Десятый день первой весенней луны.
Крот-замок.
Вечер.
— Один скрывается за львом, другой стоит за алтарем, на третьем золото горит, четвертый хищно пасть кривит. За пятым – пламенный рассвет, шестой во тьме ведет на свет, седьмой горит, точно звезда, восьмому вовсе нет конца.
Сенешаль принялся заламывать руки, горестно качая головой:
— Загадки, мессер! Сплошные загадки!
«Слишком уж Старый Крот любил свои чертовы стишки», — хмурился Арна, разглядывая малопонятную ему карту крепости.
— Есть какие-нибудь идеи?
Капитан Граса покривился, теребя густую бороду, в которой было больше соли, чем перца.
— Да что тут придумаешь. Того, что за львом прячется, уже нашли, да только он тупиком кончается. За алтарем вообще замурован. В сокровищницей уже неделю рыщем – без толку. Ни потайного рычага, ни выпирающего кирпича.
— Библиотеку осмотрели?
— В первую очередь.
— Кухня?
— Так точно.
— Башни?
— Обижаете, командор.
Арна тяжело вздохнул, нахмурился и снова уставился в карту.
Уже неделю он разглядывает эти старые, замшелые чертежи, которые были переданы ему вместе с крепостью. Кротовый замок — так его и называли. Когда-то давно он принадлежал старинному роду Алвиц, однако после Золотого Переворота последним оставшимся в живых, был Кринас, Старый Крот. И умер он, не оставив потомства – лишь вот эти дрянные загадки, которые, по его замыслу, должны были указывать на расположение многочисленных потайных ходов Крот-замка. Годами крепость пустовала, потом переходила из рук в руки, пока не стала важным пограничным пунктом, ныне захваченным предателями короны. Предателями, с горечью подумал Арна. Точнее теми, что от них осталось. Заговор готовился очень тщательно, однако на стороне короля было куда больше сил, и повстанцам приходилось рассчитывать на хитрость и остроумие своих предводителей.
Что толку сетовать, мысленно отмахнулся командор, от заговорщиков осталась горстка смельчаков, а из важных захваченных земель – лишь этот старый замок, уже с месяц находящийся в осаде. Нужно срочно искать вход в катакомбы, иначе вскоре из съестного у них останутся крысы да кроты. И первый, с кого они начнут, будет новый герцог-Крот Арнабальд Сатрийский.
Вот потеха-то.
— Ладно. Пусть твои ребята займутся замурованным, авось получится… — начал было Арна, но в тот же миг его прервал перепуганный сенешаль:
— Мессер, как можно! Алтарь находится в храме! Ваши солдаты там все разрушат! Осквернят святыню!
Граса, всем своим северным сердцем не возлюбивший слащавого управляющего, прогремел:
— Как только кончатся запасы, первым, кого мы пустим на колбасу, будешь ты, старый дурень!
— А потом вы, верно, приметесь за мощи святого Пиатриса, так-так-так?! – негодовал сенешаль, – Этого нельзя допускать, мессер!
Арна помрачнел – все эти дрязги ему порядком надоели.
— Будет, как я сказал. Исполняй, капитан.
Граса кивнул и удалился. Сенешаль же едва ли снова не разразился осуждающими речами, но был прерван резким жестом командора.
— Уйди, Орис. Мне нужно подумать.
Оставшись наедине с самим собой, Арнабальд тяжело опустился в старое скрипучее кресло и прикрыл глаза.
Дурная была затея, оставлять его здесь держать крепость. Он охотно бы отправился вместе с остальными заговорщиками на битву. Арна хорошо понимал собственных солдат, которым невыносимо было сидеть взаперти, без достойного дела. Лучше слушать звон стали и предсмертные вопли вражеских воинов, чем ежедневно услаждаться переливами менестрельской арфы и лютни, бубенцами и флейтой. Это дело турнирных рыцарей и прекрасных дам, но уж точно не закаленных в боях солдат, не гнушающихся крови и смерти.
