Сегодня, вместо того чтобы работать, весь день изучала объявления о сдаче комнат внаём. Начальница косилась на меня странно, но ничего не сказала; наверное, думает, что я вчера перепила. Видок у меня ещё тот: руки трясутся, лицо бледное, глаза красные… А я не пила, я вообще не люблю алкоголь, хотя уже не раз посещала мысль нажраться – такая у меня «весёлая» в последнее время жизнь!.. И вот ищу я комнату, хотя есть своя собственная квартира. Но находиться там после всего того, что случилось, - невыносимо!
Эта квартира бабушкина, она померла уже давно и завещала её моей маме. Мне тогда было 15, я жила с родителями, а квартиру мама сдавала. Жильцы были аккуратные и приличные люди; одни прожили там три года, другие - два. Я тем временем закончила школу, поступила в институт на вечерний, работала - денег у нас всегда было не густо, - и очень уставала. Мы живём на самой окраине Москвы, добираться до работы долго, а домой из института – вообще через весь город. Упросила маму, чтобы она мне разрешила пожить в бабушкиной квартире: жильцы съехали, а там как раз институт рядом, и до работы не так далеко. Надо сказать, что человек я впечатлительный, и мне спокойней было бы жить с родителями, но вот обстоятельства так сложились. Да и вообще тесно втроём в однушке…
И вот, с небольшой сумкой вещей на первое время, я приехала в бабушкину квартиру. Было это три недели назад. Честно говоря, не особо она уютная, и район далеко не самый лучший. Зато из института домой можно будет пешком возвращаться, так близко! По «кишке», - это длинный и узкий проход между забором какого-то склада и забором нашего института, потом через железнодорожные пути, потом через гаражи, и немного дворами. На автобусе куда дольше получается. Страшновато конечно, но всё-таки можно, особенно если компанию среди однокурсниц найду: некоторые, вроде, живут в этом районе.
Первую ночь практически не спала. Долго читала, сидела за компом, но даже музыку не включала – прислушивалась к каждому звуку. Мне было жутко. Сама обстановка и расположение квартиры действовали угнетающе - ремонт там делали давным-давно - паркет старый, трескучий, бумажные обои какого-то унылого серо-зелёного оттенка. Мебель кое-какую обновили, но и старья хватало тоже. Дом старый, кирпичный, как и большинство в этом районе; подъезд обшарпанный, весь пропах сыростью и плесенью. Соседи по подъезду – бабульки, алкаши, да несколько семей с доходами явно ниже средних и сомнительными манерами; всю эту шатию-братию можно было видеть и слышать днём во дворе. Вечером же, после восьми, двор словно вымер: тихо, темно… Второй этаж, а не слышно ни звука: ни машин, ни людей. На следующий день на работу, а я сижу как дура и боюсь, не знаю чего. То пролилась вдруг в ванной вода: я недавно приняла душ, наверное, в шланге осталась… то затрещит легонько паркет в коридоре, будто шагнул кто-то… уже свет во всей квартире включила (благо однушка), и дверь в комнату закрыла, чтоб не мерещилось всякое в проёме. Так и просидела часов до пяти утра. Прилегла на два часа, а потом с дурной башкой поехала на работу.
Вечером, в институте, опросила однокурсниц, кто живёт поблизости. Оказалось – только одна девчонка, Оксана, с которой я практически не общалась. Группа у нас большая, а студенческой жизни нет – все работают, встречаться некогда. Вот и кучкуются все компаниями по четыре-пять человек, чтобы между парами трепаться и до метро вместе ездить. Оксана держалась немного отчуждённо, домой она всегда ходила одна, пешком, по «кишке», а так ничем среди остальных не выделялась. Она произвела на меня впечатление спокойного, умного человека. С тех пор мы возвращались из института вместе: как оказалось, Оксана жила в соседнем подъезде. Была она немногословна, но и мне после целого дня в офисе и учёбы болтать не очень хотелось. Тем более, что спала я со дня переезда часа по два-три, и даже пару раз вырубилась на лекции. Как приду вечером в пустую и тихую квартиру, так нервы как струна. Пробовала включать погромче телек и спать при свете – толку ноль. Мама, выслушав по телефону мои страхи, предложила мне вернуться обратно, к ним: мол, пожила одна, не понравилось – возвращайся, а квартиру будем дальше сдавать, деньги не лишние. Но я решила испробовать одно средство. Я попросила Оксану пожить недельку у меня: может быть, вдвоём с ней мне будет не так жутко, а постепенно и вообще бояться перестану. Она как-то странно хмыкнула и отвернулась, и мне показалась, что она улыбается. Но потом, повернувшись ко мне, она вполне дружелюбным тоном выразила своё согласие.
