Путь Самурая — это смерть.
В ситуации «или — или» без колебаний выбирай смерть. Это нетрудно. Исполнись решимости и действуй. Только малодушные оправдывают себя рассуждениями о том, что умереть, не достигнув цели, означает умереть собачьей смертью. Все мы желаем жить, и потому неудивительно, что каждый пытается найти оправдание тому, чтобы не умирать. Но если человек не достиг цели и продолжает жить, он проявляет малодушие. Он поступает недостойно. Если же он не достиг цели и умер, в этом нет ничего постыдного. Такая смерть - есть Путь Самурая. Если каждое утро и каждый вечер ты будешь готовить себя к смерти и сможешь жить так, словно твое тело уже умерло, ты станешь подлинным самураем.
Тогда вся твоя жизнь будет безупречной.
* * *
— Знаешь, я все-таки возьму эту лилию.
— Непрактично, — заметила Галка. — Здесь одна луковица, а стоит она почти столько же, сколько три вот этих.
Ольга задумчиво повертела в руке пакет — действительно, один корень, посмотрела на картинку, изображавшую роскошный золотисто-красный цветок, и покачала головой:
— Он красивый.
— Непрактично, — повторила подруга.
— Красота стоит денег.
Галка хмыкнула, но ничего не сказала, лишь выразительно посмотрела на подругу. И было непонятно, что именно вызвало усмешку: упрямство молодой женщины или забитая до отказа тележка, в которой вперемешку лежали будущие лилии и хризантемы, георгины, гладиолусы и розы. Корешки, семена, рассада — создавалось впечатление, что Ольга собирается открыть оранжерею, что, впрочем, было не так уж далеко от истины. Три месяца назад она стала мамой, предстоящее лето планировала провести на даче, вот и решила приукрасить участок цветами.
— Ты хотела взять траву для газона, — напомнила Галка.
— Да. — Ольга в последний раз окинула взглядом полки и толкнула тележку: — Пойдем.
Огромный супермаркет сети «Мир садовода» был подлинным раем для любителей покопаться в навозе. Здесь они могли отыскать любую мелочь для услады души: саженцы, газонокосилки, удобрения, горшки, семена, шланги — в общем, все, что могло расти, и все, с помощью чего за растущим ухаживали.
— Какие красивые! — восхитилась Ольга, останавливаясь у полок с карликовыми деревцами. — Прелесть! Это бонсай?
— Ага, — со знанием дела подтвердила Галка. — Красивые, но дорогие, заразы!
— Они не вырастают?
— Нет. — Галка оставила свою тележку и подошла к полкам. — Комнатные растения.
— Фикусы.
— Да, тоже деревья.
— И тоже маленькие.
— Не в размере счастье.
Женщины переглянулись и одновременно прыснули.
— Мне Гера подарил бонсай на Восьмое марта.
— И как?
— Растет. — Галка медленно прошла вдоль полки. — Красивый.
— Осенью листья сбросит?
— Через полгода узнаем.
Женщины снова рассмеялись.
Галка, в отличие от подруги, садоводством болела по-настоящему, и новые растения в ее квартире появлялись не реже раза в месяц. Она-то и подсказала Ольге, как приукрасить дачный участок.
— А это что?
— Где? — Галка подошла к деревцу, на которое указала подруга. — Это? — Прищурилась. — Впервые вижу.
Понравившееся Ольге деревце не было красивым, скорее — изящным. Основательный ствол, крепкие ветви — оно твердо стояло на земле, и весь его вид говорил о надежности и спокойствии. Ольга вдруг подумала, что налети сейчас ураган — не шелохнется бонсай, не вздрогнет, останется стоять, как стоял. И в то же самое время при взгляде на деревце не возникало ощущения простоты или грубости. Перед женщиной был не бункер, а замок — крепкий, неприступный, но элегантный. Изящный. А длинные узкие листья напоминали знамена, развевающиеся над башнями и зубчатыми стенами.
— Красота какая! — Галка восхищенно улыбнулась и прочитала надпись на ценнике: — «Сердце Самурая»! Никогда не слышала.
— Оно мне нравится, — зачарованно произнесла Ольга.
— Бонсай на открытый грунт не высаживают, — торопливо поведала знающая подруга. — Это комнатное растение.
— Ты говорила, — кивнула Ольга. Взгляд ее стал решительным и упрямым. — Беру! Будет стоять в доме.
— Зачем? У тебя даже кактуса нет. Колыванов твой надо мной смеется постоянно, цветы травой называет. Он ведь не любит домашние растения, да?
— Не любит.
Володя, муж Ольги, к цветам на подоконнике относился, мягко говоря, без энтузиазма и с удовольствием потешался над зеленым хобби друзей.
— Вот и чудненько. — Галка взглянула на цену, тихо ойкнула и открыла кошелек. — Не хватит... не хватит... — Посмотрела на свою тележку. — Ладно, удобрения не возьму и горшки... и лилии... В следующий раз заеду. — Перевела взгляд на подругу: — Одолжи...