Полно, подумал Арна. Близится ночь, пора отправляться на отдых, дабы утром снова приняться за разгадывание загадок Старого Крота. Нужно поторапливаться. Не известно, что на уме у королевских генералов, что стоят во главе осады Крот-замка. Неизвестно, когда они примутся атаковать и примутся ли вообще. Арна знал, почему осаждающие медлят и не стремятся брать крепость штурмом. Каким бы старым не был Крот-замок, но стены его по-прежнему крепки и прочны. Ко всему прочему, на них наложена древняя магия, которую не под силу снять обычным магам. Однако если же… ох, если же им придет в голову призвать на помощь придворного колдуна… Вот тогда, пожалуй, можно будет начинать рыть новый ход в катакомбы, и чем быстрее, тем лучше. Вспомнив про своего старого знакомого, Арна нахмурился ещё больше. Магистр Одвейнг, будь он тысячу раз проклят, никогда не был другом командору. И сейчас они, как никогда ранее, стояли по разные стороны баррикад.
Арна вышел из кабинета, спустился по винтовой лестнице, прошел пару коридоров, прежде чем достиг дверей своих покоев.
Ченца сидела у окна в окружении служанок. В своем темно-синем скромном платье она больше походила на младшую дочь зажиточного купца, нежели на жену прославленного герцога Сатрийского. При виде супруга, девушка ласково улыбнулась и негромко велела служанкам уйти, а сама, отложив вышивание, присела в реверансе.
Несмотря на свой юный возраст Ченца Виари, дочь герцога Франса Виари, одного из заговорщиков, была на удивление умна, в меру скромна и послушна. «Ченца будет тебе хорошей женой», — говорил Франс и не лукавил.
— Мессер, вы сегодня рано.
— Мне казалось, миледи будет рада, — усмехнулся Арна, разглядывая жену.
Девушка знала, что означает этот взгляд, поэтому тут же залилась краской. Командор медленно подошел к супруге, будто невзначай снимая камзол и вопрошая на ходу:
— Помнится, вчера именно она вытащила меня из кабинета глубокой ночью.
— Возможно, — уклончиво молвила Ченца, стараясь скрыть румянец. Вчера она и впрямь приходила, улыбалась, ластилась, точно кошка. Такое с ней бывает редко – они стали мужем и женой совсем недавно, и Арна был на десять с лишним лет старше своей супруги. Конечно, она должна была быть к этому готова, но из-за девичьей робости ещё не разучилась краснеть. Впрочем, Арнабальд никогда не считал скромность дурным качеством для женщины – напротив. Рядом с супругой он как никогда чувствовал себя мужчиной.
— Моя леди хорошо провела этот вечер?
— Да, мой господин…
Арна спрятал усмешку и покачал головой, одарив жену суровым взглядом.
— Вы вовсе не это должны были сказать.
— Мессер..? – пролепетала Ченца, подняв на мужа удивленные глаза.
Пальцы легко коснулись тугих завитков черных прядей, опустились ниже, украдкой задев тонкую белую шею.
— Вы должны были сказать, — прошептал Арна, склонившись к ней, — что безмерно скучали по мне.
Ченца вздрогнула, охнула и порывисто обняла командора. Все ещё боится, подумал Арнабальд, осторожно укладывая жену на белые простыни. Но желание сильнее…
Командор очнулся уже глубокой ночью. Обессиленная Ченца лежала на его груди и крепко спала.
В окно лился серебристый свет Ночного ока, окрашивая комнату в мертвенные иссиня-черные тона. Арна облегченно вздохнул. Уже неделю он просыпается по ночам в одно и то же время и засыпает лишь тогда, когда осознает, что не слышит рёв пушек и скрип требушетов. Королевские войска где-то далеко за крепостной стеной, забылись сном или бдят в ожидании приказа атаковать – неважно.
«Один скрывается за львом, другой стоит за алтарем, на третьем золото горит, четвертый хищно пасть кривит…» — вдруг всплыло в мыслях.
Арна тряхнул головой. Не вечно же ему об этом думать… Хотя… «…четвертый хищно пасть кривит…».
Командор резко приподнялся, уставившись на стену, в место, которое едва задевал бледный свет луны. Гобелен. Старый, истрепавшийся гобелен с изображением жуткой кротовой рожи. И не понятно было, ухмыляется она или скалится…
Осененный догадкой Арна быстро поднялся, подошел ближе, откинул гобелен в сторону и начал шарить руками по холодному камню в поисках хоть какой-то зацепки.
И на этот раз удача ему улыбнулась.
— Капитана Грасу ко мне. Немедленно, — приказал командор стоящим у двери покоев стражникам.
— Так точно, мессер.
Двадцать третий день первой весенней луны.
Катакомбы Крот-замка.
