Никогда не понимал людей, страдающих ахлуофобией. Боязнь темноты была мне так же чужда, как насилие для пацифиста, а люди, метающиеся в страхе в потемках, вызывали лишь снисходительную улыбку. Правда, всему когда-нибудь приходит конец.
В ту злополучную ночь я сидел в комнате, погруженной в приятный полумрак и сверлил глазами мерцающий во тьме экран ноутбука. Глаза болели и слезились, позади раздавалось сладкое сопение моих соседей, мозг отказывался воспринимать любую информацию и даже факт того, что завтра меня ждал важный экзамен по матанализу или матану, как все студенты кличут этот поистине адский предмет, совершенно не действовал на мой постепенно засыпающий организм.
Порешив, что лучше валить экзамен выспавшимся, я отключил свой монотонно гудящий бук и на ощупь направился к двери. В то время у меня была - впрочем, есть и сейчас - безумно вредная привычка: я постоянно курил перед сном. Конечно, само по себе курение - не самая полезная вещь, но, поверьте, курить перед сном - это в разы хуже.
В общем, я аккуратно, пытаясь никого не разбудить, натянул куртку и тихонько выскользнул из комнаты в неярко освещенный коридор. В общаге было на редкость тихо, никто не скитался по коридору с кислым видом заядлого разгильдяя, очнувшегося только перед началом сессии, никто не праздновал успешную сдачу экзамена на последние остатки стипендии, ни из одной комнаты, мимо которых я крался, дабы ненароком не нарушить тишину, не доносилось ровным счетом ни звука. Мертвая тишина царила вокруг.
Я добрался до балкона и выскользнул наружу. Ночь тотчас одарила меня своей непередаваемой свежестью, я вдохнул этот особенный воздух полной грудью и только потом закурил. С высоты восьмого этажа я смотрел на прилегающий к общежитиям лес, всматриваясь в каждую тень, в каждое дерево, в каждую ветвь, колыхающуюся на ветру. Вдалеке, на самом горизонте, на этой тонкой грани между небом и землей, которую никому никогда не удастся достичь, я заметил тонкую светлую полоску - то занималась первая еще заря, только готовящаяся прогнать ночь.
Я сильнее укутался в свою пропахшую дешевыми сигаретами куртку. На душе было тоскливо, то ли от того, что завтра мне предстояло столкнуться лицом к лицу с моим самым страшным ночным кошмаром в образе математического анализа, то ли от того, что на улице уже которую неделю стояла холодная промозглая погода, не дающая лету, наконец, вступить в свои права.
Я без всякого удовольствия выкурил сигарету, развернулся, чтобы вернуться в комнату и упасть в нежные объятия кровати, но одна немалозначимая деталь заставила меня остановиться. По ту сторону стандартного в общагах стеклопакета царила тьма. Непроглядная, плотная тьма.
Опять свет вырубили, подумалось мне и я, ничем не обеспокоенный, вошел обратно в коридор. Я медленно двинулся по направлению к комнате, не видя ничего, в коридоре было темно, хоть глаз выколи. У меня возникло странное, противное ощущение, что эта необъятная тьма, окружающая меня, - живая, она словно перетекала из стороны в сторону, шевелилась, следовала за мной. А я не видел ровным счетом ничего. Будто и впрямь ослеп.
Где-то глубоко внутри родилось дикое желание обернуться, еще раз посмотреть на окно - единственный источник света здесь, чтобы убедиться, что я все-таки вижу. И я последовал этому порыву. Обернулся. Но позади меня была только она - живая, непроглядная тьма.
Тогда мне в первый раз стало страшно. Более того, тогда я впервые почувствовал, что боюсь ее, боюсь темноты. Мысли спутались, не желая складываться в общую картинку, сознание отказывалось верить в происходящее, а по спине бегали мурашки. Мне и правда казалось, что тьма обступала меня со всех сторон.
Нервно трясущимися пальцами я коснулся век и отчетливо ощутил под тонкой кожей свои глазные яблоки. Стало немного легче. Но я ведь все еще не видел, пусть и не находил этому рациональных причин. Глубоко вздохнув, я распахнул веки. Но нет, тьма не рассеялась. Я видел только черную, беспросветную мглу.
