Солдат тяжело шел, опираясь на большую сучковатую палку. Левая нога плохо слушалась после осколочного ранения, он волочил ее, но шел, словно не чувствуя боли. Ведь впереди был дом, после трех лет войны… Ему было 18, когда война перевернула его жизнь, жизнь его родителей, жизнь всей страны. Домой же возвращался взрослый, уставший человек. Не смотря на то, что ветер мел поземку и становилось все холоднее, он упрямо шагал по дороге. Слева и справа, занесенные снегами, спали поля. Вдали темнел лес, он знал эти места, там за деревьями деревня, за ней под крутым обрывом Волга, а за Волгой дом, где ждет его мама… При мысли о матери солдат прибавил шагу, хотя едва держался на ногах от усталости и голода.
Демобилизованным по ранению выдавали паек, но вчера, когда он ужинал на вокзале, он почувствовал на себе чей-то взгляд. Обернувшись, он увидел девчушку, которая голодным взглядом смотрела на кусок хлеба, который солдат держал в руке. Сначала он отвернулся, но затем не выдержал и подошел к девочке. Пока девочка ела, она рассказала свою бесхитростную историю.
Ехали они с бабушкой, возвращаясь из эвакуации, домой, но по дороге бабушку обокрали, и теперь они сидели здесь на вокзале без денег, без продуктов и бабушка ушла, чтобы попросить помощи. Он не дождался бабушку, оставил девочке весь свой паек и деньги, которые он получил перед выпиской из госпиталя. Он ведь был практически дома, оставалось километров двадцать, но что они значили для человека, который прошагал пол-России, пол-земли?
И сейчас вспоминая девочку, он почувствовал тепло на сердце. Быстро темнело, вдали показались огни, значит, деревня недалеко. Он снова прибавил ходу, ветер крепчал, снег уже не просто змеился по дороге, а летал в воздухе, затягивая все белесой пеленой. Шагать становилось труднее, ноги вязли в рыхлом снегу, стало жарко. Он остановился на короткое время, чтобы немного расслабить ремень и зачерпнуть пару горстей снега, очень уж хотелось пить. Холодный снег обжигал горло, превращаясь в ледяную воду. Немного передохнув, солдат снова взвалил вещмешок на спину и пошел дальше на свет огоньков, которые маячили уже совсем близко.
Когда солдат зашел в деревню, ветер вовсю уже выводил на все лады рулады, и поднимал мириады снежинок, которые сплетаясь в воздухе, образовывали сплошной снежный ковер. Первый дом на краю улицы оказался заброшен. Он с трудом нашел дорогу назад на улицу. Ветер все крепчал, занося следы прямо на глазах, шагать было трудно. Но он упрямо тащился сквозь метель к следующему дому, но и там, несмотря на то, что дом был жилой, ему никто не открыл. Снова и снова шагал солдат от дома к дому. Он стучал, кричал, но все было бесполезно, деревня словно вымерла. Только свист ветра был ответом на все его крики.
Солдат уже совсем выбился из сил, когда впереди увидел какое-то строение. Он доковылял до него и вошел внутрь через пустой проем. Сугробы снега лежали и здесь, но зато стены защищали от ветра. Уставший солдат присел у стены на какое-то бревно. Было темно, он так устал, что прикрыл глаза. Странное дело, сквозь порывы ветра он расслышал какие-то голоса. Они стройно, но тихо пели на непонятном ему языке, вернее непонятен он был сначала, но теперь, когда он прислушался к нему, он разобрал несколько слов. Они пели о маме. Неожиданно его обоняния коснулся нежный аромат. Так пахла сирень под окном его дома. Солдат открыл глаза и увидел склонившуюся над ним женщину, он заглянул в ее глаза и понял, что наконец-то вернулся домой…
Дверь никак не хотела открываться. Вчерашняя метель намела такой сугроб, что не будь в доме внука Никиты, ей бы еще целый день не выбраться из дому. А выбраться нужно было, сегодня ведь Николин день, и хотя церковь давно уже закрыли и разграбили, и она стояла без окон, без дверей, бабка Марфа знала, что ангел-хранитель храма все еще там, и собиралась навестить его, помолиться перед образом святителя Николая Угодника. Он один уцелел, несмотря ни на что. В этом бабка Марфа видела промысел Божий. Кроме нее в храме никто не бывал, старики в деревне давно на все махнули рукой, она одна держалась. Бабка Марфа еще помнила, какой красивый был храм, особенно в Троицу, когда его украшали травой и березками, цветами и лентами. Но помнила она и страшный день когда ее свекра, престарелого отца Иоанна, последнего священника этого храма, свой собственный сын, ее покойный муж Николай, убил прямо в алтаре храма. Убил он Иоанна, требуя показать, где спрятаны церковные драгоценности. Батюшка так ничего и не сказал, может, не знал, а может и упрямился, старичок он был крепкий и всегда стоял на своем. Горестно вздыхая, бабка Марфа шла по колено в снегу по направлению к храму. Мужа давно уже нет, по доносу кого-то из односельчан его арестовали, обвинив в присвоении и растрате церковного имущества, якобы найденного по указке отца. После ареста она о нем ничего не слышала. Единственный сын ее, Коленька, был на войне, и сейчас она брела по колено в снегу, чтобы просить святителя Николая простить злодеяния мужа и молить Христа Бога вернуть ей живым сына. Дойдя до церкви, Марфа передохнула и зашла внутрь храма. У правой стены, прислонившись к образу Николая Угодника, сидел замерзший солдат, наполовину засыпанный снегом, а над ним, рядом с образом Николая Чудотворца, проявился светлый образ Божией Матери…
