же некая хронология событий запечатлелась в моей памяти.
Наш городок праздновал Хэллоуин, и соседи по случаю организовали большой пикник на своем участке. Все веселились до полуночи, а после разбрелись кто куда: кто-то отправился восвояси гадать по традиции, кто остался танцевать на площадке. Я же, прихватив превосходного канадского виски, отправился на задний двор, где сидел мой друг в компании двух миловидных особ. Они ушли с праздника раньше всех, так как не были сторонниками излишнего веселья и, расположившись около костра, рассказывали друг другу страшные истории.
Друг мой был хорошим рассказчиком и знал тысячи подобных историй, так как его основным занятием являлось изучение фольклора разных стран и в особенности сказок, легенд, преданий, мифологии, вплоть до суеверий малочисленных исчезающих народов и племен. Ох и наслушались мы о вампирах и оборотнях, привидениях, таинственных шабашах, запретных культах, невиданных чудовищах и аномальных местах. Казалось, он знал все, от лагерных баек до жутковатых шотландских легенд о Баньши и маленьком злом народце. Потягивая “Black Velvet”, я лишь снисходительно посмеивался над его серьезным тоном, тогда как на девушек подействовал жутковатый дух его историй. Об этом можно было судить по тому, как они вздрагивали от его резких движений, когда сюжет истории того требовал.
Виски придавал некую романтичность нашей негромкой потусторонней беседе у костра, но, о боги! Какая же сила заставила его рассказать в довершение нашего славного вечера легенду о старинном особняке, расположенном в конце нашей улицы, утонувшем в мертвых деревьях и забытом навеки местными суеверными жителями? Легенду об ужасе, в прошлые века постигшем жителей этого особняка? Пустующий многие годы после скандального исчезновения целой семьи, он посеял в людях нашего городка зерно ужаса, которое взрастало даже при мимолетном упоминании об этом особняке. Так или иначе, история, забытая десятки лет назад, была возрождена. Хмельным неосторожным языком мой друг поведал нам о существе неизвестного происхождения, но внешне все же схожем с человеческим ребенком. Его часто видели одинокие прохожие в окнах особняка, но кто бы ни осмелился зайти внутрь, более не возвращался оттуда уже никогда.
Пару раз, когда дело доходило до крайнего негодования людей, чьи родственники или друзья без вести пропали, организовывали массовый обыск особняка. Кроме векового слоя пыли да старинной поломанной мебели ничего так и не нашли. В дальнейшем с этой части улицы съехали все соседи и перебрались поближе к центру. Особняк был забыт раз и навсегда.
Я могу лишь сказать, что виски неотвратимо ведет к беде тех, кто не умеет ним обращаться. Что и произошло с нами в ту ночь. Прилично захмелевшие, мы решили провести остаток ночи в злополучном особняке. Почему случай не остановил нас? Почему мы никого не встретили по пути, когда шли в его сторону по жилой части улицы? Ах, алкоголь, что ты делаешь с ветрами, носящимися в головах молодого поколения?
Вскоре мы приблизились к цели нашего похода. Время нещадно потрепало особняк до неузнаваемости, так что определить какую-то архитектурную стилистику было практически невозможно. Он был грубо сложен, и от его стен, казалось, веяло чем-то неестественным. В этом месте непреодолимо зарождались нотки того страха, который еще не обрел полноценную силу, но который невольно заставляет человека ускориться, к примеру, если бы он выбегал из темной пустой комнаты, в которой уловил незримое, приближающиеся к нему движение. Нечто подобное ощущали мы у этого особняка.