— Я тебе его не отдам, — отрезала Ольга и взяла деревце в руки. — Не обижайся, Галка, но я его первая увидела.
— А Колыванов?
— Разберусь.
— Да ты знаешь, какого ухода требует бонсай? Это ведь целая наука!
— Справлюсь. Книжку куплю.
— А еще подруга называется. — На мгновение Галка насупилась, но тут же улыбнулась. — Ладно, огородница, подожди меня здесь, а я с продавцами поговорю. Может, у них еще один такой на складе завалялся?
И умчалась. И долго требовала от работников «Мира садовода» провести инвентаризацию, проверить запасники и поискать в других супермаркетах сети. Требовала, настаивала, даже ругалась, но все напрасно: к разочарованию Галки и удивлению менеджеров магазина, выяснилось, что бонсай «Сердце Самурая» прибыл в Москву в единственном экземпляре.
* * *
Быть слугой означает не что иное, как оказывать поддержку господину, вверяя ему все свои чаяния и отрекаясь от личной выгоды. Если посмотреть на мир, в котором все идет своим чередом, мы увидим многих людей, вкравшихся в доверие, надев личину преданности, мудрости и жизненного опыта. Но стоит господину уйти в отставку, как сразу же найдутся слуги, которые отвернутся от него и будут искать расположения нового повелителя. Об этом неприятно даже вспоминать.
Говорят, что для слуги в отношениях с хозяином главное — преданность. Хотя преданность может поначалу казаться тебе недоступной, в действительности она у тебя перед глазами. Если ты однажды решишь довериться ей, в то же самое мгновение ты станешь безупречным слугой.
* * *
— Как Мишка?
— Нормально. — Ольга улыбнулась. — Выбрасывает погремушки из кроватки.
— В смысле, они у него падают? — уточнил Володя.
— Нет. В смысле: привлекает к себе внимание.
— Здорово.
Муж усмехнулся, но Ольга видела, что веселья в его глазах нет. Да и вопросы о сыне Колыванов задавал, что называется, «на автомате», ответы выслушивал, но мыслями пребывал далеко-далеко. Где-то в бухгалтерских отчетах, деловых переговорах и проектах. В бизнесе.
Принадлежащая Володе фирма занималась поставками специфического железнодорожного оборудования, уверенно стояла на ногах, легко преодолев, а точнее, почти не заметив кризис девяносто восьмого года. В свое время Колыванов вычислил товар, спрос на который не зависел ни от времени года, ни от биржевых сводок, поднял дело с нуля и сумел занять нишу на рынке. Однако с недавних пор идеально отлаженная машина начала давать сбои: конкуренты действовали все более и более дерзко, активно теснили Колыванова с давно занятых позиций, и жизнь Володи стала походить на затянувшийся триллер. Жену Колыванов в подробности не посвящал, ограждал от проблем, но Ольга видела, что у него неприятности.
— Я с Галкой сегодня в «Мир садовода» ездила! Цветов набрала кучу, траву для газона. А то у нас на даче как-то нерадостно.
— Цветы? Правильно. Только грядок никаких не надо.
— Грядок не будет, — пообещала Ольга. — Зато представь: прямо возле дома розы растут, хризантемы, лилии...
— Представляю, — кивнул Колыванов. — Я это, после ужина поработаю в кабинете, лады? Надо кое-что просчитать.
— Договорились. — Ольга прижалась щекой к щеке мужа. — Вовка, у нас все в порядке?
— У нас все будет в порядке, — уточнил он. — Все будет хорошо.
— А ты не обидишься?
— На что?
— Я еще кое-что купила. Пойдем. — Она увлекла мужа на кухню и с гордостью показала на подоконник: — Смотри!
Володя уставился на деревце.
— Не нравится?
Колыванов не ответил. И Ольга неожиданно увидела, что взгляд Володи стал куда более внимательным и сосредоточенным, чем во время разговора за столом. Колыванов не просто смотрел на деревце, а разглядывал его — знакомился. Таким взглядом смотрят на человека.
— Бонсай, — произнес наконец Володя.
— Называется «Сердце Самурая».
— Красивое название, — кивнул после паузы муж. — И, кажется, правильное.
— Только не спрашивай, сколько он стоит, — попыталась пошутить Ольга.
— Неважно, — отрывисто ответил Колыванов. — Ты правильно сделала, что принесла его домой.
— Ты же не любишь комнатные растения, — улыбнулась Ольга. — Я думала...
— Он мне нравится, — тихо сказал Володя. — Он настоящий.
Ей показалось, или ветви действительно чуть склонились, словно завершая церемонию представления? Наверное, показалось: форточка приоткрылась, легкий ветерок заставил шевелиться листья.
Что и создало эффект поклона...
Так в доме Володи и Ольги поселился зеленый самурай. Молчаливый. Знающий себе цену. Неброский.
Надежный.
И в то же время — трогательный. Его окно выходило на южную сторону, и, когда весеннее солнце начинало припекать, деревце приходило в движение. Листья приподнимались, тянулись вверх, навстречу теплу и свету, крона становилась похожей на распушенную ветром копну сена и вызывала непроизвольную улыбку. Бонсай же, казалось, улыбался в ответ. Ближе к вечеру он успокаивался, как будто готовящийся ко сну человек, ночью затихал, а утром все начиналось сначала.
