Она несчастлива или окружена иллюзией благополучной жизни. Он внезапно врывается в её судьбу и всё в ней меняет. Но им препятствует тот факт, что один из них обручён. Всё заканчивается либо смертью, либо расставанием, и лишь изредка свадьбой. Таков сюжет многих романов о любви.
Со мной такого никогда не будет. Я самодостаточна. Мне никто не нужен. Люди приходят и уходят. Иногда они возвращаются, но это ненадолго. Смена подопечных – обычное для меня дело. Выпуская одних, я принимаю других, но и с ними я вскоре расстаюсь.
Жизнь так коротка. Они умирают, едва очутившись в моих объятиях. Редкие успевают выбраться, обрадовав тем самым близких. Со слезами на глазах они целуют и прижимают к себе больных.
А я здесь одна. Я - чистокровный ангел. Мне даже неведомо, как я здесь появилась, однако одно мне известно точно – моя бабушка пила человеческую кровь. Это я впервые поняла, когда увидела у одного пациента открытую рану в области шеи. К горлу тогда подошёл ком, из-за которого было трудно дышать. Во рту чувствовался вкус этой красной жидкости, наполняющей всё человеческое тело.
Бабушка не виновата. Я читала архивы – в её времена всем приходилось тяжело. Даже ангелы повсеместно поддавались запретным плодам. Некоторые поступки были настолько жуткими, что прохладительные напитки из человеческих тел казались детскими забавами.
Но моё время совершенно иное. Бродя по узким коридорам с едва светящимися лампочками, мне лишь изредка приходилось заглядывать в палаты. Иногда я просто показывалась пациентам, иногда брала их за руку и уводила собой. И все они реагировали по-разному. Одни пугались моего визита, другие с некоторым облегчением сами следовали за мной, а третьи спокойно просили подождать ещё некоторое время.
Иногда следующего я выбирала месяцами, присматриваясь к каждому в стенах этого здания. Порой очередной выбор становился очевидным при одном только взгляде. Многие и так хотели скорее увидеть меня, когда не давали покоя немощность или страдания родных. Некоторые сами бежали за мной, когда боль была невыносима. Но иногда меня не хотят видеть. Тогда они упираются, просят оставить их или даже сбегают.
Но на этот раз всё было совершенно иначе. Человек, которого я хотела забрать с собой, ещё не успел понять, кто я такая.
В один из солнечных дней я обходила свои немноголюдные владения. Услышав громкий плач, я тут же поспешила узнать, в чём дело. Подойдя к одной из палат, я увидела выходящего оттуда врача со шприцем в руках. Его лицо не выражало никаких особенных эмоций. В его глазах была повседневная рутина, надоевшая всем вокруг. Зато в палате я увидела нечто особенное. Стоило мне войти внутрь, как плач закончился. На меня уставились большие голубые глаза. Маленький человечек внимательно рассматривал меня, как будто я была чем-то неизвестным для него.
Глядя на это маленькое существо, я слегка улыбнулась. В ответ малыш расхохотался. Находящиеся рядом с ним люди искренне удивились, не находя никакой причины для веселья. А я ушла, не найдя в этом ничего особенного.
Ещё пару дней я бродила в поисках очередного человека, которого я уведу собой. На этот раз мой выбор пал на бабушку лет ста, а то и больше. Она уже долгое время притворялась, что не видит меня. В её глазах я видела желание жить, потому я долго её не трогала. Но я часто приходила к ней, слушая её мысли. В своих мечтах она видела бескрайние поля в знойный день, сидящего на опушке старичка, дрожащими руками черпающего воду из родника. В её фантазиях я находила новые для себя чувства и ощущения.
На этот раз бабушка наконец-то повернула ко мне голову и, посмотрев на меня своими старческими глазами, спросила:
- Пора?
- Пора, - ответила я. – Прощайтесь.
Старушка слегка приподнялась на кровати, с особой любовью обняв каждого из своих уже взрослых внуков. Потом она легла и закрыла глаза. Выйдя из своего бренного тела, она с необычайной лёгкостью вздохнула и последовала за мной, больше не обращая ни на кого внимания.
Но я заметила маленького гостя, преградившего мне дорогу. С необычайным любопытством он наблюдал за нами, всё так же улыбаясь мне. Впервые за всё моё существование я обратилась к человеку сама.
- Ты, верно, не знаешь, кто я такая?