Спутницы наши, как более чувствующие, нежели логические натуры, изъявили желание поскорее убраться от этого места. И в особенности от этого зловещего здания, чьи грязные окна будто наблюдали за нами, затаив что-то недоброе. Сильное чувство тревоги окончательно отрезвило их разум. Чего нельзя было сказать о нас. Алкогольные пары и боязливое поведение девушек распалили нас еще сильнее и возбудили желание блеснуть своим мужеством и слегка наигранным бесстрашием. Решив оставить их на улице ждать, мы с другом отправились внутрь особняка. Я поймал себя на мысли, что меня непреодолимо манит к нему, мне до безумия хочется зайти внутрь! Да-да, мне необходимо туда попасть! Я бездумно шел к двери особняка, подгоняемый этим дьявольским наваждением, как вдруг услышал крики позади себя. Когда я обернулся, девушки что-то кричали, это немного утихомирило какую-то необычную страсть оказаться внутри этого здания. Они кричали и размахивали руками, призывая нас назад. Я усмехнулся, а друг пошел успокоить их, однако, вернувшись, он сказал, что девушки очень бледны и не на шутку перепуганы, да к тому же они заметили какое-то движение в окне на верхнем этаже особняка. Казалось, он поддался страху и тоже изъявил желание оставить эту затею. “Воображение...” – бросил я небрежно и направился к двери.
Внутри стоял полумрак, полной луны хватало, чтобы хоть как-то освещать через окна помещение. Воздух, казалось, не имел вообще какого-либо запаха. Время внутри особняка будто остановилось когда-то давно. Всякое чувство времени меня покинуло. И вроде бы я знал, что сейчас ночь, но какого-то внутреннего осознания этого не было, оно просто стерлось! По какой-то причине у меня возникло ощущение, что я на долю секунды утратил ориентацию в пространстве. Взглянув на друга, я понял по его лицу, что он тоже это почувствовал.
В древних зданиях часто появляется подобное чувство, атмосфера старины поглощает, сам интерьер несет в себе печать древности, ты оказываешься будто во времени прошлых эпох, которое хранит в себе это здание. Но только не здесь, нет… В том месте куда мы зашли мы не чувствовали себя в прошлом, мы не чувствовали вообще ничего кроме какой-то гнетущей пустоты, не сулящей ничего хорошего.
Пройдя еще немного от порога, я почувствовал, как под моей ногой что-то хрустнуло. Взглянув на пол, я обомлел - он был весь усеян мертвыми насекомыми. Осмотревшись, мы заметили, что весь первый этаж был просто покрыт ими! И не ужас сковал меня в эту минуту, но обреченное смирение с чем-то неведомым. Внезапно я почувствовал необыкновенную усталость, захотелось прилечь, раствориться в безвременье и чернеющем месиве на полу. Завернуться в это ужасное одеяло из сотни тысяч мертвых насекомых и лежать так веками, пока другой неосторожный путник не забредет в это гибельное место и не споткнется о тебя, превратив твое тело в пыль. Мне почудилось легкое шуршание, что-то щекотало меня за воротником, под штанами ниже колен, вдруг я почувствовал укус, потом еще и еще! Я исторгнул дикий вопль. Друг вытянул меня из оцепенения, я осел немного и чуть не упал. Черная масса на полу, казалось, еще шевелилась, но разумом я уже понимал, что это лишь игра теней.
- Что случилось? Все в порядке? - с явным недоумением спросил он.
- Мне показалось… Что произошло? - ответил я и почувствовав себя довольно глупо.
- Ты как-то странно начал себя вести и будто хотел лечь, потом затрясся, я спрашивал что с тобой, но ты не слышал меня, у тебя были пустые глаза, словно мертвые, и потом ты начал лихорадочно дергаться, будто что-то стряхивал с себя, потом заорал. Ты был явно не в себе, пока я тебя не растряс. - сказав это, он вопросительно посмотрел на меня.
- И все?
Неужели ему не показалось… а-а ладно, я взял у него бутылку и сделал несколько добрых глотков обжигающего виски, стряхивая с себя ужасное наваждение.
С минуту мы стояли и молча осматривались, ни движения ветра, ни звуков, ни запахов, было тихо… неестественно тихо.
Кажется, тут надо было бы подумать о том, чтобы сбежать отсюда раз и навсегда, но мы двинулись дальше, злостно пиная ногами трупы насекомых. Мы шли медленно и молча, каждый из нас думал о чем-то своем, или не думал, мы просто ушли в себя. Краешком сознания мы понимали, что здесь что-то не так, что-то происходит вокруг нас, незаметное на первый взгляд.