Я решил позвать кого-нибудь. Мне так хотелось услышать чей-то заспанный голос, увидеть свет, увериться, что я вижу, что я не один. Сначала тихо, а потом все громче и громче я звал людей, я перешел на срывающийся крик, но все было напрасно. Я не слышал этого неуловимого эха, вечно гуляющего по коридорам, тьма поглощала мой голос, впитывала его, не давая звуку распространиться.
В душе зародился липкий страх. От него перехватывало дыхание, конечности отказывались слушаться, заплетался язык. Пошатываясь, я заковылял к своей комнате: благо, живу тут давно и найти ее могу не глядя. Но с каждым моим шагом сакральный ужас, помноженный на неверие в происходящее, все сильнее одолевал меня, мне жутко хотелось упасть там, где стою, свернуться калачиком и с закрытыми глазами дождаться утра. Но я шел вперед, стиснув зубы и зажмурив глаза. Пока в какой-то момент мне не показалось, что я иду, стоя на месте.
Это было такое дикое, сводящее с ума ощущение, что я не продвинулся ни на шаг, что я просто перебираю ногами, а плотная, почти осязаемая темнота сдерживает все мои движения. Я пытался бежать, но нет, ничего не менялось. Я даже уже не чувствовал пола под ногами, мне казалось, я стою на чем-то мягком, мягком и невесомом, неосязаемом, а это что-то обволакивает меня полностью. А потом я услышал шепот.
Он доносился из неоткуда, но и окружал меня со всех сторон. Он был тихим, едва различимым, но непомерно давил на мое сознание, заставляя меня хвататься за голову от боли. Он был то ближе, то дальше, но, сколько я не махал руками в попытке достать этого шептуна, дотянуться, коснуться его мне так и не удалось. Движения мои замедлились, я с трудом шевелился, словно меня окунули в застывающий кисель. А потом я осознал кое-что еще: я не касался ничего, словно вокруг не было ни стен, ни дверей, а только пугающая пустота.
Силы мои иссякли. Эта густая, кромешная тьма отбирала их у меня, и я становился ее безвольной марионеткой. Я снова услышал шепот. Он был все ближе, а страх охватывал меня все сильнее, я даже не мог закричать, позвать на помощь...
Все кончилось мгновенно. Я просто упал, больно ударившись коленом, но я мог шевелиться, я мог свободно двигаться и ничто, ничто больше не сковывало меня. Я, наверное, засмеялся бы от переполнявшего меня счастья и облегчения, если бы не одно но.
Мрак все так же окружал меня.
- Что за чертовщина происходит? - задал я вопрос в пустоту и неожиданно получил ответ - тихое перешептывание за спиной, больше похожее на шелест листьев под порывами ветра. Я замер от непередаваемой жути, охватившей все мое сознание, я чувствовал, как легкий противный холодок сакрального, запредельного ужаса медленно сползает с затылка вниз, по позвоночнику, как ужом он сворачивается где-то в области живота, как немеют пальцы на руках, а сердце пропускает удар за ударом, как замедляется дыхание ,и один лишь вдох длится вечность. Я не мог закрыть глаза, хотя желал этого неимоверно, я не мог сдвинуться с места, я словно прирос к полу, а мое собственное тело больше не подчинялось мне. В горле пересохло, а глаза испускали слезу за слезой, что оставляли мокрые дорожки на моих бледных щеках.
Обернуться я не смел. Я боялся увидеть нечто, то, что никто не должен видеть и чего не выдержит моя психика. Я уже чувствовал, как она медленно ломается под натиском происходящего, не находя ему разумных объяснений.
Едва переставляя ватные ноги, я двинулся вперед, молясь лишь о том, чтобы этот жуткий шепот остался позади. И внезапно он стих.
Оглушающая тишина накрыла меня с головой, откуда-то повеяло могильным холодом, у меня даже руки замерзли. Я сунул их в карман и нащупал там мое спасение. Ошеломленный своим безрассудным беспамятством, едва не стоящим мне жизни, я медленно вынул из кармана этот простой, но сейчас уместный как никогда предмет и радостно улыбнулся. Гладкий металл холодил кожу, а крышка открывалась с характерным, таким родным щелчком. В кармане я нашел свою, черт меня дери, зажигалку. Как я тогда благодарил судьбу за этот подарок, как я был счастлив от того, что курю! Свет! Теперь у меня будет свет!
Я хотел было зажечь этот спасительный огонек, как вдруг со всех сторон меня снова обступил этот неразборчивый шепот. Он окружал меня, я не мог определить, где находился тот, кто его издает, потому что встречи с ним я хотел избежать больше всего на свете.