И кухня, бывшая до тех пор простым хозяйственным помещением — Ольга и Володя предпочитали обедать и ужинать в гостиной, — преобразилась. Она стала уютнее, домашнее, в ней хотелось задержаться, посидеть, помолчать, подумать. Ольга попросила Володю переставить стол к окну и частенько пила кофе или кормила сына, то и дело поглядывая на стоящее на подоконнике деревце, наслаждаясь ощущением покоя. Тем редким ощущением, что появляется, когда рядом с тобой друг.
А самое удивительное, что маленький Мишка, дотянувшийся однажды до деревца, не попытался, как это принято у детей, оторвать лист, а только погладил бонсай. Погладил — и весело засмеялся, словно ощутив ответное прикосновение.
— Что скажешь, Олег?
— Все плохо.
— Черт бы побрал твою честность.
— Хотел услышать ложь?
— Нет, не хотел. — Колыванов угрюмо посмотрел на коммерческого директора своей фирмы. — Ещё кофе?
— Давай.
Олег только что прилетел из Екатеринбурга, с важных деловых переговоров, и сразу же примчался к шефу, дабы лично донести плохие новости: к конкурентам уплывал крупный контракт. Была поздняя ночь, а потому мужчины, не желая беспокоить домашних, расположились на кухне. Полусонная Ольга сварила кофе и немедленно вернулась в кровать: времени на сон у молодой мамы не очень много.
— «Yellow Road» скинула еще десять процентов и дает гарантию на три года.
— Нам будет трудно предложить такие же условия.
— Исходя из того, что я знаю, — почти невозможно. — Олег размешал сахар в чашке с кофе. — Я думаю, «Yellow Road» не получит прибыль от этой сделки. Они предложили столь щедрые условия только для того, чтобы вышибить нас с рынка.
— Если потеряем контракт с Уральской дорогой, будет нелегко, — буркнул Володя.
— Угу. — Олег отхлебнул кофе. — Красивый бонсай.
— Ольга купила.
— Моя тоже просит. — Еще один глоток кофе, и Олег вернулся мыслями к текущим проблемам: — Такие, Володя, дела...
Но при этом продолжал смотреть на деревце.
Колыванов тоже перевел взгляд на «Самурая», на уверенную фигуру, возвышающуюся на подоконнике, напоминая воина, стоящего на крепостной стене. На маленькое растение, всем своим видом демонстрирующее, что следует оставаться твердым и сохранять спокойствие в любых обстоятельствах.
«Это просто дерево!»
Показалось или листья затрепетали? Пришли в движение, словно от прикосновения несильного ветерка. Сквозняк? Вряд ли. Вчера вечером погода испортилась, стало холодно, и Ольга плотно закрыла форточку. Сквозняка быть не может, но... листья волновались, а теперь к ним присоединились и ветви! Чуть вверх, чуть вниз, чуть в сторону... ветви задавали темп, направление, а листья формировали причудливый узор танца, увлекающего взгляд наблюдателя плавностью и изяществом.
«Дерево живет своей жизнью? Что за черт? От усталости мерещится?»
Колыванов усмехнулся, отвел взгляд от «Самурая» и пару мгновений разглядывал кофейную гущу на дне чашки.
«Погадать, что ли? В моих обстоятельствах остается только гадать, как «Yellow Road» умудряется действовать с такой потрясающей точностью...»
Тяжело вздохнул:
— Такое впечатление, будто в «Yellow Road» знают обо всех наших замыслах.
— Это я им рассказываю.
Сначала он даже не понял, ЧТО услышал. Мозг отказался принять признание всерьез. «Только не Олег!» Поэтому реакция запоздала почти на две секунды.
— Что ты сказал? Что?!
Олег молчал. Не шевелился. Не моргал. Смотрел на бонсай пустыми-пустыми глазами.
«Он что, принял наркотик? Нет, не может быть! Олег нормальный мужик, дрянью не балуется!»
А Олег все смотрел на деревце. На танцующие ветви. На затягивающий сознание узор, который рисовали листья. Смотрел и не шевелился, будто загипнотизированный.
Володя взял себя в руки. Как получилось, что бонсай загипнотизировал Олега, можно выяснить позже. Сейчас же следовало воспользоваться неожиданно возникшей ситуацией.
— Что ты сказал?
Молчание.
«Нужен правильный вопрос, — понял Колыванов. — Попробуем сначала».
— Такое впечатление, будто в «Yellow Road» знают обо всех наших замыслах.
— Это я им рассказываю.
— Давно?
— Два месяца.
«Как раз тогда и начались проблемы! Какой же я идиот! Даже не задумывался о возможности предательства!»
Неподвижный Олег терпеливо ожидал следующего вопроса, его глаза не отрывались от танцующих листьев. Володя потер лоб. «Скорее! Скорее!! Надо узнать самое важное! Понять, как глубоко они влезли в дела фирмы!»