Не стоит нас сильно винить в этом, ведь тогда мы уже не принадлежали сами себе, и я понимаю это только сейчас, когда пишу эти строки. Мы потеряли саму свою сущность. Необъяснимая сила сковала нашу волю, и мы бездумно шли вперед, погружаясь в кромешную тьму. Каждый из нас видел где-то впереди только свою ему одному ведомую цель. Мы в глубине души до дрожи боялись того, что ждет нас впереди, хотелось бежать, без оглядки нестись от этого сломя голову, испариться, исчезнуть, оказаться где угодно, только не здесь. Но мы не могли. Как это бывает во сне, делаешь нечто такое, чего в жизни никогда не осмелился бы сделать, но вопреки своим желаниям и страхам делаешь, идешь, зная, что каждый новый шаг может оказаться последним. Продолжаешь двигаться, нечто впереди словно магнитом притягивает к себе и оно опасно для тебя, для твоей души, которая сейчас бессильна, как и твоя воля.
Я услышал дикий вопль друга рядом с собой, и это ненадолго привело меня в чувство, волна сумасшедшего страха сдавила горло, так что у меня перехватило дыхание, я, собрав все свои силы в кулак, схватил его за руку и наутек бросился к выходу, увлекая его за собой.
Когда мы выскочили на улицу, девушек нигде не было, улица была пустынна и казалась какой-то не такой как прежде. Что-то в ней явно было не так. Малозначительны перемены, которые сразу не бросаются в глаза, но которые человек чувствует каждой клеточкой своего тела. И свет… его не было вовсе! Все вокруг окутала тьма, однако мы все же могли видеть, мрак был словно прозрачный, никаких источников света, казалось, сама тьма производила очень тусклый свет внутри себя. Меня поразила неприятная догадка, я быстро взглянул на небо, и сердце мое сжалось… Оно было пустое! То есть на нем совершенно ничего не было: исчезли звезды, луна… только безмолвная, леденящая душу черная пустота. Водоворот эмоций зашкаливал в моей голове, к ужасу примешалась какая-то космическая печаль и безысходность.
И вдруг он отпустил мою руку и медленно, нетвердой походкой направился назад к особняку! Мое смятение не имело границ, и тут я уловил какой-то неестественный нарастающий шум, который невозможно описать словами. Я хотел было крикнуть – “Бежим!”, как мой взгляд упал в ту сторону, куда подходил мой друг, я похолодел… Вихрь эмоций в моей голове начал материализовываться в отчетливую панику. Шум разрывал на части мое сознание. Мне никогда не забыть того, что я увидел той гиблой для нас обоих ночью. И уже не стереть из памяти этот образ, зловещее естество которого, казалось, насмехалось над самой природой. Ехидная улыбка просачивалась, будто застарелый гной через мертвенно-бледное подобие кожи. Помню, я завопил, я умолял моего друга бежать, бежать сломя голову куда угодно, главное подальше отсюда, от этого ужасного порождения ада. Но надо ли говорить, что все попытки мои были тщетны. Мою волю словно кто-то выпил, от бессилия дрожали колени, я еле стоял на ногах. Я невольно обратил внимание на лицо своего друга, и сдавленный стон вырвался из моей груди. Бледное лицо и глаза… остекленевший, безвольный взгляд, устремленный в пустоту, его глаза излучали нестерпимую скорбь, слезы текли по его лицу. И вдруг они потухли. Он двигался медленно, взор был устремлен все также прямо, только теперь они стали безжизненны, что-то высосало его жизнь, его душу. Черты лица его заострились, он был мертв, но по какой-то дьявольской воле продолжал идти. К входу, к этой проклятой двери.
Черт побери, что это? С обратной стороны двери изнутри что-то с грохотом врезалось в стекло, но дверь не поддалась. Но что же это? Ладони, отпечатки рук, их много! Казалось, целая толпа ломилась на свободу сквозь эту дверь с тем неистовством, с которым пытаются освободиться заключенные газовой камеры в предсмертной агонии, безумно колотя изнутри по непробиваемому стеклу.