Ребёнок в ответ лишь помотал головой, продолжая внимательно смотреть мне в глаза. Тогда я присела и внимательно всмотрелась в его лицо. Он и правда не подозревал о том, кто я и чем занимаюсь целыми днями в этих мрачных коридорах.
Наш разговор прервала обеспокоенная мать.
- Я тебя везде обыскалась!
- Мама, а кто это? – спросил в ответ мальчишка, показывая на меня своим крохотным пальчиком. Но женщина не увидела меня. Для неё я ещё не существовал. Вместо этого она заметила опечаленных родственников, стоящих возле кровати со старушкой, и поспешила увести ребёнка.
Наши следующие встречи были весьма коротки. Заглядывая в палату и видя с улыбкой наблюдающего за мной мальчугана, я спешила уйти как можно дальше от комнаты, где он находился. Но однажды он сам нашёл меня в одном из самых неприметных углов больницы. Я лежала в своём любимом кресле и с закрытыми глазами представляла себе бескрайние просторы Земли, о которых частенько думали те, за кем я наблюдала. В какой-то момент я почувствовала, как кто-то теребит меня за рукав. Открыв глаза, я увидела перед собой всё того же мальчика.
- Кто ты? – по-прежнему улыбаясь, спросил мальчишка.
- Смерть, - коротко ответила я.
- Смерть? Смерть – это твоё имя или фамилия?
Я задумалась. Одно-единственное слово было для меня как именем собственным, так и нарицательным. Оно означало одновременно имя, профессию и смысл моего существования.
- Это не важно. Просто смерть.
- А что ты делаешь в этой больнице?
- Я здесь живу, - ответила я, после чего заметила подходящего к нам старичка.
- Не тронь ребёнка! – с некоторой злобой обратился он ко мне. В его глазах читался неподдельный страх передо мной.
- Он сам пришёл ко мне, узнать, кто я такая.
Старичок тут же успокоился и, присев рядом, уже дружелюбно спросил:
- А когда за мной придёшь? Устал я уж по белу свету ходить.
- Скоро. Совсем скоро.
- Знать бы конкретней, я бы все свои дела закончил. Да и успокоился бы на этом.
- Через неделю приду. На заходе солнца.
На этих словах старик встал и, поблагодарив меня, увёл с собой ребёнка.
Всю последующую неделю я бродила по коридорам больницы, по привычке оглядывая все свои владения. Подходивший накануне старичок всё чаще попадался мне на глаза, и каждый раз он радостно улыбался мне, продолжая свой путь. За всего лишь одну неделю он успел попрощаться с родными, отправить несколько писем в далёкие края, написать завещание, погулять на природе и, втайне от всех, выбрать себе гроб и место на кладбище, записав всё это на маленьком клочке бумаги. В последний день он с самого утра дожидался медсестры, чтобы отпроситься на пару часиков в ближайшую церковь. Но та никак не желала отпустить старика, боясь за его состояние здоровья. Увидев опечаленный взгляд дедушки, я с шумом сбросила громоздкие папки со шкафа в кабинете врача. Медсестра тут же ушла прибирать, а я с улыбкой кивнула старику на выход. Тот с радостью побежал на улицу, отблагодарив меня улыбкой.
К вечеру он был на своём месте, помытый и переодетый в чистую одежду. На закате я пришла к нему и протянула руку, чтобы помочь ему встать. Коснувшись меня, он вышел из тела. С необычайной лёгкостью он начал пританцовывать вокруг меня.
- Наконец-то! Веди меня к моей старухе, милая! Эх, Любушка, тридцать лет жду нашей встречи!
Лицо старика так и светилось радостью и счастьем, молодея с каждой минутой. Даже оставленное им тело, казалось, светилось от мысли о том, что тяготы сей жизни закончились.
Я взяла старика за руку и повела прочь.
Следующие несколько недель прошли тихо. По коридорам никто не ходил, в палатах никто не рыдал рядом с умирающими родственниками. Больница как будто опустела. Мои владения стали ещё более мрачными. Я ходила по палатам в надежде на то, что найду что-то стоящее.
Именно тогда я вновь встретила того голубоглазого мальчишку. Но теперь он едва улыбался, грустно смотря на меня. Я села на соседней койке. Мальчишка тяжело закашлял, прикрыв рот носовым платком. Мать, спящая рядом, слегка шевельнулась, но не открыла глаза. Она слишком сильно устала, чтобы вырваться из объятий Морфея.
