Тесный коридор с белыми ровными стенами, кое-где, конечно, известка немного облупилась, но людям, сидящим у стен, на это наплевать. Они сидят и тихо-тихо шепчутся, так тихо, что даже слов нельзя разобрать. Кое-где висят светильники хорошие, европейские, а где и обычные лампочки в банках. Вокруг них летают мухи, толстые, противно жужжащие и до того наглые…
Мухи садятся на людей: кому на нос, кому на руку, кому в ухо залезут. Людям нет дела до мух, они смотрят на дверь – единственную дверь в коридоре, на дверь в которую тянется вся эта очередь, на дверь, куда заходят люди и не один ещё не вышел. Что за ней? Там выход из любой ситуации - в народе называемый смерть.
- А вы за что сюда попали? – встрепенулась бабка, сидящая на скамье, повернувшись к мужчине средних лет, сидящему рядом.
- Рак лёгких – курил я много, чёрт бы побрал это курение! – зло фыркнул мужчина, но потом успокоился и вежливо спросил. – А вы?
- И вы смирились? – удивился мужчина.
- А что делать? – бабулька посмотрела на дверь. – Я всё уже сделала. Дети, внуки, уже правнуки. Всё что могла я сделала.
- А я, - её собеседник понурил взор. – А я нет. У меня нет ни жены, ни детей. Я был всегда одинок и я умер в одиночестве…
Он упал на пол и забился в истерике:
- У меня никого нет, и никогда не было! За что?! За что ты послал мне такие мучения?! Господи, за что?!
С противоположной скамейки встал человек в балахоне, он подошёл к лежащему на полу.
- Не поможет вам Господь, он пытался вам помочь до самой смерти, но вы ослеплённые табачным дымом не видели руки помощи…
Он повернулся и медленными шагами пошёл обратно, но не дошёл мужчина схватил его за край балахона и резко потянул на себя. Человек охнул и сел на пол, уже без балахона. По очереди прокатилась волна вздохов. На бедняге не было живого места: обгорелая, даже сгоревшая кожа чёрной коркой покрывал его. И на груди между рёбер был крест, серебряное распятие, которые носят священники.
- Какие-то подростки подожгли нашу церковь, я пытался спасти документы, иконы, ценные книги, я их спас, но сам как видите нет, как и многие служители. И знаете я не виню их! Я не винил их даже когда жарился в огне!
Дверь приоткрылась, в проёме показалась рука. Чёрная когтистая лапа, она тянулась к священнику, взяла его за руку и втянула в кабинет, а он продолжал кричать, что он не винит его убийц…
Очередь на время замерла, но ненадолго. На лестнице в конце коридора раздались шаги, и вскоре на свету оказался мальчик лет восьми в майке и трусах, дрожащий от холода и весь синий.
- Кто последний? – пролепетал он. – Кто… Кто на смерть последний?
Ему ответили и он сел на скамью недалеко от бабки.
Он долго оглядывал очередь, а потом съёжился, подтянул под себя ноги и заплакал.
-Иди сюда, малыш, - сказала ласково бабка и сняла с себя пальто. – Иди, вот молодец, скоро ты согреешься. И они стали сидеть вместе. Мальчик перестал плакать и прижался к бабке. А та плакала, по её щекам катились слёзы, слезы счастья.
Люди сидели в белом коридоре с ровными стенами и светильниками разных мастей на потолке. Вокруг лампочек кружили мух, наглые мухи, которые садились на людей, но людям не было до этого дела. Они смотрели на две души, нашедшие друг друга в последнюю секунду.