У всего есть предел, особенно у человеческой выдержки. В тот момент, когда мой друг приблизился к двери, возник ОН. Или оно, я уже не в силах был воспринимать вообще ничего. То, что я увидел, сломало само мое восприятие мира. Это противоречило всем законам логики, физики и геометрии, диспропорция, доведенная до гротескного абсурда, и вместе с тем в этом усматривалось до жути определенное человеческое существо! Более всего это напоминало ребенка, по грубым меркам лет семи - восьми. Мой мозг напряженно концентрировался, собирал остатки мыслей, дабы облачить это хоть в какую-то форму. Сейчас я бы сказал, что это был маленький мальчик, однако черты лица его обнаруживали неестественную взрослость.
Мальчик протянул руку и схватил моего друга. Звук стал нестерпимым, голова раскалывалась, будто тысяча ржавых острых гвоздей перемешивалась и резала мой череп изнутри. И мой друг исчез, это был последний раз, когда я видел его воочию.
На фоне этой вспышки неземного света существо, ранее поразившее мой рассудок, как бы собралось в единое целое. Это была кукла женского пола с черными впадинами вместо глаз. Выражение печали на её лице плавно переходило в недобрую ухмылку. На мгновение я увидел, как в чернеющих глазницах вспыхнули злобные красные огоньки. Вслед за этим пришло болезненное осознание необратимой истины. Порождение преисподней, первозданное зло заполучило для своего запретного насыщения еще одну душу!
Но даже во всей необычности происходящего, во всем этом проскальзывала какая-то чудовищная неправильность. Шестое чувство подсказывало, что сами эти существа не являются источником зла. Они являлись нейтральными, как бы обособленными от всего этого. Ведь этого же мальчика видели у окон люди, которые заходили в особняк, чтобы навсегда исчезнуть в этом ужасе!
Я бы сейчас выразился так, мальчик служил приманкой, а незрячая девочка-кукла неким проводником, но куда? И не потому ли нет у неё глаз, ведь глаза есть отражение души, но создание не из плоти не имеет её! Она являет собой вместилище чужих душ, дабы поддерживать свое противное самой природе существование и одновременно подпитывать то нечто, что сокрыто за этой жуткой дверью. И где, собственно, я оказался? Я уже отчетливо понимал, что я не в своем мире, и не только черное пустое небо тому доказательство, но и какая-то нелогичность и бесформенность всего окружения… нагромождение одного на другое, обыкновенно как это бывает во снах! Да, сон! Я понял, почему мальчик не дал пройти моему другу в дверь! Но все же я не чувствовал себя во сне, скорее, этот мир, это самое место, где я оказался - нечто вроде чистилища, граница между реальным миром и сном, а сном ли...? Это не сон и не бодрствование, та тьма и забытье, когда человек только засыпает, ему свойственно не помнить этот момент. Он проходит через этот мир, но единицы остаются в нем, может, поэтому многие, ложась спать, застревают в этом месте, более уже не просыпаются?
А эти существа, брат и сестра, вечные хранители этого пропахшего скорбью места, смертельно боялись того, что может вырваться из-за этой двери! Я с открытым ртом смотрел на них. В фосфоресцирующем свете они стояли рядом друг с другом, а за ними эта дверь с обратной стороны, за которой всполохами клубилась, будто живая, чернота, из которой вылезало множество рук. Они словно пытались освободиться, выдавить стекло. А сверху из темноты на меня смотрел единственный глаз, он гипнотизировал, призывал меня к себе, он излучал космическую злобу и голод. Вероятно, это око и боялись брат с сестрой, вечные хранители двери в мир кошмарных сновидений.
Я расхохотался, но сей приступ смеха был отнюдь не весельем, но безграничный ужас, разрывающий на куски мое сознание, явился тому причиной. Вероятно, временное помрачение рассудка явилось единственным моим спасением. Краем глаза я уловил движение. Мальчик направился в мою сторону. Помню только, как я бежал во тьме, смеясь и одновременно рыдая, я не видел куда бегу, я не видел вообще ничего вокруг. Сзади послышался треск разбиваемого стекла. Демоническое многоголосье смешивалось в страшную какофонию неразборчивых звуков. Я догадывался, что сзади произошло что-то поистине ужасное, но не смел обернуться. Мелькнула ужасающая мысль, что хранители не справились со своей задачей, что подтверждалось нотками жалостливого воя.