- Тётя Смерть, куда ты уводишь людей? – спросил мальчик, глядя мне прямо в глаза.
- Я увожу их туда, где им будет лучше.
- Домой?
- Нет, ещё лучше. В рай.
- Что такое рай?
Мальчишка продолжал смотреть на меня, ожидая ответа. Он и в самом деле не знал, что такое рай. В его глазах читалась искренняя детская наивность. Слегка улыбнувшись, я ответила:
- Рай – это место, где встречаются люди после давней разлуки.
Мальчик задумался. Было видно, что он хотел что-то возразить, но не решился. Вместо этого он начал смотреть в окно, размышляя над этим разговором. Малыш даже не заметил, как я ушла.
С того дня я стала чаще заходить к мальчику. Он больше не вставал с кровати, не ходил по коридорам и не улыбался мне в ответ, а только смотрел на меня большими голубыми глазами. А я лишь заглядывала к нему в палату и уже через мгновение исчезала в коридоре. Меня всегда беспокоило состояние матери, которая могла испугаться наличию невидимого собеседника своего ребёнка.
- Тётя Смерть, ты и меня заберёшь в рай? – спросил в очередной мой визит мальчишка.
- Пока нет. Твоё время ещё не пришло.
- Откуда ты знаешь, когда придёт время?
Он продолжал смотреть на меня, всё ещё не понимая, что я за сущность. И эта детская улыбка, которая появлялась всё реже и реже, начинала мне нравиться. Было видно, как сильно побледнел и похудел мальчик за то время, когда он находился в больнице. Но новые вопросы всё ещё продолжали появляться в его голове. И они требовали ответов.
- На то есть много разных признаков. Например, когда придёт время, человек начинает меня видеть.
- Я вижу тебя, тётя Смерть. Это значит, что моё время пришло?
В его глазах не было страха. Тем не менее, было видно, что он задавал этот вопрос матери, которая так и не ответила, боясь испугать ребёнка.
- Ты видишь меня, потому что ещё ребёнок. Такое бывает. Если бы твоё время пришло, я бы смогла читать твои мысли.
Ребёнок снова закашлял. На носовом платке показались капли крови. Встревоженная мать, проснувшись, тут же побежала за врачом.
- Тётя Смерть, ты ещё придёшь проведать меня?
- Обязательно, - пообещала я, скрываясь в тёмном коридоре.
Несколько недель подряд я приходила в гости к мальчику. Его состояние становилось всё хуже и хуже, а тёмные круги под глазами у его матери всё больше и больше. Малыш практически не улыбался. Его глаза, всё такие же большие и наивные, выражали всё большую грусть. А вопросов от него становилось всё меньше.
- Мама очень устала, - как-то сказал мне мальчик. – Папа ушёл от нас ещё до моего рождения. Мама говорит, что когда-нибудь она встретит его. А так же бабушку и дедушку.
Отвечать я не стала. Вместо этого я лишь взглянула на его маму. Бедная женщина уснула, сидя в кресле. Её руки были похожи на обтянутые кожей кости, а бледное лицо покрылось нехарактерными для её возраста морщинами.
- У вас ещё кто-нибудь есть?
- Нет. Мама отсюда уходит только на работу, чтобы были деньги на лечение.
Меня охватила жалость к этой бедной женщине. Хотелось как-то облегчить её ношу. Но помочь я ничем не могла.
- Тётя Смерть, если я с тобой уйду, маме не будет так тяжело, - внезапно сказал мальчишка. В его глазах я читала неподдельную жалость по отношению к матери. В ответ я смогла лишь покачать головой. Но мальчик продолжал смотреть на меня умоляющим взглядом. Он схватил мою холодную руку и потянул вниз. Я наклонилась. Мальчик начал шептать мне на ухо:
- Тётя Смерть, возьми меня в рай. Мы с мамой когда-нибудь там увидимся. А сейчас пусть она отдохнёт от меня. Я знаю, она будет счастлива.
Я посмотрела в очередной раз на мальчишку. По его щекам текли слёзы. Внутри что-то взорвалось. Я выбежала в коридор. Детские эмоции заразнее любой болезни. Я тоже плакала. Мысль о том, что мне нельзя облегчить участь обоих, повергала меня в шок. Но никогда раньше мне не приходилось расстраиваться из-за больных. Они для меня были все одинаковы. Похожие друг на друга старики и старухи, редко мужчины и женщины, знали, куда я их веду. Но эти огромные глаза, полные наивной веры в счастливое будущее, никак не выходили у меня из головы. Невинное дитя не ведало, что хотело совершить во имя благого дела.