Ночь.
Парнишка запыхался, согнувшись в три погибели, и едва ли мог вымолвить хоть слово.
— Давай, приходи в себя, сопляк! – взревел Граса, схватив молодого солдата за грудки.
— Успокойся, капитан, — едва сдерживая нетерпение, сказал Арна, положив руку на плечо северянина.
Капитан сплюнул, отпустил мальчишку и, чертыхаясь, отошел в сторону. Все они сейчас затаили дыхание, да только если Граса убьет посыльного, лучше никому не станет.
— Дайте ему воды, — велел Арна.
Отдышавшись, посыльный таки пришел в себя и заверещал:
— Я добрался, командор… Погони не было… Войска герцога Мальского стоят лагерем в трех лигах отсюда… они…
— Ну-ну, продолжай.
— Они готовы придти на помощь… — выпалил в конец обессиленный мальчишка.
— Ну, слава богам! – взревел Граса, а за ним подхватили и другие.
— Они приняли наши условия? – не унимался Арна.
— Да, мессер… они нашли ваш план удачным…
— Отлично. Уведите его, дайте отдохнуть и накормите, — снова приказал командор и ушел следом за своими солдатами.
В ту же ночь, как он обнаружил в своих покоях один из потайных ходов Старого Крота, крепость проснулась и больше не засыпала. Пару дней они снаряжали добровольца, а потом бдели все дни и ночи в ожидании его возращения. Посыльный должен был незаметно выйти за пределы крепости через кротовые катакомбы, добраться до ближайшего городка, оседлать лошадь и скорым маршем настичь замок герцога Мальского, тайно от короля обещавшего помогать заговорщикам. Что ж, парнишка справился на славу, теперь же наступило время решительных действий.
— Выступаем на рассвете, — скомандовал Арна капитану Граса. – Готовьтесь.
Двадцать третий день первой весенней луны.
Лагерь королевской армии.
Вечер.
— Хорошо устроился, мой друг, — негромко молвил магистр, издалека рассматривая стены крепости.
— Вы что-то сказали, мессер?
Магистр Одвейнг обернулся, с усмешкой поглядев на генерала Талиса.
— Говорю, что мне понадобится время, чтобы снять заклятье с этих стен.
Уж каким бы безумцем не был Старый Крот, но ему таки удалось сделать из своего родового замка неприступную крепость.
Генерал фыркнул. Уж очень ему не нравилось решение короля поставить во главе его армии колдуна. Магистр завидел недовольство в глазах своих подчиненных, как только въехал в лагерь, а этот Талис хмурится уже который день — того и гляди поднимет бунт. Хотя, пожалуй, для начала ему стоит перестать бояться магии.
— Что было на переговорах? – спросил магистр, пряча руки за спиной и шествуя вдоль главной дороги.
— Ничего, – прохрипел генерал, оправляя мундир и едва поспевая за Одвейнгом. – Арнабальд Сатрийский отказался от переговоров.
"Что за коккетство, друг мой" - с усмешкой подумал магистр.
— Вот как. Что ж, совершим ещё одну попытку.
— Зачем? Этот командор чертовски упрям, я вам скажу.
— Знаю не понаслышке. Но со мной он будет говорить.
— Это с чего ж вдруг?
Магистр по-кошачьи ухмыльнулся, бросив снисходительный взгляд на генерала.
— Поверьте на слово, дражайший. Ко всему прочему, это хороший повод подобраться поближе и рассмотреть стены. Но это уже моя забота – не ваша.
Генерал пожал плечами, нехотя подчиняясь.
— Когда прикажете снаряжать отряд?
— Завтра. Завтра на рассвете мы отправимся.
— Будет сделано.
Магистр хотел было уйти в свой шатер, но вдруг его окликнули:
— Мессер магистр! Мессер, постойте! Прибыло послание от герцога..!
Одвейнг вопросительно взглянул на генерала, потом на солдата:
— Какого ещё герцога?
— Герцога Мальского, ваша светлость, — выпалил запыхавшийся посыльный, с поклоном вручая магистру запечатанный пергамент.
Одвейнг наскоро сорвал печать и развернул послание. С каждой строчкой его улыбка становилась все шире, а в голове родилась куда более интересная идея, нежели переговоры.
Надо же, с усмешкой подумал магистр. Ты ведь никогда не славился хитростью, мой друг…
— Что там, ваша светлость? – отозвался генерал.
