Сегодня весь день моросит мелкий дождь. Впрочем, как и вчера, как и три дня назад. Небо опять затянуто плотным одеялом тяжелых серых облаков, а редкие порывы ветра срывают с деревьев последние пожелтевшие листья и окунают их в глубокие лужи.
Он сидел на старой скамейке и смотрел на лужу под ногами. Небольшая акация раскинула над ним свои голые ветки, безуспешно пытаясь спасти его от мерзкого дождя.
Очередной порыв ветра загудел меж ветвями деревьев, и прежде чем умчаться вдаль, донес до него тихие шаги.
Он оторвал взгляд от черной лужи и посмотрел в сторону прилетевшего звука. Через мгновение на его лице появилась теплая улыбка. Он больше не замечал кружащихся на ветру листьев, ворон, взмывающих в беспросветную высь, ему было наплевать на весь этот дождь и сырость, он смотрел только на свое маленькое солнышко, свое любимое сокровище. Она шла к нему. Резиновые сапожки смело наступали на бездонные лужи, а детский расписной зонтик надежно прятал ее от злого дождя.
Она подошла и села рядом с ним. Ее ноги не доставали до земли, и резиновые сапожки, словно два маленьких маятника раскачивались взад-вперед. Пару секунд он, как завороженный смотрел на эти "маятники", прежде чем поздоровался со своей доченькой:
- Привет, малыш.
- Привет, папочка,- ответила она и уставилась на свои ноги, будто они и вправду обладали каким-то гипнозом.
И тишина. Только воронье перелетало с дерева на дерево, играя вперегонки с ветром.
Боже, кажется, он просидел целую вечность в ожидании, а теперь не может сказать ни слова. Он просто не знает с чего даже начать разговор.
Очередной порыв раскачал акацию, и сотни капелек забарабанили по расписному зонтику.
- Ух! Ну и погодка сегодня, да?
- Угу,- чуть слышно выдохнула она, а потом подняла голову и посмотрела ему в глаза. - Я скучаю, папочка, я по тебе сильно скучаю.
- Я тоже, солнышко.
Он хотел было сказать что-то еще, но, как всегда, не нашел нужных слов, а только тяжело вздохнул и посмотрел на нее. Маленькие ручки крепко держали зонтик над головой, а резиновые сапожки, не сбавляя темпа, продолжали свои монотонные движения.
- Где мама? - спросил он после небольшой паузы.
- Скоро подойдет. Она, почему-то, не хочет с тобой говорить.
- Она рассерженна на меня?
- Нет. Она просто расстроена.
- М-м-м,- протянул он задумчиво и замолчал.
И опять тишина. Раньше он мог часами дурачиться с ней и болтать обо всем на свете. А сейчас!?
С досады он попытался пнуть ногой камушек, но промахнулся.
- А у нас в садике новенький мальчик,- неожиданно сказала она, а он был ей благодарен за нарушенную тишину.
- Вот как?- поддержал он разговор.- Наверно, он уже сказал тебе, что ты самая красивая девочка в группе.
Она тихо засмеялась, немного смущенная вопросом, а он, словно вернувшись в то время, когда все было, так как надо, с поддельной серьезностью сказал:
- Значит так, маленькая леди, я не разрешу вам дружить с этим мальчиком, если увижу, как он ковыряется в носу и ест свои козявки!
- Ест козявки! - тут же повторила она и залилась звонким смехом.
Он заулыбался ей в ответ. Это самое лучшее, что он хотел бы видеть и слышать в этот момент.
Немного отдышавшись после смеха, она спросила:
- Пап, а ты помнишь, у меня скоро день рождения?
- Конечно, милая.
- И мама разрешила мне заказать что угодно!
- Вот это да! И что же ты заказала?
Она перехватила расписной зонтик в одну руку, а на другой начала загибать свои маленькие пальчики.
- Я хочу много воздушных шариков, а еще большой торт, плюшевого медведя и новую огромную куклу.
Глаза ее заблестели.
- Представляешь, - она посмотрела на него и, почему-то шепотом, сказала:
- Эта кукла может разговаривать, а еще плакать и писаться...
Она взахлеб стала рассказывать что-то еще, а он смотрел на нее и думал, что за эти несколько месяцев она стала совсем взрослой.
- ...а потом, потом мы скушаем большой торт и начнем играть...- она вдруг замолчала и опять стала смотреть на свои сапожки.
- Эй, ну ты чего, малыш?- спросил он.
- Да так, ничего. Просто вспомнила, что ты не придешь на мой праздник.
Он кивнул головой, как бы соглашаясь с ней.
- Но мы можем встречаться здесь, на этом месте. Лады?- сказал он.
Потом сделал паузу и добавил:
- Если, конечно, мама будет не против.
В этот момент, где-то позади себя, они услышали знакомый голос:
- Милая, ты где? Иди ко мне, солнышко!
- Я здесь, мамуль!
Она спрыгнула с лавочки и посмотрела на него.
- Лады. Будем встречаться тут.
И уже было развернулась, чтобы побежать к маме, как вдруг остановилась и снова посмотрела на него.
- И мама совсем не будет против. Я говорю ей, что вижу тебя, а она мне не верит. Она всегда начинает плакать и говорить, что ты умер и попал на небеса и что тебе там очень хорошо.
Девочка дотронулась до его руки.
- Я знаю, что ты умер. Но я все равно буду приходить сюда, и мы будем разговаривать.
Затем она развернулась и, топая по лужам, побежала к своей маме.
Смотря ей вслед и провожая взглядом, он крикнул:
- Передай маме, что я вас сильно люблю... И еще, я всегда буду ждать тебя здесь, на этом месте!
Она стояла совсем недалеко от той скамейки, где сидела дочка. Черный платок покрывал ее голову, а серое, когда-то ухоженное, красивое лицо, не выражало никаких эмоций. Она слышала, как дочка звонко смеялась. Смеялась так, как мог рассмешить ее только отец. Видела, как она спрыгнула со скамейки, провела ладошкой по мокрым доскам и, лепеча что-то под нос, побежала к ней.
- Мамуль, мы завтра придем сюда?
- Конечно, милая, конечно.
Взявшись за руки, они пошли по дорожке к выходу. Тихое унылое место, накрытое толстым одеялом серых облаков. Завтра опять ничего не изменится - мерзкий дождь и воронье. Но на этой могиле всегда будут свежие цветы, а на старой скамейке будет сидеть девочка с расписным зонтиком.