— Они спрашивали о наших взаимоотношениях с поставщиками?
— Спрашивали. Я рассказал все, что знал.
«А знал ты, голубчик, не так уж и много». Колыванов похвалил себя за предусмотрительность: переговоры с производителями редкого оборудования он вел самостоятельно, не подпускал к ним даже самых близких помощников, и, как выясняется, не зря. Купив Олега, «Yellow Road» не получила доступ к основной информации и не узнала, что Колыванов может сделать уральцам еще более выгодное предложение.
Что ж, предатель выявлен, что делать дальше — понятно.
— Олег, почему ты это сделал?
— Мне предложили должность вице-президента и долю в предприятии. А ты, жадный урод, все гребешь под себя. Что тебе стоило поделиться десятью процентами акций?
Ответить Колыванов не мог.
Сеанс гипноза закончился минуты через две после последнего вопроса. Бонсай успокоился, обессиленные листья мягко легли на ветви, Олег тряхнул головой, поморгал и недоуменно посмотрел на закурившего Володю.
— Ты что-то сказал?
— Нет. Ничего.
— Странно. — Олег потер лоб. — Мне показалось, что я вырубился на какое-то время.
— Не заметил, — тихо произнес Колыванов. — Ты пил кофе и молчал. Я не мешал. Было о чем подумать.
— Устал, наверное, — криво улыбнулся Олег. — Все эти перелеты, переговоры... вымотался. Володь, я, пожалуй, поеду домой.
— Да, так будет лучше. — Колыванов посмотрел на неподвижное деревце и повторил: — Так будет лучше.
* * *
Высказывать людям свое мнение и исправлять их ошибки очень важно. В этом проявляется сострадание, которое больше всего помогает в вопросах служения. Однако делать это очень трудно. Прежде чем выразить человеку свое мнение, подумай о том, в состоянии ли он его принять. Позаботься о том, чтобы он получил твой совет, как получает воду тот, кто изнывает от жажды, и тогда твое наставление поможет ему исправить ошибки.
Первую половину следующего дня Володя посвятил делам фирмы. Он связался с производителями и выбил из них дополнительную скидку на очередную поставку, пообещав увеличить объем закупок. Он созвонился с уральцами и убедил их выслушать еще одно предложение, специальное и очень выгодное, лично от него. Он приказал Олегу заняться подготовкой к следующему конкурсу, который должен был состояться через два месяца — не следовало сразу показывать конкурентам, что шпион раскрыт. И только к обеду, убедившись, что контракт с уральцами практически у него в кармане, Колыванов вернулся к главному вопросу.
Бонсай.
Гипноз, которому подвергся Олег, — случайность или нет? Действительно ли деревце способно влиять на людей, или ночное происшествие стало следствием уникального стечения обстоятельств? Мог ли уставший и голодный Олег потерять контроль над собой, «вырубиться» и разболтать тайну? Или все дело действительно в «Сердце Самурая»? Ответ следовало получить как можно быстрее, ведь деревце находится на видном месте, на него смотрит Ольга, на него смотрит маленький Мишка — не получится ли так, что бонсай навредит их здоровью? Колыванову требовался хороший консультант, и он подключил все свои связи, дабы выйти на нужного человека — у солидного человека всегда под рукой толстая записная книжка. С кем-то познакомился на светском приеме, с кем-то на премьере, на чьем-то дне рождения, на тренировке в спортивном зале или в ложе почетных гостей на финале Кубка. А друзья солидного человека всегда готовы помочь и подключить своих знакомых, а те — своих... в общем, всего через час Володя узнал телефон одного из совладельцев сети «Мир садовода», позвонил и договорился о встрече. Колыванов не стремился выйти именно на этого человека, его бы устроил любой квалифицированный специалист, но решил, что в сложившихся обстоятельствах лучшего варианта и быть не может — люди, продавшие Ольге «Сердце Самурая», должны знать о нем все.
Денис оказался подтянутым веселым мужиком примерно одного с Володей возраста. Не снобом, не педантом, без конца посматривающим на часы, нормальным мужиком — а потому они быстро перешли на «ты». К тому же, к легкому удивлению Колыванова, Денис вызвался сам ответить на вопрос.
— Я думал, ты эксперта какого-нибудь вызовешь.
— У меня два образования, Володя, экономическое, но это Гарвард... закончил три года назад. А первая любовь — биология. — Денис усмехнулся. — Я ведь доктор наук.
— Ты?
— Удивлен?
Огромный, отделанный натуральным дубом кабинет. Колоссальных размеров письменный стол, построенный первоклассными мебельщиками по специальному заказу, напоминал небольшой редут. Глубокие кресла, из-за стеклянных дверец книжных шкафов важно поблескивают позолоченные корешки.
— Я, между прочим, до сих пор свою старую лабораторию спонсирую. И принимаю участие в разработках.
Доктор наук? Почему нет? Колыванов улыбнулся:
— А я всего лишь кандидат.
— В чем?
— Математика.
— Наш человек. — Денис вопросительно поднял брови: — Коньячку? За знакомство.
— Охотно.