Одвейнг порвал письмо, задумчиво глядя в сторону неприступных стен Крот-замка.
— Отменить переговоры, — сказал он. – Готовьтесь к бою.
Двадцать четвертый день первой весенней луны.
Лагерь королевской армии.
День.
— Вина?
— Обойдусь.
— Напрасно. Отменный сорт, хорошая выдержка. Виноградники ваших краев, кстати. Иногда мне кажется, что лучше бы вам быть виноделом, нежели командующим.
Арна нахмурился, но промолчал. В словах этого чертова колдуна была доля правды, пусть и весьма неприятной.
Герцог Мальский оказался немного-немало предателем. Предателем предателей, подумал командор и едва сдержался, чтобы не засмеяться.
Арнабальд безмерно устал. Пусть бой и был непродолжительным, но перевес на стороне противника сыграл свою роль, и многие из его солдат были сильно ранены, а ещё большая часть – попросту мертвы. Сам он тоже не вышел сухим из воды. Рана на груди до сих пор кровоточит, на щеке останется шрам, а голова неимоверно гудит, но все это мелочи. Он проиграл – вот рана, что всех больнее.
Проиграл! Да и ещё кому! Этому ухмыляющемуся придворному хлыщу! А теперь сидит перед ним связанный по рукам и ногам. Пленник, предатель, новый старый герцог Крот.
Боль снова забилась в висках, отчего бывший командор Кротовой крепости едва не застонал.
— Однако какая хитрость! – усмехнулся магистр, закинув ногу на ногу и пригубив вина. – Я, верно, был слепцом, что думал, словно она вам несвойственна. Кто же на вас так повлиял? Молодая жена?
Ченца, с досадой подумал Арнабальд. Что же теперь будет…
— Не скалься, твоя светлость, — прохрипел Арна, выдавив усмешку. – Можешь меня повесить, но крепость тебе не сдадут.
Магистр Одвейнг задумчиво покручивал ус, прищурив холодные серые глаза, а потом поджал губы и развел руками.
— Что ж, мессер. В таком случае, вы не оставляете мне выбора.
Двадцать шестой день первой весенней луны.
Близ крепостных стен.
Раннее утро.
— Сдавайтесь, господа! Вот ваш командор. Поглядите на него и хорошенько подумайте, есть ли смысл бороться дальше.
Магистр Одвейнг расхаживал вдоль подмостков, по привычке спрятав руки за спиной, и продолжал взывать:
— Если вы сдадитесь сами – обещаю, что ваших женщин и детей не тронут. Будьте же благоразумны.
— Пошел к черту! – крикнул кто-то из стрелков, стоящих на стенах крепости. И снова воцарилась тишина. Лишь скрип веревки и треск вьющегося на ветру штандарта.
Магистр поглядел на генерала Талиса, тот пожал плечами.
— Миледи! – снова закричал он, подняв голову и встретившись взглядом с сапфировыми глазами герцогини. Девица и впрямь была ещё совсем молода, но бесспорно красива, не смотря на печать горя на юном лице и покрасневшие от долгих слез глаза.
— Взываю к вам, — наигранно печально пропел Одвейнг, — ибо знаю, что сердце столь юной особы не выдержит и зальется кровью от мысли о том, что война и смерть будут продолжаться. Будьте разумом, миледи. Разумом и сердцем этих людей. Вразумите своих командиров, сдайте крепость, и воцарится мир. Исправьте ошибку вашего мужа, иначе вам никогда не избавиться от клейма предателей. Поступите, как верная королевская подданная, и мы помилуем вашего отца.
Девушка дрожала то ли от горя, то ли от порывистого ветра, что принесла с запада ранняя весна.
И опять скрипит эта чертова веревка…
Одвейнг усмехнулся своим мыслям и вновь взглянул на миледи Ченцу.
— У вас есть время, чтобы поразмыслить над моими словами, госпожа. Подумайте хорошенько.
Сказал и с поклоном удалился.
Всю ночь и следующий день осажденные могли любоваться на покачивающееся тело их командора. Магистр знал, что как бы защитники ни были злы, дух их сломлен, а бунт почти подавлен. Кем бы Одвейнг не считал Арнабальда Сатрийского, он не мог не признавать в нем отменного лидера, пользующегося уважением и любовью своих солдат. Герцог был одним из козырей заговорщиков, и магистру было жаль поступать с ним так… но, увы.
