Лам ловил ладонями звездные лучи. Они текли сквозь пальцы, словно жидкое серебро. Цвет, напоминающий о волосах Элэ. Лам улыбнулся от этой мысли. Приятной мысли. Предвкушающей. Как давно он не видел Элэ... Уже и вспомнить сложно.
Дунул ветер. И сразу же на крыше, незаметно, как туман, возник Элэ. Темные одежды плотно облекали тело, так, что было видно: оружие под ними отсутствовало. Лам все же решил держаться с осторожностью.
-Ты пришел, - холодно произнес Элэ.
Лам щелкнул пальцами, и в воздухе возник огонек. Это заставило появившегося молодого человека с белыми волосами улыбнуться: он всегда любил подобные фокусы, чаще всего бесполезные, на взгляд Гильдии, но крайне привлекательные для него самого.
-Я сам просил о встрече, - еще один щелчок – и пламя исчезло. Теперь взгляд Элэ полностью принадлежал глазам Лама, - Но ты глупец, что согласился.
Элэ не вздрогнул, как Лам ожидал, даже не прищурился.
-У тебя есть причины называть меня глупцом?
-Посмотри сам, - сказав это, Лам достал из складок плаща шпагу. Она позвякивала при каждом шаге – именно поэтому секундой назад Лам старался не шевелиться. Он не хотел выдать себя прежде времени и лишиться удовольствия застигнуть врасплох. Он всегда любил удивлять друзей. Особенно этого. Вопреки ожиданиям Лама, Элэ покорно склонил голову.
-Я знал, что когда-нибудь наступит этот день. В твоей крови была сталь. Я – единственный, кто чувствовал тебя. Ты – Провидец...
-Я не предвидел смерть, твою смерть, от своей руки, - лицемерно вставил Лам.
-Но я все равно знал, - настаивал Элэ, расхаживая размашистыми шагами взад-вперед по узкому карнизу. Ему, кажется, было плевать, что с одной стороны – искрящаяся от морозного воздуха пустота, в конце которой ждет асфальт, а с другой – острие изящной шпаги. Элэ был из Крылатых, но полеты в такую погоду могли оказаться фатальными.
Спокойствие друга-смертника стало раздражать Лама.
-Ты не боишься? – прямо спросил он, - Мне не хотелось бы, чтобы ты боялся, но твоя реакция изумляет меня.
Элэ развернулся, скользя по кромке льда подкованными каблуками.
-Ты всегда был готов продать свою душу. С раннего детства на ней висел ценник.
-У меня есть цель.
-Твоя цель фальшива и диктуется Гильдией. А у тебя ведь было то же, что и у меня, - Элэ, поддразнивая, расправил за спиной продрогшие, дрожащие на ветру крылья, перья которых казались жалкими лоскутками алой одежды. Но тем не менее это были крылья, настоящие крылья, с кожистыми перепонками и удлиненными костями. Лам почувствовал укол зависти, - Когда они стали исчезать, Лам? Когда ты собственноручно стал подрезать чужие? Или когда ты подписал контракт на убийства неугодных Гильдии? Переломных моментов было много. Теперь у тебя не осталось ничего... кроме исчезающих шрамов под лопатками и списка с очередными камнями, которые необходимо убрать с пути к твоей... твоей... – усмешка, исказившая не обремененное гильдийской печатью лицо Элэ, заставила Лама зарычать, - Цели.
-Цели, - подтвердил Лам, - Моей цели. Твой сарказм – всего лишь проявление обреченности.
Он сжал шпагу. Нужно заканчивать тянуть этот разговор. Отметка в блокноте напротив имени Элэ должна появиться как можно скорее, под многими другими, не значащими для Лама ничего в отличие от имени Элэ. Поначалу Лам боялся, что не сможет убить его, но теперь опасения прошли. Опыт давал о себе знать. Убийства других свободных, отрекшихся от Гильдии, уравнивали в его глазах абсолютно всех.
-Я буду бороться, - предупредил Элэ, заметив перемену в лице Лама.
Лам искренне расстроился, причем не из-за неудобств, которые доставит ему потенциальный противник.
-Не усложняй все, Элэ. Я не хочу причинять тебе боль.
-Знаю.
Крылья распахнулись чуть шире, и теперь Лам ясно увидел шпагу, почти такую же, как у него. Дело принимало неожиданный оборот. Оказывается, Элэ перестал слепо доверять ему.
-Прости меня, Лам.
-Прости меня, Элэ.
С последним звуком имен они сделали резкий выпад навстречу друг другу. Два острия выбили искры, смешавшиеся с танцующими снежинками. Вспышка лунного света на клинках, пауза... Глаза Элэ щемяще знакомо щурились, он пытался сморгнуть упавшую на лицо прядь волос. Лам протянул руку и исправил неудобство, убрав локон за ухо. Элэ отреагировал на это прикосновение благодарной улыбкой. Лам сжал рукоять обеими руками, чтобы удобнее было рубануть сплеча. Шпага с ее узким гибким лезвием предназначалась для фехтования, к тому же гарда, явно не рассчитанная на рубку, плохо была закреплена. В Академии их не учили подобным приемам. На это Лам и надеялся: Элэ, ожидая выпада сбоку, не успеет сориентироваться и отразить удар сверху. Но Элэ раскусил замысел соперника, и хоть Лам вложил в финальный, как он думал, удар, всю силу, Элэ только отшатнулся.