Движение давало жизнь, я не понимал этого тогда, но я чувствовал это всеми фибрами своей души, которую так желал спасти. Мерзкий звук концентрировался у меня в голове, во всем теле, наполнял меня, изнутри создавая дикое внутреннее давление. Я чувствовал себя глубоководной рыбой, которую резко вытащили на сушу и я вот-вот взорвусь. Кажется, кровь хлестала у меня из носа, глаза вылезали из орбит, но я, не обращая на все это внимания, бежал, бежал, пока последняя капля силы не покинет меня, если я остановлюсь - я проиграл…
Я не знаю, сколько несся в этом эфемерном мире, цепляясь за каждый собственный шаг. Звук утихал, становился каким-то монотонным, и вместе с ним приходило горькое отчаяние. Я совершенно выдохся, перестал чувствовать ноги, голова была словно чугунок, набитый ватой, выдыхаясь и уже не управляя своим телом, я спотыкался, и меня увлекло вперед. По инерции пробежав какое-то расстояние, я упал, сильно ударившись обо что-то, раздался гулкий хруст в голове, и сознание покинуло меня.
Очнулся я у своего дома, лежа на промозглой земле. Меня бил сильный озноб. Подташнивало, все тело было каким-то ватным и болело. Голова раскалывалась на части. Но вскоре слабость, до этого сковывавшая меня, начала проходить. Моросил прохладный освежающий дождик, туман в голове постепенно выветривался, я стал немного четче видеть.
Собрав все свои силы, я с трудом присел на колени, мир вокруг меня кружился, перед глазами все вертелось словно в бешеном калейдоскопе. Однако холодный воздух и дождь все же приводили меня в чувство. Потихоньку я начал осознавать, что со мной произошло. Страх начал стремительно возвращаться. Но вместе со страхом пришло мимолетное осознание неких перемен. Во-первых, я понимал, что все еще жив, но было еще что-то, нечто в погоде. Ветер, дождь и свет! Я нетерпеливо сглотнул подступивший ком в горле и осторожно взглянул на небо.
Звезды! Луна! О боги, как же я был рад их видеть! Слезы радости потекли по моему лицу, блаженная истина разлилась сладким нектаром по моему изможденному сознанию, вслед за тем пришло умиротворяющее понимание - я дома! Дома…
Время… оно на исходе, как и мои силы. Я еще могу писать, это все, что мне осталось делать… Итак…
Казалось, что с кошмаром покончено, однако вскоре обнаружилось, что я не могу спать, вернее боюсь этого до дрожи. Я не спал всю ночь и ходил из угла в угол, не зная чем заняться, чтобы отвлечь себя от тяжких раздумий.
В газете, брошенной почтальоном к дому, я вычитал, что родные моего друга уже объявили его в розыск. Ко мне приходили следователи, и я соврал, что мы разошлись той ночью и более я его не видел. Я боялся рассказать кому-либо, что со мной произошло. Да и как бы я смог рассказать это? Мне много легче находиться дома, нежели в заведении для душевнобольных или тюрьме, тем более что я и не смог бы толком объяснить, что именно произошло с нами в том особняке. Я боялся показаний девушек, что были в ту ночь с нами, но к моему счастью оказалось, что они в спешке без объяснения причин уехали из города.
Меня посещали кошмары в те моменты, когда я на минутку задремывал, и я перестал спать вообще. Я довел себя до изнеможения, в бешеных количествах употребляя кофе и медицинские стимуляторы, чтобы не спать. Я почти ничего не ел все это время, мне повсюду что-то мерещится. Я чувствовал, что некий кошмар из снов пробирается в реальный мир.
По временам я замечал в темных углах комнаты почти незримое движение. Каждый неизвестный шорох заставлял меня дрожать как осиновый лист. Я больше не могу есть, спать, не могу больше бояться… Я знаю, что единственный способ спастись, спасти свою душу - это убить себя, но не дать это сделать ужасу, следящему за мной отовсюду все это время.