— Лена, будьте добры: два кофе и коньяк. — Хозяин кабинета отключил интерком и вновь посмотрел на гостя: — Сергей сказал, что у тебя какая-то растительная проблема?
— Купил странный бонсай.
— Что в нем странного?
— Никто не может сказать, что это за дерево.
— Бывает, — махнул рукой Денис. — Проблема-то в чем?
— Я хочу узнать.
— И все?
— И все.
Доктор наук хмыкнул, кивком поблагодарил вошедшую с подносом девушку, разлил, на правах хозяина дома, коньяк — «За знакомство!» — и, закусывая лимонной долькой, осведомился:
— Фотография есть?
— Конечно! — Колыванов передал Денису диск с файлами. Бонсай он снял утром, собираясь на работу, сделал с десяток фотографий с разных сторон и на разном расстоянии.
— Посмотрим, что за зверь вырос...
Денис жестом попросил Володю вновь наполнить бокалы, а сам открыл первый файл.
И замолчал.
— Узнал зверя? — поинтересовался Колыванов.
Денис оставил вопрос без ответа. Быстро просмотрел остальные фотографии, задерживаясь на крупных планах, после чего откинулся на спинку кресла, сцепил на животе руки и в упор посмотрел на Володю:
— Где ты его взял?
— Купил. Жена купила.
— Где?!
— В вашем... в одном из твоих магазинов.
— В моем магазине?!
— Да.
Денис крякнул. Денис взлохматил идеально причесанные волосы. Денис взял свой бокал и, не чокаясь, без тоста, опрокинул коньяк в рот. Денис вновь сцепил руки на животе и покачал головой:
— Уволю. Всех уволю к... матери. Идиотизм! Разучились работать. Или никогда не умели?
Рано или поздно любого руководителя посещают подобные мысли, а посему Колыванов слушал речь доктора наук с пониманием.
— Володя, ты не поверишь: тупость повальная. Ботаники хреновы! МГУ заканчивают, Тимирязевку заканчивают, а ни черта не знают! Пять лет в клубах потусуются, потом приходят и хотят работать типа «по специальности». Ну как же! Ведь в ботанике разбираются! Еще зарплату требуют, гады! Черт! Смешно сказать: каждый знает, как обустроить Россию, готов часами обсуждать эту тему, а на своем собственном месте — полный профан! Ничтожество! Был у меня один специалист по концептам в рекламном отделе. Пень пнем, даром что волосы длинные. «Давай, говорит, будем спонсировать команду знатоков. Прославимся!» Я его взял, чтобы он людей в магазины привлекал, а он прожекты пишет.
— Выгнал?
— Выгнать-то выгнал, но с кем работать? Люди разучились любить свое дело, свою профессию! Ничем не интересуются, кроме денег! Зато каждый считает, что я ему не доплачиваю...
— Зубы мне не заговаривай, — попросил Колыванов. — Что за траву я купил?
Денис вновь разлил коньяк, но брать бокал не стал. Внимательно посмотрел на Володю. Оценивающе посмотрел, как на деловых переговорах.
Колыванов внутренне подобрался.
— Что это за бонсай?
— А почему интересуешься?
— Из врожденного любопытства.
— Ерунду не говори, — поморщился Денис. — Что у тебя случилось?
— Я расскажу, — медленно произнес Володя. Он понял, что дело принимает куда более серьезный оборот, чем можно было ожидать. — Но сначала я хочу узнать, что это за дерево.
— Может, решим вопрос по-другому? — Денис прищурился. — Просто скажи, сколько ты за него хочешь?
Мишка опять заворочался, сладко причмокнул, перевернулся на другой бок, и Ольга поняла, что сын скоро проснется. Пора возвращаться домой. Она положила книжку в карман коляски, поднялась со скамейки, посмотрела на часы и медленно направилась к выходу из парка.
Седло скрутило до рвоты. Он ополоснул желудочным соком кусты — не стал гадить возле дорожки, боясь, как бы гуляющие по парку люди, возмутившись, не вызвали милицию, — и вернулся на скамейку еще более взбешенным, чем обычно. Оно и понятно: столько времени без дозы! Шнырек пока держался, раскурился вчера, чуть отпустило, но он тоже понимал, что без ханки долго не протянет. Не будет дозы — к вечеру наизнанку вывернет, будешь выть больным волком, проклиная все на свете... А на ханку бабки нужны: банкиры Седло и Шнырька как облупленных знали, в долг давно не верили, деньги требовали или товар. А где их взять? Из дома все давно продано, квартира превратилась в комнату в коммуналке, работы нет. Дважды им с Седлом удавалось угнать машину — «жигуленки» потрепанные, не оснащенные толковой сигнализацией. Несколько раз воровали по квартирам — Шнырек мелкий, в любую форточку пролезет, еще на улицах грабили, но это опаснее, да и в кошельках, как правило, много денег не находили. А хотелось урвать побольше, чтобы на месяц хватило или на два. Вот Седло и предложил в парке потусоваться, мол, богатые сучки из окрестных домов детенышей выгуливают, надо только присмотреть курицу пожирнее да к ней в квартиру и вломиться. Ребенком припугнешь — любая стерва деньги отдаст. Идея понравилась, и весь вчерашний день приятели провели в парке, но обломались. Первая присмотренная деваха погрузилась в дорогую машину и уехала. Начали пасти следующую, так она, паскуда, встретила двух подружек и «зацепилась языком», передумав идти домой. А потом в парке появилась целая куча ментов, и приятели сочли за благо убраться.