На следующий же вечер защитники сдали крепость. Горстка выживших после битвы солдат и их командиры были закованы в кандалы и взяты в плен. Как распорядится ими король – магистра мало волновало. Устроит показательную казнь, вернет семьям за выкуп или же оставит пленниками – залогом верности их родов.
У магистра оставалось последнее дело, которое он должен сделать здесь, а после вернутся ко двору.
— Миледи Ченца?
Девушка стояла подле виселицы, глядя невидящими глазами на своего мужа, уже снятого с петли и лежащего на подмостках. Магистр тоже обратил на него свой взор. Все как есть его, Арнабальда Сатрийского. Огненно-рыжая грива волос, высокий рост, крепкое сложение. Даже рубашка та же, окровавленная на месте ранения. Глаза у него тоже зеленые, но это мало имеет значения, ведь покойник, Одвейнг надеялся, не собирался их открывать.
— У меня есть кое-что, что я хотел бы вам передать, миледи Ченца. Думаю, это покажется вам важным.
— Что-то, что принадлежала моему мужу? – спросила девушка, обратив на мага сухие, пустые глаза. Нет, не девушка, подумал магистр, на мгновение засмотревшись и прислушиваясь к своим ощущениям. Женщина. Ко всему прочему – мать…
— Можно сказать и так, — уклончиво ответил он, – не могу говорить точнее, миледи. Лишь попрошу вас прибыть сегодня на закате на противоположный берег озера, что в низине, подле Кротовой крепости. Берите с собой охрану, если не доверяете мне, а вы не доверяете, вижу. Но, — магистр сделал паузу, – вы придете, если герцог был вам дорог.
Девушка молча смотрела на Одвейнга, и тот, не дожидаясь ответа, пошел прочь.
Последнее, что я сделаю для тебя, Арна, мой добрый друг. Последнее.
Двадцать шестой день первой весенней луны.
Алвицкое озеро.
На закате.
Как же гудит голова… ещё этот шум… «Давай-давай, герцог»… тяжелая рука, упавшая на плечо… «Поднимайся, пора. Хватит отлеживаться».
Он со стоном разлепил веки, в голове все перемешалось, перед глазами – мутный темный туман, чье-то лицо, знакомое… усмешка, взгляд.
— Ты… что ты со мной сделал… чертов ты…
— Повежливее, друг мой, — усмехнулся магистр. – Я же сказал, ты не оставил мне выбора.
Арна протер глаза, с удивлением понимая, что не связан, и может сейчас спокойно придушить этого чертова колдуна, да вот только сил нет. Что он с ним делал…? Арнабальд помнил лишь странное сияние, какие-то нашептывания и боль, точно кожу сдирают.
— Это была всего лишь маленькое невинное колдовство. Пойми, чтобы повесить человека, я должен был дать ему твой облик. Что? Голова болит? Не страшно, это пройдет. Побочный эффект, знаешь ли. Это не самое страшное, что могло с тобой приключиться.
Что за бред, подумал Арна.
— Не гляди на меня так, иначе я решу, что магия высосала весь твой оставшийся ум. Хорошо, разъясню. Защитники крепости сдались, когда увидели твой труп, висящий на веревке. Вернее сказать, это был труп одного из солдат королевской армии, но уж больно этот труп смахивал на тебя. Точь-в-точь, один в один, как две капли воды. Смекаешь?
— Да… — выдавил Арна.
— Вот и славно.
Прошла ещё пара мгновений, прежде чем командор пришел в себя и сумел подняться. Их окружала вода и туман, позади виднелись башни Крот-замка, а впереди был виден лишь нос лодки.
— Куда мы направляемся?
— Туда, — усмехнулся магистр, указав рукой в сторону берега. – Это последнее, что я сделаю для тебя, Арнабальд Сатрийский.
— И ради чего?
Одвейнг беспечно пожал плечами.
— Ради того, чтобы однажды вновь сразиться с тобой и победить, разумеется.
Арна покачал головой и усмехнулся, не смотря на боль, что все ещё отзывалась в теле.
— Кстати, — добавил магистр, на что командор удивленно вскинул бровь. – Надеюсь, отцом у тебя получится быть лучше, чем соперником.
— Что..?
Одвейнг снова кивнул в сторону берега, на котором теперь стояла одинокая тонкая фигура в темно-синем платье.