И вот, следующим вечером я ждала её у себя. После девяти раздался звонок в дверь, и я, открыв, от радости пропела: «Приходите в мой дом, мои двери открыты!..» Оксана улыбнулась и вошла…
Первое время я была очень рада: болтала без умолку, налила гостье чаю, предложила печенье и вафли, стала показывать фотки на компе. Но она не поддерживала моего веселья: чай не пила, не ела, молчала, и только изредка улыбалась свой странной полуулыбкой. Часто я ловила на себе её пристальный, тяжёлый взгляд. Я смутилась, но честно старалась развлекать гостью. А потом подумала, что она, наверное, просто устала и хочет спать. Себе я соорудила постель на полу, а Оксане постелила на диване. Пока я готовилась ко сну, она сидела неподвижно и следила за моими движениями. Временами по её лицу будто пробегала какая-то тень, и оно становилось странным и совсем чужим. Я решила, что во всём виноват неверный свет старой люстры, но ощутила то смутное беспокойство и страх, которые стали моими спутниками со дня переезда в бабушкину квартиру. Только я поняла, что связаны они теперь не с квартирой, а с Оксаной.
Словно почувствовав мой страх, она встала, и свет вдруг стал мигать, а потом почти угас, словно в сети не хватало напряжения. Я стояла оцепенев, и не отрываясь смотрела на лицо моей гостьи. На него упала тень и я увидела, что теперь это лицо ужасное, лицо монстра! Кожа её была серая с сине-багровыми пятнами, глаза недобро сверкали из запавших глазниц, губы посинели и растянулись в жуткой усмешке. Я ощутила исходящий от неё страшный холод и гнилостное зловоние…
Не знаю, как я умудрилась не потерять сознание от этого ужаса. Помню только, что когда монстр был совсем близко, оцепенение моё сменилось животным страхом, и я, истошно закричав, бросилась к окну. Слава богу, оно было старое, стеклянное, иначе меня сейчас, наверное, не было бы в живых. Отчаянно молотя кулаками, я выбила стекло и влезла на подоконник. Почерневшие пальцы едва не схватили меня за щиколотку, но в последний момент я прыгнула.
Прыжок со второго этажа может иметь печальные последствия, но может не иметь их вовсе. Мой случай был ближе ко второму варианту. Тогда я не чувствовала боли в порезанных руках и в бедре, которое превращалось в сплошной синяк; я вскочила и бросилась бежать, задыхаясь, как можно дальше от этого места. Вокруг не было никого, ночь, пусто, и остановилась я только, когда совсем выбилась из сил, на тротуаре широкого проспекта. По проспекту ехали машины; я села прямо на асфальт и разрыдалась.
Утро следующего дня стало для меня тяжёлым испытанием. В разодранной домашней одежде, окровавленная, я умоляла прохожих дать мне сотовый, чтобы позвонить родителям. Люди шарахались от меня. Кто-то, похоже, вызвал полицию, потому что вскоре меня остановил патруль. Уже в отделении мне дали позвонить родителям, и они приехали за мной.
Не хочу вспоминать все эти разбирательства в полиции: почему я в таком виде и что со мной случилось. Главное, что меня благополучно отпустили и дело замяли «за неимением состава преступления». Порекомендовали психиатрическое обследование, конечно.
На родителей было жалко смотреть. Им я рассказала сказку, что вечером полезла на подоконник повесить штору, оступилась и выпала в окно. Вряд ли они мне поверили. Но не рассказывать же им, как всё было на самом деле, какой кошмар случился со мной! Уж этому-то они точно не поверят, а то и впрямь упекут в дурку. Хотя, теперь, наверное, мне туда и дорога.
…Вещи из той квартиры я поехала забирать вместе с ними. Не могла допустить, чтобы родители вошли туда, когда там может притаиться это чудовище. Я-то знаю, как оно может выглядеть – как обычная студентка Оксана! Со мной чуть снова не случилась истерика, когда я трясущимися пальцами открывала дверь маминым ключом, а потом, крадучись, обошла всю квартиру – она была пуста.
Родители наблюдали всё это, и на их лицах читались испуг и растерянность. Я побросала вещи в сумку, а папа тем временем принёс из прихожей лист фанеры и заколотил разбитое окно. И мы уехали.
На работе я взяла отпуск за свой счёт и несколько дней просидела дома, уставившись в телевизор, и тайком от родителей отпаивалась настойкой пустырника. Еле-еле собралась с силами поехать в институт – сдавать зачёт. Я с ужасом думала, что это существо в облике девушки Оксаны поджидает меня там, и никто вокруг ни о чём не подозревает!
Но Оксаны на зачёте не было. Я спросила девчонок, не видели ли они её, и узнала, что никто не помнит, когда её видели в последний раз. Может, она приходила вчера, а может неделю назад. Я пошла в деканат под предлогом узнать её номер телефона, и стала расспрашивать о ней секретаря. Оказалось, что номера её телефона нет ни у секретаря, ни у старосты, и данные её в базе данных отсутствуют. А преподаватели, хоть и видели эту студентку у себя на лекциях, не могли даже вспомнить её имени. Через два дня, когда я спросила про неё, девочки ответили: «Какая ещё Оксана? Ты что-то путаешь».
Я хочу снять комнату. Не хочу, чтобы родители видели, что со мной происходит. Я всё ещё не могу оправиться от пережитого и не сплю ночами. Пытаюсь выглядеть нормальным человеком, но выгляжу, по-моему, полным психом. Мечтаю уволиться с работы и спать днём, и, похоже, скоро начальница осуществит мои мечты.
А ту квартиру родители снова сдают. Молю Бога, чтобы ОНА не пришла туда, куда её однажды уже впустили!