Но время! Проклятое время уходило! Сегодня надо обязательно раздобыть деньги. Обязательно!
— Хреново мне, — прорычал Седло.
— А мне, думаешь, лучше?
— Ты молодой. Крепкий.
— А этой дряни по хрену, кого крутить, молодого или старого. Она в паспорт не смотрит, разрывает все...
— Заткнись! — Седло закашлялся и с ненавистью посмотрел на приятеля. — Щенок вонючий. И без тебя тошно!
Шнырек промолчал. Связываться с Седлом опасно — две ходки за плечами и повадки злые. А уж теперь, когда ломает, перечить и вовсе не следовало. Пусть оскорбляет, главное, чтобы драться не полез.
— Смотри, телка с коляской к домам пошла!
Седло мутными глазами посмотрел в указанном направлении:
— Берем!
И вскочил со скамейки. Шнырек тоже поднялся, нащупал в кармане нож, вздохнул, увидев выражение глаз приятеля, и попросил:
— Напугаем ее, да? Без крови.
— От...ь, — отрезал Седло. — Как получится. Или тебе бабки не нужны?
Деньги Шнырьку были очень нужны. Но смущали его глаза приятеля и то, с каким видом Седло поправил заткнутый за пояс газовый пистолет с расточенным стволом.
— У этого растения много имен. Древние греки называли его «Цветком Аида», хотя нет ни одного упоминания, что оно дает цветы. В Древнем Риме оно было известно под названием «Ветвь Плутона», а в средневековой Европе... — Денис повертел в руке бокал с коньяком. — В Европе это растение называли «Семенем Сатаны». И не любили даже больше, чем мандрагору.
— Скажешь, почему?
— Скажу, куда деваться. — Денис улыбнулся. — «Семя Сатаны»... Считалось, что оно произрастает прямо из ада. Привет с той стороны, так сказать. Люди верили, что через него дьявол направляет своих приспешников, а потому — безжалостно истребляли. Существовал целый ритуал правильного уничтожения: чтение молитв, святая вода, все как полагается. Если рядом не оказывалось священника, дозволялось просто сжечь куст, а пепел развеять по ветру. А на того, кого угораздило прикоснуться к растению голыми руками, непременно накладывали епитимью.
Доктор наук сделал маленький глоток коньяка. Заслушавшийся Колыванов не издал ни звука, и хозяин кабинета продолжил:
— Впрочем, было и другое мнение. В некоторых книгах писали, что растение хранит в себе души сильных людей, настоящих Личностей. Только так они способны вырваться из царства мертвых и вновь увидеть мир. — Денис помолчал. — Я думаю, ты уже знаешь, какое объяснение тебе ближе.
— Пока нет, — медленно ответил Володя. — Пока — нет.
— Уверен?
Колыванов потер подбородок:
— Но откуда пошло такое отношение? Откуда взялись легенды? Ведь должна быть причина.
— Она есть, — спокойно произнес Денис. — Видишь ли, Володя, «Семя Сатаны» появляется исключительно на могилах. Только на них. Это первое. И второе: его можно пересадить, но нельзя культивировать. С него нельзя взять черенок — отрубишь ветку, она умрет, не даст побегов. Оно не цветет, не даёт семян. Оно просто растет. Само по себе.
— На могилах.
— Да, только там. — Денис допил коньяк. — «Семя Сатаны» считается уничтоженным. Я знаю, что энтузиасты специально объезжают кладбища, надеясь найти это растение, но не слышал ни об одной удаче. И я представить не могу, как получилось, что где-то в Японии из него сделали бонсай. Это просто невероятно. Старика Такаги хватит удар, когда я расскажу, ЧТО его подчиненные посадили в горшок и отправили в Москву, в обычный супермаркет. Не сомневаюсь, там будет проведено самое тщательное расследование.
— Здорово я вас растревожил, — улыбнулся Колыванов.
— Ты нас не растревожил, ты нас на уши поставил. — Денис стал предельно серьезным. — Володя, теперь ты понимаешь, владельцем какой редкости являешься. Но ты не фанат, не профессионал, ты просто счастливчик. И поэтому я прошу тебя проявить великодушие, понять, ЧТО значит для меня обладание этим растением, и продать его. — Он не задумался ни на мгновение. — Сто тысяч.
Володя не стал делать удивленное лицо и наивно переспрашивать: «Столько денег за бонсай?» Он прекрасно понимал сидящего перед ним человека и видел, насколько важно для Дениса стать владельцем уникального деревца. И еще он понимал, что такая услуга не забудется никогда и передача бонсая станет началом дружбы. И еще он понимал, что отказ ничего не изменит, что если на его кухне действительно растет единственный в мире экземпляр растения, то рано или поздно он его обязательно лишится. Какое-то время коллекционеры станут повышать цену, а потом элементарно украдут вожделенное деревце — слишком высоки ставки. Но...