-Мы по-прежнему мыслим одинаково, - усмехнулся он, сохранив равновесие.
Лам кивнул.
-Но это ничего не меняет.
Элэ вдруг полез в нагрудный карман, с вышитой на ткани розой, и извлек старые часы на цепочке. Крышка наполовину откололась, обнажив циферблат под стеклом. Глаза Лама сверкнули: вот он, его шанс, его козырь, про который он почти забыл. Бедный, бедный Элэ, сам подсказывает способ собственного убийства.
-Ты подарил их мне, - напомнил Элэ и добавил: - Ты помнишь это.
-Я помню многое.
Элэ сел на карниз лицом к нему и стал беспечно болтать ногами, однако мышцы рук оставались напряженными на случай, если Лам сделает неожиданный выпад. Его губы вдруг стали растягиваться в приятельскую улыбку.
-Только не свою душу, которая высочилась по каплям из тела. Где-то она теперь, а, Лам? – и он игриво стал раскачивать часы, так, чтобы посеребренный корпус ловил лунные блики, от которых гильдиец морщился, - Ты не сможешь убить меня, как и я – тебя. Пока ты истреблял Крылатых, я тренировался. Тебе не превзойти моего мастерства...
-Но коварством ты никогда не отличался, - прервал Лам.
Эти слова насторожили Элэ и заставили встать с карниза.
-Ты опять что-то задумал? Конечно, как я мог сомневаться в этом. Все нечестные методы всегда были твоими, - но Элэ огляделся и успокоился. Скорее всего, решил он, Лам всего лишь блефует. Поблизости не было ничего сколь бы то ни было опасного. Он сел обратно и продолжил раскачивать часы. Теперь Лам ясно видел на циферблате засохшую кровь, его и Элэ – многие дети скрепляли так духовное братство.
-Для меня время идет вместе с их стрелками.
«И для меня», - про себя добавил Лам, до боли в пальцах сжимая шпагу. Элэ был прав: его мастерство, оттачиваемое многими годами, было непреодолимо для убийцы из Гильдии.
-Ты долго держался, - сквозь зубы произнес Лам, - Я рад, что, в конце концов, ты умрешь от моей руки.
Элэ опустил ресницы.
-Только от твоей руки я и хотел бы умереть. Но сражаясь. Мой час еще не настал.
-Ты опять ошибаешься, - прошептал Лам.
Элэ успел пронзить его вопросительным взглядом прежде, чем Лам проник мыслями в скрытый энергетический механизм внутри часов, заставляя их взорваться. Осколки разлетелись в стороны, многие попали в цель: в тело Элэ. Элэ пошатнулся, с удивлением, которое так ждал Лам, глядя на болтающуюся лоскутами кисть руки. Лам не без жалости смотрел на белеющие сухожилия и кость, на раненые, не способные больше к полету крылья, на вымазанное кровью лицо. Он не хотел такой смерти для Элэ, Крылатого, в котором была заключена оставшаяся часть его души, но выбора не оставалось. Послушник Гильдии должен выполнять приказы, чтобы добиться повышения и самому не стать жертвой.
От часов остался только циферблат, упавший рядом с ногой Лама. Сухая кровь наполовину ссыпалась в снег, словно ржавчина. Лам наступил на темнеющее пятно и циферблат, направляясь к упавшему сопернику. По законам Гильдии он должен был наступить на лоб поверженного отступника, впечатывая в кожу символ неволи, и Лам уже поднял ногу для этого, но... в последний момент передумал. За это его накажут. Пускай. Элэ достоин умереть свободным.
-Ты лгал... Уже тогда, в детстве, ты знал, что убьешь меня... Ты продал свою душу раньше, чем я думал, Лам... – Элэ заметил, что Лам не собирается делать ему печать, и улыбнулся, - Спасибо за это. Ты все еще ценишь свободу.
-Только твою, - с этими словами Лам пронзил его горло острием шпаги. Зрачки Элэ расширились, снова сузились... Все было кончено. Серебристые волосы Крылатого уже заносило снегом такого же цвета. Лам достал из кармана плаща обитый черной кожей блокнот и раскрыл его на странице с именем Элэ. Он наклонился, и, для идентификации обмакнув подушечку пальца убитого в собственную кровь, надавил ей напротив имени. Очередная отметка была готова. Она отличалась от остальных только свежестью крови и узором пальца. Это привело участившееся биение сердца Лама в норму. И когда он вновь наступил на циферблат часов, отходя от тела, то уже улыбался.