Передо мной лежит револьвер, я добровольно уйду из жизни, но не отдам свою душу ИМ… Мои веки слипаются… НЕТ! Нельзя спать!
Как я уже говорил, это письмо не только предостережение, но и исповедь, с помощью которой я отпустил часть груза, давившего на меня. Человек, нашедший эту рукопись, узнает страшную правду и причину моего скорого ухода из жизни. Я приоткрыл завесу неведомого, того, что человеку не стоит видеть и знать, и теперь они не отстанут от меня. ОНИ придут за мной, но я буду готов.
Напоследок я намерен известить читателя о необходимости уничтожить, сжечь древний особняк в конце улицы. Тогда пропажи людей прекратятся. Я уже чувствую ИХ приближение…
Черт, как же хочется спать… почему вдруг стало так темно? Где лунный свет? Свеча уже догорает, но писать еще возможно. Что-то происходит, за окном странный шум. Я держу револьвер у виска. Я готов… р-рука трясется… О всевышний, что за скрип? Ведь я запер все окна! Нет! Вам не забрать меня!
Нет-нее…………
***
Позднее эта рукопись была найдена следователем в доме её автора. Последние строчки рукописи неразборчивы и заляпаны кровью. Также рядом найден окровавленный револьвер, из которого был произведен выстрел. По словам автора, две предполагаемые девушки были объявлены в розыск для детального допроса. Также в упоминаемый в рукописи особняк был выслан отряд полисменов. Обыск не дал результатов, однако найденная полупустая бутылка виски “Black Velvet” и разбитая входная дверь свидетельствуют о том, что автор и его ранее пропавший как он выражается “друг” были у особняка ночью с 31 на первое число октября. Внутри кроме слоя пыли ничего не обнаружили, и описываемые насекомые вероятно являются плодом раздраженной виски фантазии.
Что касается самой истории, изложенной в рукописи, то психологи по этому делу склонны полагать, что у автора разыгралось бурное воображение на фоне послеалкогольного синдрома и, как он сам упоминает, по причине чрезмерного употребления запрещенных медицинских стимуляторов. Слуховые и зрительные галлюцинации могут возникнуть по причине долгого голодания и отсутствия сна.
Судьба же самого автора остается в данный момент неизвестной. В комнате, где была найдена рукопись, тела предполагаемого самоубийцы обнаружено не было. Эксперты по этой части утверждают, что того количества крови недостаточно, чтобы полагать, что здесь произошло самоубийство. Также под потолком напротив была найдена застрявшая пуля. Находка явно свидетельствует, что рука в момент выстрела дрогнула, и выстрел прошел мимо головы, только слегка задев оную. Следовательно, самоубийства не произошло, автор после выстрела остался жив. Следов взлома не обнаружено, дверь была заперта изнутри. Пролезть в окно или спрыгнуть с него невозможно по двум причинам - достаточно большой высоты, и даже при желании никто не пролез бы в приоткрытую мизерную форточку, само окно закрыто на щеколду изнутри и прибито гвоздями. На полу под окном нашлись несколько гвоздей, которыми была прибита и форточка, однако неясно как, а главное - кто и зачем вытащил гвозди. Под окном густые заросли крапивы не притоптанные, никаких следов деятельности нет. С обратной стороны окна на стекле были обнаружены неизвестно как там оказавшиеся несколько отпечатков рук. В последней просьбе несостоявшегося самоубийцы было принято решение особняк не сжигать.
По вышеизложенным фактам, находкам, заключениям экспертов и в полной мере необъяснимым обстоятельствам автор рукописи считается без вести пропавшим. А также за недостаточностью улик на кого-либо из местных жителей городка дело временно объявляется закрытым. И помещается в архив под грифом “нераскрытые”.
***
Где-то в нежилой части на окраине городка, в окружении ржавых, неживых деревьев, безлунной ночью ехидно улыбался пустыми чернеющими окнами древний особняк, скалясь словно зубастой пастью осколками разбитой двери. И манил к себе неосторожных путников...