Колыванов вдруг вспомнил свой бонсай. Не «Семя Сатаны», нет, а «Сердце Самурая». Не уникальный раритет, а молчаливого и надежного... друга. Да! Именно друга, который уже доказал свою преданность. Колыванов вспомнил и явственно увидел его перед собой. Крепкие ветви, узкие листья, и... и почувствовал напряжение. Воин еще не обнажил меч, но уже знал, что впереди тяжелая битва.
— Он зовет!
Колыванов вскочил на ноги. Удивленный Денис следом:
— Кто?
— «Самурай»! Он в беде! — Володя бросился к дверям. — Мне надо домой!!
Кошмар начался в тот самый миг, когда домофон загудел и Ольга открыла подъездную дверь. Грубый толчок в спину швырнул молодую женщину вперед, на коляску, заставил споткнуться, а когда Ольга машинально отпрянула назад, пытаясь удержать равновесие, сзади навалились и грубый голос приказал:
— Тихо! Убью! Молчи, тварь!
Ноги ослабели, пальцы судорожно сдавили ручку коляски.
— Вперед! Вякнешь — щенка зарежу!
«Мишка!!» Мысль о сыне придала сил. Не думая об угрозе, о том, что она может вызвать недовольство бандита, Ольга выхватила из коляски ребенка и прижала его к груди. И сразу же последовал ещё один толчок сзади и вбок — женщину направляли в подъезд.
— Иди к лифту! К лифту! И молчи! Молчи, а то убью, тварь!
Второй бандит — Ольга только сейчас поняла, что нападавших двое, — потянул ее в холл.
— Молчи и делай вид, что все в порядке!
«Они боятся, что консьержка вызовет милицию! — догадалась женщина. — Что делать? Кричать?» Но на руках еще не проснувшийся Мишка, а у бандитов — она видела! — ножи. Закричишь — ударят и бегом на улицу. Кто поймает? Кто догонит? «Молчать! Идти спокойно! Консьержка хоть и старая, но не глупая, она поймет, что приключилась беда! Она поймет...»
Ольга сделала несколько шагов и едва не застонала: комната консьержки была пуста. Вышла? Господи, ну почему именно сейчас? Почему везет им, не ей?! Бандиты тоже поняли, что удача на их стороне, и, не стесняясь, поволокли женщину к лифту.
— Быстрее!
— Какой этаж?
— Говори! Обманешь — убьем!
Нож оказался рядом с крохотным тельцем ребенка.
— Зарежем обоих!
«Мишка!»
— У меня ломка, тварь! Мне все по хрену! Какой этаж?!
«Господи, наркоманы!»
— Девятый...
Ее втащили в лифт, поставили лицом к стенке, нажали на кнопку, и дверцы закрылись. Захлопнулись, как за приговоренной. Оставалось надеяться, что соседка справа, добрейшей души старушка, зачем-нибудь выйдет из квартиры: соберется в магазин, понесет мусор — увидит, поймет...
Напрасно.
Площадка девятого этажа была пуста.
— Квартира! Какая квартира?
— Если обманешь — убьем! — повторил старший бандит.
— Сюда! — Ольга старалась говорить очень громко. — Пожалуйста, не трогайте меня!
— Заткнись, тварь!
— Ключи! Дай ключи!
— Отключи сигнализацию!
— Я все отдам! Не трогайте меня! Не трогайте сына!!
— Заткнись!
Удар. Короткий. Жесткий. Из разбитой губы потекла кровь, но Ольга продолжала цепляться за соломинку, надеясь, что ее взволнованный голос привлечет внимание соседки. Женщина протянула бандиту ключи:
— Вот этот от нижнего замка, а этот от верхнего! Только сына не трогайте! Не убивайте! Я все отдам!!
— Я же сказал: молчать!
Ольгу втолкнули в прихожую.
— Золото где? Деньги? Деньги где?! Говори! Убью!
— Я все отдам! Не трогайте! Ребенка не трогайте!
Она продолжала кричать. Пусть дверь на площадку захлопнулась, но вдруг соседка услышит? Вдруг? «Господи, Валентина Дмитриевна, услышь! Услышь, пожалуйста... »
— Не ори!
— Где деньги, тварь?!
— Где золото?!
— В спальне! Там сейф! Не трогайте сына!
Мишка проснулся, заплакал, голос резанул по сердцу, и Ольга еще сильнее прижала сына к себе. Из глаз потекли слезы.
— Заткни ублюдка!
— Заткни, зарежу!
— Я нашел сейф!
Это молодой, из спальни. Старший бандит потащил женщину по коридору, втолкнул в комнату, едва не сбил с ног.
— Шифр говори! Шифр! Быстро!
— Семь...
— Громче, тварь!
— Быстрее!
— Ты будешь говорить, ...ь?!