Упав на своё любимое кресло, я зарыдала. К горлу подкатила резкая боль. Хотелось самой уйти, уйти навсегда, безвозвратно. Но сил не хватало даже на то, чтобы встать с места.
Сквозь слёзы я увидела перед собой мальчика. Он схватился за моё чёрное платье и не отпускал его. Он смотрел прямо на меня, не плача, не моргая. А я смотрела сквозь него. Сквозь его голубые глаза, которые были сейчас абсолютно прозрачными, как и он сам.
- Зачем? Зачем ты это сделал? Нельзя меня трогать! – закричала я, схватив парнишку за руку. Быстрым шагом я повела его в палату. В голове мелькала мысль: «Только бы успеть». Маленький коридор, как на зло, казался бесконечно длинным, а двери в палаты совершенно одинаковыми. Найдя наконец-то нужную палату, я бросила мальчишку на кровать. Он попал чётко в своё тело. Открыв глаза, он начал часто дышать, после чего долго откашливался. А мать крепко обнимала его и целовала в голову.
Несколько дней я не ходила по больнице, а только сидела в кресле и думала. Думала обо всём. О том, почему жизнь не бесконечна, почему она так жестока. О том, какой была моя мама. И о том, куда она подевалась. И о том, ради чего всё это происходит.
Мысль о том, что время лечит, со временем успокаивала меня. Я уже практически не чувствовала боли. Лишь вспоминала большие красивые глаза мальчишки.
Через некоторое время я решилась вновь обойти свои владения. Обойдя все палаты, я убедилась, что ничей срок ещё не пришёл. Оставалось лишь навестить маленького мальчика.
Заглянув в палату, я увидела бледного мальчика, лежащего на кровати. Он едва открывал глаза, страдая от болезни. Подойдя поближе, я посмотрела ему в лицо. Не обращая внимания на бодрствующую мать, я заговорила с ним:
- Не надо было трогать меня. Из-за этой выходки твой срок может прийти гораздо раньше.
Мальчик ничего не ответил. Он лишь немного пошевелил дрожащими губами и подумал, что не в силах даже говорить.
- Я слышу твои мысли.
Мальчишка попробовал улыбнуться. Но вместо этого его губы лишь слабо искривились. Из последних сил он начал кашлять кровью.
Я смотрела на него ещё несколько минут, пока не пришла к выводу, что пришёл его час. Преодолевая грусть, я слабо улыбнулась и протянула ему руку.
В этот момент мать мальчика посмотрела на меня. Сквозь заплаканные глаза я видела её взгляд, направленный именно на меня.
- Не отбирай его у меня! – умоляюще закричала она. – У меня больше никого нет.
Остолбенев, я продолжала смотреть на неё. А она глядела на меня, крепко обнимая сына и ожидая моих действий.
- Как давно Вы меня видите? – спросила я, слегка оправившись от удивления.
- Три дня, - кратко ответила она.
- Я должна забрать его, - сказала я, немного подумав. – Ему совсем плохо.
Протянув руку мальчишке, я слабо улыбнулась. Он без страха потянулся ко мне.
- Тётя Смерть, теперь твои руки не такие холодные, как раньше.
В ответ я лишь улыбнулась, после чего помогла ему встать. Крепко держа за руку мальчишку, я пошла к выходу. Лишь у самой двери я остановилась, обернулась и протянула руку. Мать мальчика тут же бросилась ко мне, пытаясь обнять сразу обоих. И мы втроём вышли в коридор, который был необычайно ярко освещён. В самом конце коридора, где было моё кресло, стоял мужчина с букетом цветов в руках. Едва женщина увидела его, он бросился к ним навстречу. Все трое крепко обнялись и исчезли в ярком свете, погасшем через несколько мгновений.
В памяти остались лишь огромные наивные глаза мальчишки, который больше никогда не грустил, а только улыбался. Больше ни к кому и никогда я не привяжусь так крепко, как к нему. Люди приходят и уходят. У каждого из них своя судьба. Но я никогда больше не привязываюсь ни к одному из них. Я самодостаточна. А когда вдруг почувствую себя одиноко, то вспоминаю этого доброго мальчугана.