А, была не была! Я щелкнул зажигалкой, и ровный свет от маленького огонька в моей руке разогнал тьму вокруг. А я обрадовался еще и тому, что все-таки я мог видеть. Но мгновение спустя я понял, что лучше бы тьма скрывала шептунов от моих глаз...
Я услышал шепот прямо впереди себя. И дернул же черт меня поднести к нему зажигалку и поднять на него глаза...
Я узрел лицо. Белое, гладкое, холодное лицо, ничего не выражающее, абсолютно спокойное. Овальные глаза, наполненные тьмой, с белыми жуткими зрачками, под ними, на щеках, я заметил две длинные щели, методично поднимающиеся и опускающиеся, маленький, хрящевинный нос между глаз... Оно смотрело на меня, смотрело с хладнокровным, невозмутимым бесстрастием. Кратковременное затишье сменилось его шепотом, его рот медленно раскрывался, становясь все больше, он швом разошелся на подбородке, поглотив всю нижнюю часть этого жуткого лица, а я, как завороженный, смотрел на эти ровные ряды мелких зубков, расположенных по спирали в его круглой пасти...
Я выронил зажигалку из ослабевших пальцев. И в последнем всполохе огня я увидел, как оно кинулось на меня.
Я бросился бежать, пытаясь на ходу оттолкнуть это нечто, но рука спокойно прошла сквозь воздух, будто там его и не было. Я бежал, а вслед мне летел этот угрожающий шепот.
Я остановился около какой-то двери и лишь когда ручка удобно легла в ладонь, как влитая, я понял, что стою у двери в свою комнату, по которой уже так соскучился. Я неистово дергал ручку, но дверь была закрыта, хотя я четко помнил, что не запирал ее. Я ломился в дверь, моля о помощи, заливаясь криком и слезами. А шепот, этот неистовый, потусторонний шепот уже окружил меня и я снова почувствовал, как темнота обволакивает меня своими оковами.
Я испустил истошный, последний, как мне казалось, крик, и в ту же секунду дверь открылась.
Я ввалился в комнату и пал навзничь, а потом пополз назад, не сводя взгляда с двери. Ребята смотрела на меня в ужасе, на лицах их были написаны испуг и недоумение. А я все отползал подальше от двери и хриплым шепотом просил закрыть ее. Но тьма за пределами комнаты рассеялась. Я видел неярко освещенный коридор и дверь в комнату напротив. Но я все равно в безумии своем требовал ее закрыть.
Они едва успокоили меня, отпоили валерьянкой, задавали свои вопросы и я рассказ им все, все подчистую. Каково же было мое удивление, когда они поверили мне. А на мой вопрос - почему, они лишь подвели меня к зеркалу.
В отражении я увидел осунувшегося, бледного, постаревшего себя. На щеках моих были видны мокрые дорожки от слез, меня всего трясло, а у правого виска проступала седина.
Об экзамене я в то утро заботился меньше всего, я курил сигарету за сигаретой, пытаясь прийти в себя, мне боязно было выходить в коридор, словно я мог снова встретиться с ним. Так прошел не день и не два, я долго старался забыть о том кошмаре, но не мог. Я постоянно крутил в руках стальную зажигалку, что нашел в кармане куртки в ту ночь. Ее я обнаружил в коридоре, одиноко ютящуюся у стены. И да, она больше не была безукоризненно гладкой - теперь ее украшали маленькие сквозные дырочки, оставшиеся от его зубов. Она была моим трофеем, моим напоминанием, моим доказательством, что я не спятил. Что я видел тьму. Что я был ее пленником. Что я лицом к лицу встретился с шептуном - ее обитателем и ее повелителем. Что даже свет не способен разогнать эту всепоглощающую темноту.
Всему когда-нибудь приходит конец. Раньше я смеялся в лицо тем, кто страшился темноты, а их метания в темной комнате вызывали лишь улыбку. Их фобия была чужда мне так же, как чужда мизантропу симпатия к человечеству. А теперь я один из них. Сплю с ночником и избегаю любых темных пространств и все еще слышу шепот за спиной, когда выхожу на балкон покурить перед сном. Но самое главное - я боюсь. Боюсь темноты и тех, кто в ней обитает. И даже тот факт, что я спасся однажды, не играет никакой роли. Кто знает, сколько шептунов я встречу, когда мгла сомкнется надо мной в следующий раз...