Он попытался выхватить ребенка, но Ольга вцепилась в сына мертвой хваткой, и после непродолжительной борьбы Седло был вынужден отступить. И еще два раза ударил женщину по лицу. Схватил за волосы, притянул к себе.
— Шифр говори!
— Не трогайте сына!
— Отдашь деньги — оставим в живых.
Но Шнырек понял — врет. Девка видела их лица, мусорам расскажет, а Седло всегда говорил, что в тюрягу больше не вернется. Ни за что не вернется. Так что конец девке.
Конец? На мгновение Шнырьку стало страшно, даже руки задрожали, но... лишь на мгновение. В тюрьму молодому тоже не хотелось.
— Шифр говори!
— Семь...
И замолчала.
На кухне что-то разбилось. Что-то тяжелое упало и разбилось.
— Кто в доме, тварь?!
— Никого!
— Врешь, паскуда! Кто в доме?! — Седло ударил Ольгу еще раз и толкнул к Шнырьку. — Держи ее, я посмотрю!
И вышел из комнаты. Руки у молодого вспотели, но женщину он держал крепко, за волосы. И нож приставил к ревущему младенцу, хотя не знал, сможет ли нанести удар... сможет ли убить?
Но нож приставил.
— Там никого нет, — как заведенная, повторяла Ольга. — Там никого нет, там никого нет...
— Тихо!
— Там никого нет, там никого не...
— Тихо! — Шнырек дернул женщину за волосы, поднял нож чуть повыше и уколол ее в шею. — Тихо!
На лезвии появилась красная капелька. Кровь и страх в глазах жертвы придали Шнырьку сил. Очень захотелось надавить сильнее, чтобы нож вошел в тело глубже, чтобы лезвие окрасилось красным, на всю длину...
— Господи, не убивайте!
— Тихо! — Шнырек настороженно прислушался. — Седло! Что у тебя?!
— Такой прикол!
Голос напарника был спокоен, даже весел, и Шнырек чуть расслабился.
— А что за грохот был?
— Горшок цветочный упал.
— Сам?
— А ты иди сюда, посмотри на эту хрень! И девку тащи!
Молодой бандит выволок Ольгу в коридор, остановился и удивленно выругался.
— Прикол, да? — рассмеялся Седло.
Прикол не прикол, но в первый момент Шнырьку показалось, что он спит.
По полу полз цветок.
Полз рывками, упирался ветвями, подтаскивал ствол и корни, падал, снова вытягивал вперед ветви, собираясь преодолеть еще пять-десять сантиметров. Иногда он проскальзывал на гладком паркете, и движения вперед не получалось, но цветок не сдавался: поднимался и вновь продолжал путь. Он полз к тихо плачущей Ольге, к кричащему на ее руках Мишке.
Цветок полз, его корни оставляли на полу грязный след, в полутьме коридора напоминающий кроенную полосу.
— Хрень такая! — заржал Седло, упирая в бока руки. — Он с кухни ползет, представляешь?
Молодой бандит промолчал.
— Слышь, дура, что это за мутант?
— Бонсай, — едва слышно прошептала Ольга.
— Чего?
— Может, он механический? — сглотнув, предположил Шнырек.
— А на х... его в горшок сажать?
— Для понта.
Молодому бандиту очень не нравилось происходящее. Не нравился цветок. Не нравилось, что затихла женщина. И ее взгляд, обращенный к странному растению, не нравился. Была в нем надежда. Робкая. Отчаянная.
— Сейчас посмотрим, что там за механика.
Седло ухмыльнулся, наклонился к цветку и с силой провел кончиком ножа по стволу, прижав растение к полу.
— Вроде не режется...
И пропустил удар. Откуда-то из глубины, из переплетения веток, из листьев, выскользнул длинный острый шип.
— Черт! — Седло отдернул руку.
— Что случилось?!
— Он меня ужалил!
— Что? — Молодой еще крепче взялся за волосы женщины. — Что?!
Но Седло, не отвечая напарнику, принялся яростно топтать ногами деревце.
— Гнида! ! Тварь! Убью! Шнырек, убей эту ...ь!
Ольга закричала. Следом — Мишка. Молодой бандит неловко дернулся, на шее женщины появилась глубокая царапина. Перепуганная, позабывшая обо всем на свете Ольга попыталась вырваться, Шнырек озверел, и вдруг...
— А-а...!
То ли прорычал, то ли простонал Седло.
И закачался.
— Ты чего?!
Ольга притихла.
— Седло, ты чего? — повторил Шнырек.
— Плывет, — простонал бандит. — Перед глазами плывет...
Под его ногами лежал растоптанный бонсай.
— Плывет... ничего не вижу...
Седло пошатнулся, попытался ухватиться за стену, но не удержался и с неестественной плавностью, словно в замедленной киносъемке, повалился на пол.
— Эй, — дрожащим голосом произнес Шнырек. — Эй, Седло, ты чего улегся? Седло?
Мишка вновь зашелся в крике. У обессиленной Ольги подкосились ноги, она грузно осела, продолжая прижимать к себе сына, но молодой бандит забыл о женщине.
Шн
